Два билета в Вену

– Честно говоря, не могу сказать ничего определенного. Очень похоже на сильнейшее отравление, но, по всей видимости, неотвратимых последствий не последовало, что весьма странно, учитывая очевидные и бесспорные свидетельства…
– Она… будет жить?
– Прямая угроза миновала. У девушки оказался на удивление крепкий организм. Она быстро придет в себя. Да, дело скоро пойдет на поправку. Несколько дней полного покоя и хороший уход могут совершенно излечить ее. Разумеется, я выпишу кое-какие рецепты, если вы, конечно, сочтете необходимым покупать лекарства для служанки.
Петр даже вспыхнул:
– Любые лекарства! Все, что потребуется!
– Да, конечно. Хотя можно было бы поручить ее деревенской знахарке, и та прекрасно бы вылечила ее настоями и отварами трав. – Молодой граф сделал резкий протестующий жест. И доктор сказал: – Хорошо, я выписываю рецепты.
– Да, будьте добры, господин Штрамм. И вот вам плата за услуги, – Петр нетерпеливо сунул в руку доктору ассигнацию. – Не смею вас больше задерживать. – И поспешил к Марусе.
В комнате няня поила ее с ложечки теплым молоком. Петя подошел к кровати с другой стороны и взял Марусю за руку, девушка открыла глаза и попыталась улыбнуться.
– Я так рада, – шепнула она.
Нянька вышла, и барин остался у изголовья служанки. Он ласково гладил ее по голове.
– Я просто счастлива, – сказала Маруся, и тихие слезы катились по ее щеке.
– Т-с-с, милая, ничего не говори, – Петя осушил губами Марусины слезы и нежно, осторожно прикоснулся к ее бледным губам. – Не надо ничего говорить. Только слушай… – Он наклонился к самому ее лицу и что-то нежно-нежно ей шептал до тех пор, пока она снова не уснула.
Дня через два, не дождавшись известия о смерти ненавистной соперницы, Катрин сама прикатила в усадьбу Колчиных.
Петр Алексеевич даже не соизволил поздороваться.
– Он дни и ночи проводит у нее! – заламывая руки, жаловалась на сына Ольга Сергеевна. – Совсем потерял голову.
– И стыд! – саркастически заметила Катрин. – Я была права! Он вас опозорил.
– О, не говорите, Катрин! Прислуга только об этом и судачит. Ну и конечно, слухи расходятся по соседям.
– Полагаю, ни один отец семейства теперь не решится отдать свою дочь за вашего сына.
– Вы думаете, Катрин? – побледнела Ольга Сергеевна. – Конечно, связь с дворовой девкой – некрасивая история, но ведь кто не грешен?
– Да греши он хоть с сотней крестьянок, – зло бросила Катрин, – никому бы и дела не было, если бон делал это тихо. Огласка, скандал – вот что страшнее всего! А то вызвал доктора для служанки, целует ее на глазах дворни! Где видано-то такое!
– О Боже, Катрин, что же мне делать, голубушка? – запричитала графиня. – Он и слушать меня не желает! Что же делать, что делать-то. Господи!
– Слезами горю не поможешь, – резко оборвала ее Катрин. Она помолчала. – Так. Яд на нее не действует. Это странно и непонятно, но выяснять причину некогда. Значит, нужно ее опорочить в его глазах! Вот если бы другой мужчина… Можно кого-нибудь подговорить из молодых парней, из дворовых, чтобы он к Маруське пробрался и… А Петр бы их застал, а?
– Да как же? – всплеснула руками графиня. – Она никого к себе не подпустит, кричать начнет. Он никогда не поверит в измену, никогда!
– Тогда измена отпадает, – нехотя согласилась Катрин. – А что если… – она, озираясь, зашептала Ольге Сергеевне на ушко.
Черезнесколько дней, когда Маруся уже вставала и выходила с Петей погулять в сад, графиня с утра была еще более не в духе, чем обычно. Она потеряла свое любимое, самое дорогое ожерелье из рубинов. Прислуга с ног сбилась, перетряхнула всю комнату Ольги Сергеевны, но все без толку.
– Да что же это такое! Не могло же оно сквозь землю провалиться! – сердилась графиня. За завтраком она обратилась к сыну, как всегда рассеянному и задумчивому: – Петруша, ты не видел мое ожерелье?
– Ожерелье, матушка? – молодой граф удивленно вскинул брови.
– Ну да, ожерелье из рубинов. Я не могу его найти.
– А вы поищите получше, дорогая, – вставил слово старый граф.
– Может, ты его заложил, Алексей? – спросила графиня с подозрением глядя на мужа. – Например, чтобы покрыть карточные долги.
– Да какие карточные долги! – рассмеялся граф. – Дорогая, ты книжек французских начиталась! Кто здесь играет в карты по крупному? Все это пустое, найдется ваша драгоценность. Меня сейчас заботит другое. – Граф помолчал, сурово глянул на сына. – Вот что я тебе скажу, Петр Алексеевич. Хочешь ты или нет, но чтобы этой Маруськи в усадьбе больше духу не было.
– Хорошо, батюшка. Маруся уйдет после того как окончательно поправится. Но только вместе со мной.
– Тогда, сударь, забудьте дорогу в этот дом! – тихая ярость исказила лицо старого графа.
Петр Алексеевич побледнел, однако в упрямстве он не уступал отцу.
– Я вас понял, граф, – призвав на помощь все свое самообладание, ответил Петр. – Но, позвольте заметить, Маруся не девка мне, а жена. И, к моему великому сожалению, вы мне больше не отец. – Он встал из-за стола и вышел из комнаты.
Услышав о ссоре Пети с графом, Маруся задрожала от ужаса.
– Грех-токакой. Боже мой! – прошептала она и бросилась на колени перед иконкой.
Через полчаса Маруся уговаривала Петю бросить ее – или хотя бы поменьше проводить времени в ее комнате, чтобы не раздражать отца с матерью и не навлекать на нее грех божий.
– Я уже выбрал между моей любовью и родительским благословением, – мрачно произнес Петр Алексеевич, – и выбрал тебя. Так что не нужно больше упоминать об этом.
Однако, уступая слезам и мольбам Маруси, после обеда он остался у себя, а девушка решила навестить Пелагею.
Ольге Сергеевне сразу же доложили, что «девка Маруська» ушла, а молодой барин один в своей комнате. Графиня постучалась к сыну.
– Петенька, признайся, не видал ли ты мое ожерелье?
– Ах, маман, если вам нужен предлог, чтобы поговорить со мной, ну что ж, я к вашим услугам! – устало сказал Петя, полагая, что мать собирается стыдить его и увещевать.
– А я прямо о деле и говорю. Я подозреваю в краже кого-то из слуг!
– Таких слуг надо выгонять со двора без разговоров!
– Да вроде девушки-то у нас все хорошие… Пожалуй, я у себя еще посмотрю, – с сомнением покачала головой Ольга Сергеевна. – Но уж если не найду, придется обыскать комнаты прислуги.
Петр Алексеевич вышел в сад, надеясь встретить Марусю, которая должна была уже возвращаться из деревни.
Из кустов выглянул сын поварихи Сашка и тихо окликнул барина:
– Петр Алексеевич!
– Что тебе? Поди сюда! Мальчишка несмело приблизился.
– Барин, обещайте, что не выдадите меня. Обещаю. А кому не выдавать-то?
– Графине!
– Неужели ты что-то украл? – нахмурился молодой граф, вспомнив разговор с матерью.
– Нет, что вы, я не вор, вот те крест! – побожился мальчик. – Просто я видел… я видел, как…
– Да что ты видел?
– Вчера вечером, по обычаю, граф Алексей Петрович собрал слуг, а в это время графиня пошла в нашу половину.
– Ну и что?
– А я из любопытства пошел за ней.
– И дальше что?
– Барыня прошла в комнату Маруси. Я подсмотрел в окно, как графиня приблизилась к шкафу и что-то сунула в белье. Такое стеклянное, красивое!
– Стеклянное?
– Ну да!
Петр Алексеевич на минуту задумался.
– Не мог бы ты незаметно пробраться в ее комнату – ключ я тебе дам – и принести мне то, что положила в шкаф моя матушка? Получишь полтинник.
– Полтинник?! – не поверил Сашка.