Наш маленький Грааль

 
Анна и Сергей Литвиновы
Наш маленький Грааль
 
Пролог
Детей у меня не будет. Ни при каких обстоятельствах. Никогда.
И ни одно, даже самое звездное, медицинское светило ничего не может с этим поделать. Максимум, на что эти чертовы профессора способны: сочувственно кивать головой. И мягко укорять:
– Вот если бы вы спохватились хотя бы на пяток лет пораньше… Забили тревогу при первых симптомах… А сейчас – слишком поздно.
И еще много всякой чуши про необратимые изменения и, увы, уже не юный организм.
Я не могу сказать, что мне так уж плохо без этих писклявых, капризных, хлюпающих носом созданий. Родительское счастье – это, конечно, класс, но дети – они ведь сковывают тебя по рукам и ногам. Сто раз подумаешь, прежде чем сорваться в срочную командировку или в приятный романтический отпуск. А так – у меня развязаны руки, в моем доме всегда чистота и вместо визга тихий Моцарт.
Еще, говорят, очень приятно, когда маленькое существо вдруг с абсолютной точностью повторяет твою гримасу или словечко. И сердце, рассказывают, тает, если малышня по вечерам, когда приходишь после работы, бросается в твои объятия…
Не знаю. Собственного опыта у меня не было, а гипотетически я представить не могу.
И, бывая на дорогих курортах, искренне сочувствую родителям, которые, вместо того чтобы спокойно кататься на лыжах или расслабляться на пляже, только и делают, что вытирают носы своим отпрыскам.
Нет. Дети – это, наверное, не для меня.
И хорошо, что у меня их нет. Что в моем доме спокойно, чисто и еле слышно играет Моцарт.
Только иногда, под его беспечные мелодии, такая накатывает тоска…
 
1996 год
Бизнес в России – занятие для самоубийц. Покушения, подставы, наезды, обман, вымогательство… И противопоставить всему этому можно лишь собственную трезвую голову, шустрого главбуха и проверенный коллектив. Еще нужна личная служба охраны – чтоб ее шеф был предан тебе, как собака. Или – как сын. И конечно, ежемесячно откидывать десять процентов от прибыли в резерв – на случай, если придется откупаться.
Он всегда чувствовал: однажды это случится. И когда в головной офис и во все четыре филиала нагрянули «Маски-шоу», даже особо не испугался. Это можно было предвидеть. Сами виноваты: слишком в последнее время зарвались. Зря за прошлый квартал нулевой баланс сдали. И семьдесят «мертвых душ» – инвалидов – записали в штат тоже зря…
– Не волнуйтесь, – успел шепнуть ему главный бухгалтер. – Не докопаются. В офисе один чистяк, а «черные» балансы – в надежном месте.
Да он и сам понимал: прорвемся. Если что и смогут им приписать – так только неуплату налогов. А налоги в России одни дураки платят. И нарушителям максимум, что грозит, – официальный штраф да пара взяток.
…Даже странно, что по окончании обыска менты посмели потребовать: проедемте, мол, с нами.
– На каком основании? – нахмурился он.
– Скоро узнаете, – последовал загадочный ответ.
Он только пожал плечами. Примитивный приемчик. Пугалка для подростков.
Пока его везли, он решил, что на допросе в меру покается, в меру поплачется. И намекнет, чтоб не тянули кота за яйца, а сразу бы сказали, кому давать и сколько.
Но следователь – молодой, прыщавый, красноглазый – про налоги даже не пикнул. И прямо с порога заговорил о другом. О действительно серьезных делах, что в последнее время провернула корпорация. О партии «Лансеров», которые удалось толкнуть практически без растаможки. О «Самсунгах», что уже пару месяцев успешно ввозились в Россию под видом «копилок керамических, артикул такой-то». И о последнем приобретении его корпорации – заводике в Нижневартовске, бывшая госсобственность, директор которого совсем недавно исчез в неизвестном направлении.
Это уже было куда тревожнее. Тем более что директор того заводика покоился где-то в сибирских лесах – иных подробностей начальник охраны не рассказал.
Линия защиты элементарная: отрицать. Все отрицать.
– …А ведь вы зря отпираетесь, – ласково обратился к нему юный следователь. – У нас и все документики на руках, и свидетели имеются…
Понты. Кривые понты.
И он продолжал в ответ на бесконечные вопросы лишь пожимать плечами, а потом следователь милостиво позволил ему покурить и сказал, что пепельница на подоконнике, и он подошел к окну и вдруг увидел, что внизу, в пыльном казенном дворе, стоит и тоже курит человек, который ему прекрасно знаком. И на лице его играет мстительная, но неуверенная улыбка.
А следователь – хоть и молод, но уже режиссер – с напускным сочувствием произнес:
– Да, мил-человек, работка с кадрами-то в вашей корпорации не поставлена…
– В смысле? – дернул плечом он.
– Что уж вокруг да около ходить! – хмыкнул следак. – Все равно узнаете… Сдали вас. Со всеми потрохами.
– Кто?
– Да начальник вашей охраны и сдал. Тот, что во дворике курит.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Ваши коллеги утверждают, вы ему, как собственному сыну, доверяли. Было такое?
– А вам что до того?
– Ему за убийство директора того заводика пятнадцать на строгом грозило. А согласился сотрудничать – пятериком отделается. Может, и условно. Так что советую и вам оказывать активную помощь следствию.
– Не надо меня на пушку брать.
– Не имею такой привычки, – парировал следак. И задумчиво протянул: – Странный вы. Седой, а до сих пор не усвоили, что в бизнесе никому доверять нельзя…
Он снова взглянул в окно.
Его начальник охраны по-прежнему стоял во дворе следственного отдела. И закуривал уже вторую сигарету.
А следователь проследил за направлением его взгляда и с напускным участием сказал:
– Понимаю его. Сдал шефа, а теперь, бедняга, нервничает: вдруг мы свое слово не сдержим? Вас под подписку выпустим?
…И в голове вдруг промелькнула недавняя картинка. Как праздновали на работе его юбилей и как начальник охраны, слегка смущаясь, провозгласил тост за шефа. Который лично ему – как отец.
Что ж.
Семьи в бизнесе и правда не бывает.
Наши дни. Семья Шадуриных. Максим
Мой папа любит пошутить: «В семье не без урода».
Урод получаюсь я. Потому что одна сестра у меня – литературовед и кандидат наук, вторая – училка и молодая мама… ну, а я – профессиональный теннисист. К тому же неудачник.
Я дико завидую Роджеру Федереру.
Он, кто не в курсе, – один из самых крутых на планете теннисистов. Уже много лет в пятерке лучших, а в последние годы вообще первый в рейтинге эй-ти-пи, да еще и с офигенным преимуществом. Натуральная элита.
Роджер богач, но его крутизна не в этом. Подумаешь: по особняку в каждой цивилизованной стране, с десяток гоночных тачек и полный лопатник золотых кредитных карточек. Не в деньгах, говорят неудачники, счастье, да и я, с нашей многодетной семьей, уже привык без большого бабла обходиться.
Федерер – везунчик, потому что все время выигрывает. Всегда. «Кому же из теннисистов удастся остановить Роджера? Кто сможет прервать победную серию из ста матчей?» – восклицают спортивные комментаторы. Но только волнуются и предрекают они тщетно. Никому, как ни старается народ, обломать швейцарца не удается, он всех громит и громит… Максимум – первый сет сольет, зато потом в такую ярость приходит, что самые дерзкие ему под ноль продувают. А выиграть сто матчей подряд, без единого поражения – вы хоть представляете, что это такое? Ведь слово «турнир» – это только звучит мощно, будто надо играть и играть, а на деле – лишь несколько удачных партий, и вот она, корона! Чтобы взять Большой шлем, нужно всего-то победить в восьми матчах.
Но сколько народу, сотни, тысячи, десятки тысяч честолюбцев напрасно об этом мечтают?! Вон англичане целый фильм сняли под названием «Уимблдон» – как житель Соединенного Королевства побеждает на пресловутом турнире. Надеялись, наверно, что своих спортсменов к свершениям подхлестнут – из современных-то англичан Уимблдон еще ни одному не покорился! Но только зря старались – их звезда, Тим Хенман, дальше полуфинала ни разу не прошел. И все другие англичане тоже на почетный титул лишь зубами клацают. А у Федерера этих Больших шлемов – уже целая комната, минимум пять сервантов. Стоят себе, пылятся, подставляют бока под тряпки лощеных горничных. И наверно, его даже не радуют. Чему, действительно, радоваться, когда кубки можно уже на вес продавать? Мил ему из них, наверно, только первый…