Осколки великой мечты

Вера ни слова не скажет о том, что ее родителей погубили. Точнее, скажет, но не здесь и не сейчас.
Милиционерик – совсем молоденький! – внимательно посмотрел на нее и быстро отошел. Вернулся через пару минут вместе с врачом. Вера услышала приглушенное: «шок… успокоительное…»
Ей закатали рукав, сделали укол в предплечье, сказали:
– Сейчас поедем в гостиницу…
– Нет, – спокойно отвечала она. – Я буду ждать родителей.
– Может быть, завтра? Мы ведем списки… Их привезут прямо к вам!
– Нет! – она повысила голос. – Я буду ждать их тут. Оставьте меня в покое!
Врач что-то шепнула на ухо милиционеру. Тот согласно кивнул, опять отошел, вернулся с одеялом в руках. Набросил ей на плечи. Она равнодушно поблагодарила. Потом к ней подходила насмерть перепуганная девушка в крахмальном белом халате. Девушка что-то делала с ее лицом – кажется, счищала мазут и промывала глаза. Вера видела, что та смертельно волнуется – первый раз, что ли, такое задание? Ватка, которой водили по лицу, противно воняла, в глазах щипало. И Вера с непонятным самой себе садистским удовольствием кричала на девушку: «Больно! Аккуратней!» И была самой себе противна, а молодая медсестра то краснела, то бледнела…
На морвокзал привозили все новых и новых спасенных. Новых инопланетян – мокрых, с мазутными лицами. Кому-то удавалось встретить своих, и Вера зажимала уши, когда слышала ликующее: «Папочка! Папа, я здесь!»
Остальные потерянно бродили по залу, заглядывая в лица товарищей по несчастью. Вера надеялась, что она встретит хотя бы Мишку. Но из знакомых она нашла только соседку по их четырехместному столику в ресторане и свою верную попутчицу по корабельной дискотеке разведенку Женьку.
Евгения старалась держаться грустно – как все вокруг. Но Вера почувствовала, что на самом деле Женьку переполняет счастье – от того, что она жива и что никого из близких у нее на «Нахимове» не было, и она отделалась потерянным чемоданом да испорченным отпуском.
– Верочка, ты в порядке? А родители?
– Родителей нет, – жестко ответила Вера.
Женя тут же нацепила гримаску сочувствия:
– Ну не волнуйся! Сейчас их привезут! Они где были, в каюте?
– Да, в каюте. На нижней палубе.
Евгения тут же принялась рассказывать о себе:
– А мы в «Рубине» сидели, с девчонками. Когда этот гад в нас врезался, мне стюард велел сразу прыгать и грести от парохода подальше. Я испугалась вусмерть, но прыгнула. А девчонки побежали в каюту, за спасательными жилетами. И их нет пока… Пойдем вместе посмотрим?
Вера кивнула. С трудом поднялась. Почувствовала, что ее покачивает, а язык еле поворачивается, выдавливая слова. С трудом объяснила:
– Мне врачиха какую-то дрянь вколола…
– Наркоту! – авторитетно пояснила Евгения. – Мне тоже предлагали, но я отказалась.
– Да меня не спрашивали, – поморщилась от ее громкого голоса Вера.
– Идти-то можешь? Давай поддержу!
Вера захватила с собой одеяло и оперлась на Женину руку. Они обошли весь зал. Встретили новую партию спасенных. Безрезультатно. Время близилось к пяти утра. Обеих била дрожь – почти шесть часов они были в мокрой одежде. Противная влажная ткань обтягивала тело, отбирала все силы…
– Верк, пойдем в автобус, а? – робко предложила Евгения. – Все равно ничего не высидим…
Вера тупо кивнуло. Похоже, ей действительно вкололи какую-то отраву. Ноги стали тяжелыми, глаза закрывались, а в мозгу теперь стучало: «Может, все не так и плохо? Может, они найдутся? Утром? А я пока высплюсь…»
Они направились к выходу. Дежурившие у двери милиционеры радостно спросили:
– Решили ехать? Отлично, вам повезло. Сейчас как раз отходит автобус. В лучшую гостиницу города!
– Как называется? – полюбопытствовала Женька.
– «Новороссийск».
Веру передернуло. Кажется, она будет ненавидеть слово «Новороссийск» до самой смерти.
В гостинице Веру поселили в одной комнате с Евгенией.
– Только когда придут родители, ты переедешь, ладно? – попросила Вера.
Горничная принесла чаю, пообещала, что утром в номер доставят завтрак, а днем привезут одежду со складов «Курортторга».
– Горячую воду дали, представляете? – щебетала она. – У нас в городе ночью никогда горячей воды не бывает, а из-за вас дали!
«Давай вали отсюда!» – мысленно внушала болтушке Вера.
Но Женя, кажется, была настроена поддержать беседу.
– Мы счастливы, что в гостинице есть вода, – саркастически произнесла она. – А телефон тут работает?
– Телефон… телефон… пока связи нет. Но обещали наладить!
– Хорошо, а телеграф?
– Внизу. Только они телеграмму со словом «катастрофа» не примут, я уже узнавала. Указание такое.
– Верка, ты слышишь? – хохотнула Евгения. – Чумовые тут указания! И чего же мне предкам отбить, чтобы они с ума не сходили?
«Напиши: «У меня, у скотины, все в порядке», – подумала Вера. А вслух сказала:
– Отправь просто: «Я в Новороссийске, все хорошо». Тебя поймут.
…Она сама на телеграф не пошла. Не было сил и не было слов. Что писать бабуле: «Я жива, родители погибли»? А вдруг… вдруг… Да и голова была тяжелой, непослушной. Мысли путались.
В окно ломилось свежее южное утро. Стоя под теплым душем, Вера подумала: «Вот вам и первое сентября… Дети собираются в школу!»
Она с трудом доползла до кровати и мгновенно провалилась в тяжелый сон. Часы показывали половину восьмого утра. Любящие родители уже разбудили юных новороссийцев и наряжали их к праздничной школьной линейке…
…Вера проспала недолго. В десять ее разбудила Евгения:
– Пошли скорей, там списки висят!
Вера резко вскочила. Застонала от боли: голова раскалывалась. Она сжала зубы и потянулась к одежде. Джинсы и футболка превратились в грязный темный комок.
Женя фыркнула:
– Забудь! Я тебе принесла… – она протянула ей бесформенное платье мышиного цвета.
– Откуда? – Вера подозрительно понюхала новую одежду.
– Не боись, новое. Хоть и не модное. В холле раздают. И тапки вон, тридцать седьмого размера. У тебя вроде такой?
– Спасибо, – вяло поблагодарила Вера.
Платье висело на ней, как на чахоточной. Тапки противно хлопали. Но ей было все равно.
Они поспешно спустились в холл. Горничные с этажа проводили их любопытными взглядами.
Списки белели на деревянном стенде у стойки администратора. Рядом никого не было. «Они уже часа два висят, а я только сейчас узнала», – объяснила Евгения.
Вера решительно подошла, отыскала букву В – и покачнулась. В глазах замаячили противные радужные круги. Женя предусмотрительно подхватила ее под руку.
– Ва… Ве… Вено… Вес… Веселовых нет, – расстроенно прочитала ей Евгения.
Чуть в стороне от больших листов ватмана висело полотно поменьше. Женя постаралась заслонить от Веры заголовок: «ПОГИБШИЕ». Не получилось. Вера сквозь зубы пробормотала:
– Ищи там!
– Тоже нет! – ликующе крикнула Женька.
Вера справилась с собой. Отогнала противную слабость. Сама уткнулась в список погибших – фамилии родителей там действительно не было. Она прочла список по второму разу. Вздрогнула, увидев: «Маркевич Михаил Геннадьевич, Одесса». Мишенька…
Вера не удивилась. Она почему-то была в этом уверена. Еще вчера знала: Мише спастись не удалось. Только почему она ничего не чувствует? Ни горя, ни слез? Даже вспомнить не может, как Мишка выглядел…
Изничтожить бы свою интуицию! На корню изжить чутье, чтоб его… Вера так надеялась, что чутье ее обманет. Обманет насчет Мишки. И – насчет родителей!!!
Может, ей все-таки повезло? И им – повезло? Ведь в списках погибших их нет?
– Но где же тогда они? – прошептала Вера.
Подле списков дежурил представительный мужчина в морской форме. Рядом с ним стояли двое в белых халатах. Из-за стойки наблюдала администраторша.
Евгения решительно обратилась к мужчине в форме:
– У девушки родители пропали. Ни в одном списке их нет.
– Списки пока неполные. – Неуверенные, робкие нотки в тоне офицера совсем не вязались с его внушительной внешностью.