Спираль

Антон машинально перекатился, сменив позицию.
Он не видел своих. Статичный сигнал от десантного модуля, под которым алел индикатор отслеженных повреждений, выдавал лаконичный статус: «Ведение огня» – вот, пожалуй, и все, что могла сообщить ему компьютерная оптика.
Он лихорадочно переключил режим боевой системы. Каждый боец посредством телеметрических каналов связан со своим командиром и шестью товарищами, входящими в состав отделения. В случае необходимости можно переключать их данные на свой визор, определять позицию на моделированной карте с точностью до сантиметра, взаимодействовать огнем – все это было круто, правильно, очень технологично... на учениях.
Он переключился на монитор сержанта Дорина.
Картинка, вспыхнувшая в отдельном окошке визора, повергла его в секундный шок.
Густые потеки темно-вишневого цвета закрывали половину поля зрения передающей камеры.
Кровь... – стылым ужасом пришла догадка, и тут же в информационной строке вспыхнула подтверждающая надпись.
Статус: Мертв.
Оставшуюся незалитой кровью часть объектива внезапно заполнил какой-то объект; Антон не сразу понял, что это высокий шнурованный ботинок с облезлым округлым носом.
Он разросся до размеров вселенной, и передающая камера погасла.
Антон сжался – сработал эффект присутствия, и ему на долю секунды пригрезилось, что тупой, облупленный нос ботинка припечатал его собственный глаз.
В голове помутилось – система жизнеобеспечения не сумела в полной мере совладать с внезапным выбросом адреналина в кровь бойца.
Он растерялся. В ушах стоял протяжный изматывающий шум, время двигалось рывками, то необъяснимо замедляясь, то вновь срываясь бешеным ритмом секунд, пальцы впились в автомат, дрожащие от напряжения губы вытянулись в бледную обескровленную линию.
Боевой сопроцессор сам перебирал варианты, выдавая лишь окончательный результат попыток связи с бойцами – сначала отделения, а потом и всего взвода.
Статус: Мертв... Мертв... Мертв...
Второе отделение... Позывной командира... Не отвечает... Взводный мертв... – страшное по своему смыслу слово впивалось в разум, низводя его до состояния шока.
Орудия модуля, бившие до этого момента беспрерывно, внезапно захлебнулись, смолкли.
Если верить таймеру, то прошла всего минута двадцать семь секунд с того момента, как десантно-штурмовой модуль пробил гребень мерзлой песчаной дюны...
Так не бывает... – Мысль пришла тоскливая, кричащая, – ведь так НЕ БЫВАЕТ!!!
Он рывком привстал, озираясь, от чего тени в окошке теплового видения смазались, сливаясь в головокружительную карусель.
Взвод, при самых хреновых раскладах, рассчитан на сорок минут высокотехнологичного боя, а их расстреляли в упор, прямо в рампе...
Страх навалился вместе с осознанием случившегося, ударил по нервам гулкой, звенящей волной, низринувшей разум в пропасть растерянности, прокатился, словно асфальтовый каток, оставляя лишь раздавленные, агонизирующие обрывки мыслей, а танец теней на целевом мониторе становился все более невыносимым, близким и... Антон закричал, ломая правила, на той частоте, которую автоматически выбрал передатчик:
– Ребята, где вы?!!
В ответ звонко взвизгнула пуля, Антон ощутил оглушительный удар в районе правого виска, рот мгновенно наполнился горячей, солоноватой кровью, визор шлема судорожно моргнул и погас.
Он машинально начал отползать назад, и вовремя – то место, где в сыром песке остался отпечаток его тела, вдруг вздыбилось полуметровыми фонтанчиками. Очередь из крупнокалиберного импульсного пулемета перепахала гребень наносной песчаной возвышенности.
Антона выручил оглушивший его выстрел.
Страх, который безраздельно завладел им несколько мгновений назад, вдруг потонул в адреналине – пуля, которая срезала с его шлема антенны ближней связи, повредила и систему допинг-контроля.
Мускулы напряглись, по телу пробежала дрожь перевозбуждения, похожая на конвульсию, к помутившемуся секунду назад зрению внезапно вернулась резкость, из разума вымело засевшие там обрывки переживаний – с ним произошло перерождение, длительностью всего в доли секунды... оно было страшным, звериным, ненормальным, неведомым доселе. Системы жизнеобеспечения, поддерживающие десантника в бою, обычно сглаживают пиковые выбросы метаболических стимуляторов, но теперь этот ангел-хранитель заткнулся – биоинтерфейс, разорванный пулей, болтался лохмотьями, из его трубок сочились капли прозрачного как слеза раствора, а Полынин, отползая назад, вдруг в полной мере вкусил заложенную в него природой ритмику смертельного стресса...
Таймер начал отсчет четвертой минуты боя.
Адреналиновая дрожь в мышцах, вкус крови во рту, погасший визор шлема, судорожно мигающая надпись: «Сбой...», клочья тумана, плывущие мимо, кисловатый запах взрывчатки, дошедший, наконец, до обоняния, и возглас: «Ванг Шиист!», раздавшийся совсем рядом в желтовато-белой, молочной мгле, – все это объединялось в дикий фрагмент реальности, переварить который не был способен разум бойца, осознавшего, что больше нет двадцати молодых ребят, которые минуту назад стояли с тобой бок о бок в тесном проходе десантного модуля, перед открывающимся зевом рампы, прежде чем шагнуть навстречу смерти...
Сквозь туман продавился контур человека.
Он не видел Антона, но Полынин различил его – чужого, одетого не по национальной традиции Ганио, – на незнакомце был утепленный тренировочный костюм, поверх которого болталась незастегнутая десантная разгрузка, вся в свежих пятнах крови, в руках – «Шторм-21», за спиной «ИМ-12», на голове – шлем НСС  [1]  с разлохмаченными обрывками оптиковолокна – жуткий коктейль, с трудом воспринимающийся рассудком.
Антон понял: если он сейчас не выстрелит, то этот человек увидит его и убьет.
Как нереален, далек от этого мгновения был тот техногенный бой, вести который его обучали на тренировках.
Впереди десантных групп, перемалывая живую силу и технику противника, всегда шли серв-машины, один вес которых, варьирующийся от тридцати пяти до шестидесяти тонн, внушал мысль о том, что среди оставшихся руин могут прятаться лишь разрозненные, чудом уцелевшие и полностью деморализованные, трясущиеся от страха и желания жить единичные солдаты противника.