Спираль

Плюхнувшись под забор, боец шумно выдохнул.
– Жить надоело? – покосившись на Полынина, спросил он. Заметив, что Антона трясет, боец безнадежно махнул рукой и вдруг хлопнул его по плечу, осведомившись с беззлобной дружеской непосредственностью, будто не рисковал секунду назад своей жизнью ради этого трясущегося увальня:
– Курить есть?
Голова у Полынина горела как в огне. Он едва ли воспринимал обращенные к нему слова, разуму казалось, что смерть по-прежнему рвет, кромсает мерзлый стеклобетон вокруг беспомощного тела. Губы тряслись, и было неистовое желание зажать их руками...
– Курить есть, балда? – Спасший его боец в форме сержанта бронепехоты повторил свой вопрос, постучав согнутыми костяшками пальцев по шлему Полынина.
– Есть... – Антон непослушными пальцами расстегнул клапан экипировки, достав пачку сигарет. К нему тотчас потянулись руки. Полынин смотрел на лица окруживших его бойцов, все еще плохо соображая, что это происходит с ним наяву... а они уже пустили пачку по кругу, сосредоточенно прикуривали, обмениваясь короткими репликами:
– Броню вызывать надо. Без поддержки не пройдем. Там метров триста голого бетона, покрошат...
– Да вызывал уже.
– Пару выстрелов для подствольника бы сейчас...
– А вон, у бойца спроси. Слышь, ты еще полный? – Антон понял, что вопрос адресован ему.
– Да. У меня есть. – Он расстегнул магнитную липучку, и сбоку на разгрузке открылась длинная прорезь подсумка, в ячейках которого тупо блестели головки гранатометных выстрелов.
– Живем! – К нему протянулось сразу несколько рук. – Давай, десантура, не жадничай.
У Антона не хватило духа протестовать, он отдал шесть гранат из десяти имевшихся в нетронутом боекомплекте.
– Свой мужик. Жить будешь, – констатировал тот боец, который выволок его минуту назад из-под огня. – Сытников Павел, можно просто Паша... – он весело блеснул белозубой улыбкой. Его усталое лицо покрывала копоть, бронежилет в нескольких местах был порван осколками: глубокие борозды тянулись по ромбовидным пластинам из металлокевлара, словно его полоснул трехпалой лапой неведомый монстр.
– Зови его Мороком. Он у нас контуженный. Снарядом задело, когда выбирался из бронескафандра. Глюки теперь ловит, – беззлобно пошутил кто-то из бойцов. – Тебя-то как зовут?
– Антон... Полынин. Четвертый десантный взвод...
Он с трудом выдавил последнюю фразу.
– А где твой взвод?
Муть в глазах. Предательская влага, как говорят, недостойная мужчин. Пусть говорят. Значит, не были на войне, не видели, как плачут мужики...
– Положили всех, – пересилив себя, ответил Антон. – Прямо в рампе, при высадке. Модуль подбили.
– Хреново... – раздался сбоку хриплый и злой голос. – Вот и нас тоже встретили. Знали они, что мы будем высаживаться. Знали суки. Сдал нас кто-то.
– Уточни, где вы высаживались? – внезапно раздался четко сформулированный вопрос.
Антон обернулся. Оказывается, среди бойцов был офицер. Галактлейтенант, бронепехота, судя по знакам различия. Выглядел он так же, как все остальные бойцы, – грязный, осунувшийся, прокопченный, но не потерявший чувства злого оптимизма, который читался в его глазах...
Антон машинально попытался отрапортовать, но лейтенант остановил его:
– Не дергайся. – Он жестом остановил Полынина. – И не вздумай вскакивать, оставь, потом где-нибудь на палубном плацу, может, и встретимся... – он невесело усмехнулся. – Так где вас накрыли?
– В двух километрах отсюда. У меня повредило электронику, расстояние приблизительное...
– Понятно... Сам-то как выбрался? – Лейтенант испытующе посмотрел на Полынина.
– Повезло, – скупо ответил Антон. – Высаживался одним из первых, успел уйти в сторону, на позицию. Увидел термальные всплески, открыл огонь, одного точно свалил, а остальные... – он опять почувствовал спазм в горле, – много их было... – Антон проглотил удушливый комок и внезапно для себя заговорил взахлеб: – Они наших... прямо в рампе... Я на связь, по телеметрии, а на мониторах только: мертв... мертв... мертв... Испугался. Начал отходить, когда орудия модуля замолчали. Потом пуля попала в шлем, срезало антенны. Они раздевали наших, я видел одного в окровавленной разгрузке...
– Убил? – спросил кто-то из бойцов.
– Убил, – ответил Антон. – Со страха убил... – признался он.
– Молодец. – Лейтенант ткнул Полынина сжатым кулаком в плечо. – Не переживай, мы тут за последние несколько часов и со страху подыхали, и жгли нас, а вот видишь – живы. Деваться некуда, втянешься. Тут, правда, бардак по полной программе, но ничего, сейчас вон ту башенку возьмем, а там станет веселее. – Он посмотрел в направлении, откуда пришел Антон, и покачал головой. – Хреново, что они сзади нас просочились. Колечко мы не смогли замкнуть, рваное оно, бой очаговый, линии нет...
– Как же так? – спросил Антон у Павла, который с сожалением затянулся в последний раз и загасил тлеющий у фильтра окурок о бетонную плиту.
– Молча. Слышал, что сказал лейтенант? Кто-то предупредил ганианцев о том, что будет высадка и штурм космопорта. Они заранее приготовились, серв-машины пожгли прицельным огнем из лазерных орудий, которые эти дундуки из Совета Безопасности за каким-то лядом распорядились смонтировать на главной башне космопорта.
– А бронепехота? – спросил Антон, вспомнив страшную начинку выгоревшего бронескафандра.
– С РПГ  [2] их... Кумулятивно-зажигательными, в упор. Мало кто выбрался, били так же, как вас, на высадке. Короче, встряли мы тут, по самое некуда... Но ничего... – он сплюнул.
В этот момент за их спинами послышался заунывный вой.
Из-за приземистого здания пакгауза появился контур серв-машины. Это был «Хоплит».
– Броня пришла, – облегченно выдохнул кто-то. – Теперь дадим этим сукам жару.
Боевая машина остановилась, согнув ступоходы за зданием склада. Очевидно, пилот, наученный горьким опытом, не стремился выходить на ровное, открытое со всех сторон поле, где его запросто могли расстрелять из гранатометов или выпустить по серв-машине управляемую ракету. Лейтенант привстал и, пригибаясь, пробежал метров десять вдоль забора. В днище машины с ноющим звуком открылся диафрагменный люк.