Не было бы счастья

— Здесь? — спросила Женька, когда они оказались напротив большого дома за забором, переливающимся на солнце, словно апельсин.
— Да. Спасибо.
Он вернул кресло в исходную позицию и похлопал себя по карманам, нащупывая бумажник. Бумажника не было.
— Что такое? — вслух удивился Илья. Женя скучала в ожидании.
— Черт! Черт! — он вдруг вспомнил, как очутился в этой машине.
Командировка, бессонная ночь, липкие простыня. Рита. Аэропорт и снова Рита, которой он, — в припадке безумства, не иначе, — отдал свой джип, а вдобавок и бумажник.
Черт.
— Ну? — поинтересовалась Женька.
Илья о ней совсем забыл, придумывая, как забрать у Риты свое имущество и избежать разговора.
— А? А, сейчас, сейчас. Вы тут посидите, я схожу в дом за деньгами…
Женька мгновенно преобразилась на глазах, скидывая с себя летнюю истому и благодушие, навеянное чизбургером. Значит, в дом за деньгами? А на что он, позвольте, кушать покупал?
Вопрос вместе с негодованием нарисовался у нее на лице.
— Да у меня мелочь была, — торопливо кинулся объясняться Илья, — у меня всегда сотня лежит, на всякий случай. Я и не смотрел бумажник-то. А сейчас…
Она недоверчиво щурилась.
— Мне, что, карманы вывернуть?!
— Не надо. Оставьте паспорт и валите в свой дворец. Только побыстрей.
— Какой паспорт?! — отчаянно взвыл Илья. — Он тоже в бумажнике!
Все один к одному.
Женя нахмурилась, раздумывая.
Дом за оранжевыми воротами выглядит вполне добротно, костюмчик у пассажира тоже не за пять копеек, опять же благотворительность в виде макдаковской гадости. Неужели пожалеет денег за проезд?
— Ну что-нибудь другое в залог оставьте, — все-таки осторожничала она.
И поглядела на него с сомнением.
Оставить он мог разве что тот самый костюмчик.
Илья развел руками.
— Часов не ношу. Мобильник в бумажнике.
— Вы бы туда еще голову положили, — посоветовала Женя.
Они попрепирались еще немного, после чего ей все-таки пришлось его отпустить.
— Людям надо доверять, — отойдя от машины на безопасное расстояние, выкрикнул Илья, — я быстро.
Поворчав ему вслед, Женька полезла за Булгаковым. На фиг все, где там желтые отвратительные цветы?
 
Глава 3
— Оля, подай мне овощи, — командовала Ирина Федоровна, — и ставь уже самовар.
Дед, сосредоточенно вертя в руках шампуры, возмутился:
— Ириша, да ты что! Самовар древнее нас с тобой! Пусть чайник включает.
— Оля, не слушай его!
Виктор Прокопьевич обиженно проворчал, что его никогда никто не слушает, а между тем самовар будет нагреваться суток трое, и пироги придется есть всухомятку.
— Лучше разберись с мясом! — приказала бабушка и обернулась к Маринке, которая рассеянно намазывала повидло на огурец. — Ты что делаешь, мартышка?!
— Бутерброды, — откликнулась та, мечтательно вздыхая.
— Если это бутерброды, то я — китайский летчик! Бабушка выхватила «деликатес» у нее из рук и всучила кастрюлю с картошкой.
— Мни! Надеюсь, пюре ты не испортишь! Эй, тут только что лежал кусок сыра!
Ирина Федоровна прислушалась. Под столом кто-то увлеченно чавкал.
— Гера! Тебе не стыдно?
Чавканье моментально смолкло, теперь там смущенно сопели. А потом гавкнули со страшной силой. Марина вздрогнула и высыпала в пюре все содержимое солонки.
— Герочка, тебя что, не кормили сегодня? — выглянув в окно, посочувствовала Ольга Викторовна.
— Я сейчас ее так накормлю! Воришка несчастная! — бабушка заглянула под стол и, потрясая полотенцем, добавила, — ты меня чуть до инфаркта не довела. Я вот сейчас за веником схожу!
Услышав про веник, Гера со всех лап рванула к будке, по пути врезавшись в деда. Тот пошатнулся и, балансируя на одной ноге, второй сшиб ведро, где замачивалось мясо.
— Едрит твою!
Гера резко развернулась, схватила самый аппетитный кусок и, бросив на дедушку виноватый взгляд, умчалась в укрытие.
— Едрит… — снова начал было Виктор Прокопьевич.
— Витя! — возмутилась Ирина Федоровна и принялась аккуратно соскребать верхний слой с картошки. Потом вернула спасенное пюре внучке.
— Продолжай. И не соли больше. Запомнишь? Не соли! Оля, ну где ты там застряла?
Из дома донесся озабоченный голос Ольги Викторовны:
— Кто-нибудь видел Даньку?
— А что, в гостиной его нет?
— Нет. Ни в доме, ни во дворе.
Дед, услышав это, мгновенно засуетился. Пытаясь пристроить шампуры с нанизанными на них кусками мяса, он чуть было не опрокинул мангал, разлил уксус и, теряя на ходу тапки, бросился к гаражу.
— Пап, ты что? — удивилась Ольга Викторовна, вынося на террасу огромный поднос с овощами.
— Если Даньки нет поблизости, значит, он осваивает автомобиль, — невозмутимо сообщила Ирина Федоровна, — а твой отец каждый раз пугается, будто мальчик там бомбу испытывает, а не на педали жмет! Погоди, не заправляй пока салат.
— Так время уже!
Ольга Викторовна покосилась на часы. Илья должен был приехать домой еще полчаса назад.
— Надо еще раз позвонить, — пробормотала она, — но тут такая связь паршивая… то занято, то абонент вне зоны.
Ирина Федоровна досадливо поморщилась.
— Значит, не тут связь паршивая, а там, где сейчас Илька. И вообще, хватит ему названивать. Подъедет поближе, сам прозвонится.
— Как ты думаешь, он невесту сразу привезет? Бабушка пожала плечами.
— Они же вместе были. Наверное, вместе и приедут, — рассуждала вслух Ольга Викторовна. — Надо бы наших предупредить, чтобы вели себя по-человечески. Так, ну, Марине я сказала. Данька тоже знает. Ты с отцом разговаривала?
— Оля, не суетись. Привезет, так привезет. Устроим смотрины.
— Вот этого я и боюсь, — пробормотала она.
— Ты самовар поставила?
Ольга Викторовна не успела ответить, со стороны гаража раздался тревожный бас деда.
— Данила пропал!
— Как пропал? — охнула Ольга Викторовна.
— Наверное, его просто нет в гараже, — пояснила ее мать, продолжая спокойно расставлять тарелки и мимоходом отодвигая от Марины пакет молока, третий по счету, который она намеревалась вылить в пюре.
— Витя, иди сюда!
— Иришенька, его нигде нет!
— В сарае смотрел?
— Смотрел. И двор весь обегал.
Ольга Викторовна, всхлипнув, метнулась в дом.
— Может, он у себя? Играет или заснул?
— Оля! — остановила ее Ирина Федоровна. — Данька отца ждет, ему не до игр. Может, он у ворот на улице встречает?
— Да закрыты ворота! — с отчаянием откликнулась та. — Марина, ты Даньку не видела?
Марина кивнула, сосредоточенно хрумкая морковкой.
— Видела?! Где? Когда?
— Так мы же завтракали вместе.
— А потом куда он девался?
Марина пожала плечами и задумчиво взялась помешивать пюре, потрясая над ним солонкой.
Ирина Федоровна безнадежно махнула рукой, усадила дочь в кресло-качалку.
— Успокойся! Гера! Гера, поди сюда.
Из огромной будки лениво выползла давешняя воришка и зевнула.
— Ко мне, — прикрикнула Ирина Федоровна. Гера, убедившись, что поблизости нет веника, потрусила к террасе.
— Ищи Даньку. Слышишь? Где Даня?
— Мама, ну она же не ищейка! Что за глупая идея!
— Молчи. Гера, пойдем.
Псина привела бабушку на задний двор и, довольно улыбаясь, села под деревом. Ирина Федоровна разочарованно огляделась.
— Ты поиграть решила? Я же спрашивала, где Данька…
— Я здесь, ба, — вдруг послышалось откуда-то сверху. Задрав голову, бабушка разглядела внука, уютно устроившегося на ветке. И присвистнула восхищенно.
— Ну и что мы там делаем, сударь?
— Ни фига себе! — поразился сударь. — А ты меня научишь так свистеть?
— Ага. Если ты немедленно слезешь и пообещаешь впредь туда не лазать! Что у тебя в руках?
Данька громко вздохнул.
— Бинокль. Я папу смотрю, а его все нет и нет. Самолет-то два часа назад прилетел.