Черный смерч

– Осилим! – зарычал он, поднимая палицу.
– А не стыдно чужие вещи грабить? – спросила Уника как ни в чём не бывало. – Всю еду в песке перевалял, а у нас ребёнок голодный. Вот чем его теперь кормить?
– Ребёнок?.. – впервые Туран произнёс осмысленное слово.
С великим трудом бывший старейшина остановил взгляд на Ронике, безвольно висящем в нагрудном мешке.
– Родич… – медленно произнёс Туран. – Малыш. Я знал, что найду тебя. Дай. – Он протянул когтистые лапы.
– Куда?.. – осадила йога. – Говорят тебе – ребёнок голодный, а ты еду разбросал. Вот что теперь делать?
– Голодный? – растерянно переспросил Туран.
Потом лицо его изменилось, выехали вперёд челюсти, распахнулась пасть, полная зубов, каким рузарх позавидовал бы.
– Осилим! – От громового рявканья песок посыпался с крутого обрыва.
Туран швырнул дубину, оставшуюся целой лишь по чистой случайности, и, взметнув каскады воды, канул в волнах Великой.
– Уходим? – быстро спросил Таши.
– Куда? От него не уйдёшь, захочет догнать – догонит. – В голосе Уники, впрочем, не было заметно ни следа тревоги. – Да и не нужно сейчас уходить. Видишь, демон мальчика признал. Теперь-то я с ним как-нибудь управлюсь.
– Чего ж раньше-то не признавал? – спросил Таши. – Глядишь, помог бы с омутинником разобраться.
– Раньше не мог. Он ведь не просто демон, он искажённый дух. Ему сейчас весь мир незнаком. А мальчишку признал, потому что тот и сам искажён: телом тут, а душой неведомо где. Говорят, безумцы частенько друг к другу льнут. Посмотрим… Удастся его привадить – в здешних краях поспокойнее будет. Да и нам, глядишь, какая польза получится.
– Ты что, хочешь его в селение взять? – испуганно спросил Таши.
– Нет, в селение ему и близко нельзя. Сам знаешь, какая на нём вина, такое не прощается. Он предками навеки проклят, это дело решённое, и его сам Лар переиначить не сможет. У меня другая задумка. Ну да ладно – это дело пока не сегодняшнее. А покуда давай нашего знакомца к себе приучать. Только ты от него держись подальше, а то сболтнёшь чего не надо. Ты молчи и даже не смотри в его сторону, а говорить я буду. Понял?
– Чего уж не понять, – проворчал Таши. – Только всё равно, в прежние времена такого не бывало, чтобы люди с демонами якшались. Слипь поганая, вон, ежели посудить, тоже родович, а с ней никто из живых людей не беседовал.
Уника переменилась в лице, но смолчала, и лишь когда неподалёку, предвещая появление искажённого духа, заволновалась вода, сказала:
– За свои дела я сама и отвечу перед родом и своей душой. А ты пока делай, что я сказала.
– Я и так молчу, – буркнул Таши.
Чудовищный Туран извергся из речных волн. В когтистых лапах демона билась четырёхсаженная белуга. Великан кинул добычу на берег, схватив дубину, саданул по рыбьему черепу, превратив сопротивление в конвульсии. Длинным когтем распорол дряблое после нереста рыбье брюхо.
– Вот, рыбка! Ребёнку кушать!
– Молодец, – похвалила йога. Затем она повернулась к сыну: – Давай-ка костерком озаботься, придётся тут на днёвку остановиться. Часа на два, не больше. А потом всё равно уходить надо.
Куски белужины нанизали на длинные прутья и зажарили над углями. Роник сам есть не мог, Унике пришлось нажёвывать рыбную кашицу и кормить шестилетнего мальчишку словно грудного ребёнка. Даже глотать Рон толком не мог, разжёванная кашица текла по подбородку. Туран сидел, опасливо отстранившись от огня, и немигающим взором смотрел на мальчика. Иногда он неловко поднимал руку, стараясь втянуть когти поглубже, но так и не решившись коснуться ребёнка, опускал. К рыбе он не притронулся и лишь следил подозрительно, не сожрёт ли Таши всю восьмидесятипудовую рыбину, принесённую на обед обретённому родичу.
Уника кормила Рона, демонстративно не замечая мучений чудовища, и лишь когда ребёнок был с горем пополам накормлен, йога обратила острый прищур на Турана и спросила:
– Малыша побаюкать хочешь? – И, не дожидаясь ответа, протянула ребёнка, которого уже давно удерживала из последних сил. – Только смотри – осторожнее, это тебе не на смерче верхом гонять. Если что – сразу мне его возвращай.
Туран нерешительно протянул ладони, принял тельце, которое в его лапах казалось особенно беспомощным и беззащитным. Свернувшийся калачиком Рон как раз уместился в Турановой пригоршне.
– А-аа-а!.. – зарычал демон, покачивая ладони на весу. – Баю-бай!
Йога, отвернувшись, скороговоркой шептала какие-то заклятия, сплетая пальцы сложным узором и время от времени коротко дуя на них. Словно в ответ из пальцев Турана поползли когти, они становились всё длиннее – с локоть, с два локтя… – изгибались, покуда не коснулись запястий, образовав над безразличным ко всему Роником подобие костяной решётки.
– А-аа-а!.. Баю-бай!..
– Ну вот и всё, – удовлетворённо произнесла Уника. – Теперь он будет послушным. Зачаровала я его, а память прочистила, сколько могла. Осталось только к делу беднягу пристроить. Вот пока пусть Роника нянчит.
– А не растрясёт он его? – спросил Таши, недоверчиво разглядывая раскачивающиеся когтистые лапы. То, что творил Туран, не слишком напоминало детскую люльку, скорее уж качели.
– Растрясёт… – вздохнула Уника. – Только мы с тобой его ещё вернее растрясём, пока до селения дотащим. Да и в селении… сам видишь, какой он. Ну будет с ним мать возиться, кормить жёванным, убирать как за младенцем – так всё равно он без движения зачахнет. Год протянет, может быть, два, а там и помрёт. Нельзя человеку разом в двух мирах жить. А как тело дышать перестанет, то и душа переменится, обратится бесприютным духом. Так что судьба у мальчишки в любом случае незавидная.
– Может, Ромар пособит или Калюта? Ежели он в верхнем мире заблудился, так отыскать его там и привести назад.
– Не бывало такого прежде, да и сейчас, мыслю, не будет. Ромар по верхнему миру ходить толком не умеет, для этого руки нужны, а Калюта слаб покуда. А и был бы могуч, всё одно ничего бы не сделал. Сам посуди: надо целый мир прочесать, чтобы найти одного человека. Так его там, поди, ещё и не признаешь. Попробуй угадай, каков он в верхнем мире. Может, обратился в такое вот чудище, как наш Туран, и пугает всякую нежить. А на самом деле – никакое это не чудище, а потерявшийся ребёнок. Туран ведь тоже не всегда был таким. Я-то его хорошо запомнила, был он обычным стариком, злым и неумным. К смерти меня присудить хотел, а теперь вот самого смерть не берёт. Жаль его, а ничего не поделаешь. Пусть хоть с Роном потёшкается, так им обоим полегче будет.
– Баю-бай!.. – рычал демон, обнажая зубы, которым позавидовал бы полувымерший зверь махайрод.
– Ты собирайся, – напомнила Уника сыну. – Теперь мы быстро пойдём, но всё равно, тут зря сидеть нечего.
– Так я собран, – отозвался Таши.
– Белужинки возьми, вечером поесть и утром. Экая рыбина пропадает.
– Туран новую поймает, – беспечно отмахнулся Таши.
– Поймать-то поймает, но и реку зря зорить не след. И без того мы своими делами Великую сильно взбаламутили. Так что не ленись, вырезай лучшую часть.
– Видишь – делаю уже… – проворчал Таши, ловко орудуя священным ножом.
«А ведь нож ему в самый раз по руке, – подумала йога, с нежностью глядя на сына, которому только что сделала выволочку, – и святыню парень держит просто, без трепета. По всему видать, быть ему вождём. Лишь бы только ничего с ним не случилось, да ещё чтобы помогли предки с мэнками управиться».
Таши собрался, навьючил на спину мешок, помог матери продеть руки сквозь лямки заплечной торбы. Туран сидел, прикрыв жёлтые глаза, и хрипел колыбельную.
– В путь пора! – позвала йога.
Великан вскочил, переложил мальчика на согнутую левую руку, прижав его к груди. Правой ухватил выдранный древесный ствол.
– Будьте настороже! Кругом враги!
– Чтоб тебе это раньше помнить! – попеняла Уника.
– Осилим! – огромными прыжками Туран понёсся вдоль берега, мгновенно оставив позади спешащих попутчиков.