День, вечер, ночь, утро
Они даже не заметили смешного оборота речи.
– Мало надежды: нет такой аппаратуры. Но пусть даже… а что дальше? Дважды в сутки повторять процесс дозарядки им не под силу; и потом, жить все время привязанным к их генераторам? Существовать на правах безнадежно больного? Нет, это была бы плохая жизнь.
– Ну да, я понимаю, – суховато проговорила она после паузы. – Конечно, тебе там интересно и ты не хочешь возвращаться в нашу отсталую эпоху. Что же, ты прав. Я, например, тоже ни за что не отправилась бы туда: не представляю, что где-то может быть интереснее, чем у нас.
Александр покосился на нее и на миг сбился с шага. Кира едва заметила это, продолжая:
– В тамошней благодати ты однажды просто вспомнил, что где-то в темном прошлом живет женщина, когда-то близкая тебе, и приехал рассеяться. Так ведь? Развлечение не удалось, прости меня за это. И уезжай, уезжай…
У нее перехватило горло. Она резко дернула руку, чтобы вырваться, но Александр удержал ее и прижал к себе. Они остановились, он гладил ее по волосам, она всхлипывала, прижавшись лицом к его груди. Так они простояли долго.
– Прости, – повторила она наконец. – Не знаю, что я тут наговорила. Забудь. Пойдем, и рассказывай что-нибудь, я скоро приду в себя. Ну, например, о полетах. Там тоже летают?
– Да. И далеко; мы и мечтать не могли о таких маршрутах.
– В какое же будущее прилетают они?
– Они возвращаются в свою эпоху. К звездам летают в гиперпространстве. Другие корабли, иные принципы движения. Нам, релятивистам, они удивляются: говорят, что для таких полетов надо было обладать громадным мужеством.
– Наверное, очень приятно – быть эталоном мужества для целой эпохи!
– Не думаю, чтобы у них его было меньше. Просто возникли иные формы проявления. Но они правы в том, что покинуть свое время – самое страшное. Ведь родная земля – это не только территория. Это еще и время. Я живу в этом же городе. Но тот ли это город, если вдуматься? В центре, например, где сейчас возвышаются эти ветвистые дома, у них, через пятьсот лет, находится…
– Нет! – почти крикнула она. – Не надо! Молчи!
Это нельзя слушать даже в самом лучшем настроении. Это ведь были ее дома, она придумала их, была ведущим архитектором, строительство закончилось совсем недавно – год назад. Это новые дома, и тяжело слышать, что когда-то на этом месте будет – или есть? – уже что-то совсем другое, а ветвистые здания, жалкие и безнадежно устаревшие, снесены и вывезены, как мусор. Ты работаешь и думаешь, что это надолго, но кто знает, каким на самом деле будет срок, в течение которого твоя мысль послужит людям?.. Кира не стала говорить этого вслух, но Александр догадался сам.
– Извини, – сказал он. – Я помолчу.
– Нет, говори. Только о другом, пожалуйста. Расскажи, как вы там живете, чем заняты…
– Как живем? Трудно ответить исчерпывающе. Мы привыкаем, или уже привыкли, и они тоже привыкли к нам. Конечно, и привыкнув, мы отличаемся от них.
– Там много таких, как вы?
– Нет. И не будет много: после нас состоится еще лишь одна релятивистская экспедиция, она уйдет через два года. Потом Земля перестанет их посылать.
– Почему?
– Начнется разработка гиперпространственных полетов. Ты не устала? Пойдем помедленнее.
– Нет, я чувствую себя хорошо. Чем вы там занимаетесь?
Александр ответил не сразу, и пауза сказала Кире, что с этим, наверное, не все в порядке. Александр шел и насвистывал какую-то протяжную мелодию.
– Чем занимаемся… – ответил он наконец. – Выбор там не узок. Пилоты все так же летают. – Он вздохнул. – На приземельских линиях.
Звездники на приземельских линиях – не дальше Луны – это было немного, и Кира отлично поняла это.
– А ты?
– Нет. Я ведь никогда не был пилотом, и к тому же за десять лет можно соскучиться по Земле на всю жизнь. Первые месяц-два после возвращения мы вообще не могли делать ничего другого, только ходили и смотрели. Не потому, чтобы что-то казалось нам странным, а просто – это была Земля…
– Значит, по-прежнему астрофизика?
– На сей раз хронофизика, это интереснее.
– Ты же говорил, что ты не хронофизик!
– Да, – сказал он резко. – Я – что-то вроде лаборанта. Ясно? На настоящую науку меня не хватает. Да и всех остальных.
– Почему же именно хронофизика?
– Так уж получилось. Приехав, мы заинтересовали в первую очередь именно представителей этой науки.
– Сегодня из тебя приходится каждое слово вытягивать. Пойми же, мне интересно!
– Ну, нам удалось получить в полете некоторые факты; не будь их, вопрос о втором измерении времени и сейчас стоял бы на месте. Хотя объективно мы не были готовы заниматься такими вопросами: нам просто повезло. Установленные факты никуда не укладывались, интерпретировать их нам, естественно, было не по силам. Но когда мы вернулись и представили отчеты экспедиции, их физики ухватились за наши наблюдения и смогли построить теорию и даже провести строгий эксперимент. Некогда опыт Майкельсона пригодился для вывода теории относительности. А на этот раз те самые сигналы, на поиски источника которых мы летели, оказались… Как бы это сказать… Я ведь не популяризатор, лучше дома я напишу тебе уравнения…
– Ну, хоть как-нибудь!
– В общем, это были сигналы, посланные в будущее и изогнувшиеся во времени вследствие определенного стечения обстоятельств, а мы сыграли в этом некоторую роль – не наш корабль, конечно, но явления, возникшие в результате наших действий, астрофизических экспериментов, зондирования звезды… В этом роде, понимаешь? Конечно, нам такая интерпретация фактов и в голову не пришла, но существенным оказалось то, что уже там, в полете, кто-то все-таки попытался связать их с проблемой времени; иначе все это не нашло бы отражения в материалах экспедиции и люди будущего еще некоторое время о них ничего не узнали бы. Вот так обстояло дело.
– А тот человек, который подумал о времени… наверное, он гений?
– Да нет, – сказал Александр. – Какой там гений.
– Но он смог…
– Наверное, время чем-то досадило ему. И он во что бы то ни стало хотел перехитрить время. В общем, конечно, сложно понять…
– Знаешь, – сказала Кира, – в твоих уравнениях я, наверное, не разберусь, как бы ни старалась. Но ведь это не значит, что я не могу понять ничего. Скажи: как вы там живете? Не только – что изучаете. Как живете?