День, вечер, ночь, утро
5
ВЕЧЕР. ДОМА
Ей снилось, что Александр вернулся. Как она и предполагала, что-то приключилось и экспедицию отозвали. Кире снилось, что она проснулась утром и Александр уже пришел домой; он расхаживал по кабинету, а она лежала у себя, как обычно. Но Кира вспомнила, что уснула она в кабинете, и поняла, что это сон. Тогда она проснулась.
Александр и в самом деле вернулся. Она спала в его кабинете, а он ходил по соседней комнате и напевал какую-то песенку. Кира почему-то была раздета, хотя уснула одетой, это она твердо помнила. Она сделала попытку натянуть на себя одеяло, но внезапно еще раз проснулась, и поняла, что и это был сон. Она лежала одетая, но Александр все-таки был здесь. Он обнял ее и начал целовать, и это было очень хорошо. Но сердце ее почему-то сжала боль, и она опять проснулась, теперь, кажется, окончательно.
Часы показывали половину десятого; были глубокие сумерки. Часы мелко постукивали на руке, перед ее глазами. Кира лежала на диване все так же, лицом вниз. Стояла тишина, но что-то тревожное и безымянное мешало ей быть полным безмолвием. Кира почувствовала себя так, словно кто-то настойчиво смотрел на нее. Она провела ладонью по ногам, пытаясь натянуть юбку на колени, но осталось ощущение, что некто упорно не сводит с нее глаз. Она резко тряхнула головой, ощущение не прошло. Тогда Кира медленно повернулась на бок.
Сон продолжался. Александр сидел в кресле и смотрел на нее. Ей показалось, что он улыбается. Были сумерки, но Кира сразу узнала его и испугалась, что больше никогда не сможет проснуться, что сон этот будет продолжаться всю жизнь.
Она подняла голову. Александр пошевелился и улыбнулся еще шире. Его обычная улыбка могла Кире присниться. Но на подбородке заметный в полосе света, падавшего из соседней комнаты, темнел шрам, которого еще сегодня утром не было, и он-то присниться наверняка не мог, раз его раньше не было. Или мог?
Мысли обгоняли одна другую. Сон? Кажется, нет. Хуже: болезнь? Александр выглядел совсем живым, но кто знает, как бывает это при болезни? Но, будь это так, врачи уже примчались бы: здоровье каждого человека находится под контролем днем и ночью, автоматы не спят. Значит, не болезнь?
– Неужели это ты? – спросила она шепотом.
Он на миг стал серьезен и потянул себя за ухо – как всегда в затруднительных случаях.
– В общем, – сказал он, – это я.
– Погоди, погоди, – торопливо проговорила Кира. – Сейчас… еще восьмое июля. Да? (Он кивнул). Половина десятого. Да?
– Тридцать три, – сказал он.
– Пусть, – согласилась она. – И ты улетел сегодня.
– Сегодня, – подтвердил Александр. – Вот именно. Восьмого июля… сего года. Забавно, а?
Ей это не показалось забавным. Исполнялись желания и свершались чудеса, хотя в глубине души Кира всегда знала, что свершиться им не придется. Убитое Одиночество умирало в углу. Кире вдруг захотелось закричать, громко и торжествующе. Все-таки самой сильной оказалась она, сильнее науки, сильнее пространства. А объяснения найдутся, коль скоро событие уже произошло! Кира напряглась, чтобы, вскочив, преодолеть последние сантиметры разделявшего их расстояния и обнять Александра, но что-то непонятное удержало ее, и она не двинулась с места, а лишь спросила:
– Что забавно?
– Да так, пустяки… Ну, как ты живешь?
– Я? – Кира удивилась: что могло произойти в ее жизни за эти несколько часов? В следующий миг она покраснела, но в темноте этого нельзя было увидеть.
– Постой, – сказала она. – Вы же, наверное, не успели там даже пообедать! Я закажу что-нибудь.
– Не стоит, – успокоил Александр. – Я не голоден.
– Тогда закажи что-нибудь сам. – Кира смотрела на него, но губы Александра не шевельнулись, как обычно, в усилии скрыть ту улыбку, какой он обыкновенно встречал разные мелкие проявления женской непоследовательности. Все же она поторопилась объяснить:
– Я что-то проголодалась.
– Закажу, – пообещал он. – Вино и еще что-нибудь.
Он поднялся с кресла и секунду постоял, оглядываясь, словно что-то ища или вспоминая, потом шагнул в угол и включил кристаллофон. Кира любила вечерами слушать музыку, нужный кристалл всегда был наготове. Мелодия зазвучала, и Александр взглянул на Киру с таким победным видом, будто сделал что-то очень сложное. Затем вышел в соседнюю комнату и завозился там. Кира лежала и улыбалась. Ей было не просто хорошо: было чудесно.
– А где миан? – спросил Александр оттуда.
– Что, что?
Александр помолчал.
– Нет, ничего, – пробормотал он через несколько секунд и вошел в кабинет. – Заказал, – удовлетворенно сообщил он, снова уселся в кресло и стал как-то странно, внимательно и настороженно смотреть на Киру, как будто ожидая от нее чего-то необычного. Потом улыбнулся:
– Никак не можешь опомниться?
Она слегка смутилась: она и в самом деле все еще переживала обрушившееся на нее счастье, а ведь несколько часов назад совсем уже разуверилась в нем… Александр никогда не должен был узнать о ее малодушии, и Кира почти совсем искренне сказала:
– Я знала, что так будет. Не веришь? Честное слово!
Она хотела закончить фразу обычным «Алька», – она любила называть его так. Но снова что-то помешало ей, словно то, что он – Алька, еще не было окончательно доказано.
– Я верю, – сказал он.
– Верь. Так расскажи, что у вас случилось.
– Сначала лучше ты. Что ты делала все это время?
Кира вздохнула.
– Совсем ничего. Вернулась с «Космостарта», прилетела в город. Был праздник… – Она умолкла на миг, прислушиваясь; ей почудилось, что какие-то отзвуки празднества еще и сейчас долетали сюда, но это, наверное, была иллюзия: какой же праздник, раз корабль вернулся? Или никто еще не знает?.. – Пришла домой, – Кира медленно загибала пальцы, Александр вдруг присел на диван и поцеловал эти пальцы, но Кира высвободилась: не надо было торопить события. – Ну, поревела. Легла спать. Проснулась – а ты уже здесь.
– А я уже здесь, – раздельно повторил он за нею. – Правда. Вот я и здесь. Ах, черт возьми!
– Что?
– Ничего. Я уже здесь, вот что.
– Восемь часов прошло, – подсчитала Кира. – У вас что-нибудь испортилось? Я так и думала. Я поняла сразу, как только увидела ваш корабль: в такой махине не может не испортиться что-нибудь.