…И всяческая суета
Небольшое время они сидели, глядя друг на друга, как бы ведя некий бессловесный диалог – словно бы ожидая, кто первым не выдержит. Но капитан Тригорьев, издавна наученный смотреть пристально, проницательно и понимающе, не опуская глаз, мог в это время думать о вещах совершенно посторонних, как-то: застанет ли он еще молоко в гастрономе по пути домой или, как вообще в последнее время, от полезного продукта не останется даже и воспоминания. Так что вполне закономерным можно почесть, что первым не выдержал игры в гляделки А. М. Бык. Он снова приятно улыбнулся, обнажая не совсем белые, но комплектные еще зубы, и произнес:
– Очень люблю помолчать в компании. Бывает, такие глубокие мысли приходят!
– А говорить не разучитесь? – спросил Тригорьев, подумав. И, таким образом несколько запутав собеседника, сразу же в упор заявил:
– Тут у вас только что люди были.
А. М. Бык, в свою очередь несколько поразмыслив, ответил:
– Совершенно верно. Имели быть. Вот только что перед вами.
– Так вот, я хотел бы знать, что это за люди.
Капитан Тригорьев разговаривал всегда исключительно вежливо.
– Вас имена интересуют? Одну минуту!
С этими словами А. М. Бык проворно вытянул верхний ящик стола, извлек из него конторскую книгу в красном синтетическом переплете, недавно только начатую, раскрыл ее и, водя пальцем по странице, быстро нашел требуемый ответ:
– Амелехины были.
И, захлопнув книгу, выжидающе поднял на инспектора глаза.
– Конкретней, – сказал Тригорьев. – Вы поконкретней давайте.
– Ну, эта… Алебарда Ивановна? Нет, как ее…
А. М. Бык снова растворил книгу и зашарил пальцем.
– Револьвера, вот. Я помнил, что имя такое – воинское.
– Так, – сказал Тригорьев. – А еще кто?
– Амелехина же, – продолжил консультант. – Альбина Панталоновна.
– Пантелеймоновна, – строго поправил Тригорьев. – Ну, и дальше?
– Что же дальше? – поинтересовался А. М. Бык.
– Дальше, дальше давайте!
– А дальше – тишина, – сказал начитанный А. М.
– Вы, пожалуйста, третьего назовите, – попросил терпеливый Тригорьев.
– Третьего? – несколько озадаченно переспросил А. М. Бык. – Так ведь это только Бог троицу любит. Почему кого-то обязательно должно быть трое?
– Это вы что имеете в виду?
– Их двое приходило, – объяснил А. М.
– Двое, по-вашему? – прищурился Тригорьев.
– Даю вам мое честное слово.
– Как же получилось, что вышли они втроем?
– Вы так полагаете?
– Гражданин Бык! – сказал Тригорьев служебным голосом. – Я – лицо должностное и пришел по делу. Улавливаете момент?
– Простая кинематика, – сказал А. М. Бык.
– Вот и давайте кончим этот волейбол и начнем говорить по делу.
– Умоляю, – сказал А. М. Бык. – Я весь – внимание.
– С ваших слов, – сказал капитан Тригорьев, – их было двое. Две женщины, так?
– Момент абсолютной истины, – подтвердил А. М. Бык. – Амелехина Пистолета Ивановна, а также…
Тригорьев остановил его жестом, как останавливают уличное движение.
– Отсюда, – раздельно произнес он, – вышли три человека: подраму… зева… подразумеваемые вами две женщины, а также один мужчина. Вот он меня как раз интересует. Так что давайте уж, будьте любезны.
– Какой мужчина? – спросил А. М. Бык с недоумением.
– Позвольте-ка вашу книгу, – вместо ответа проговорил Тригорьев и, не ожидая более, перегнулся через стол, взял синтетическую книгу и раскрыл ее.
Интересовавшее его место было заполнено вот какой записью:
«Амелехины, Револьвера Иоанновна, Альбина Пант-на. Дом. адрес: Первый Отечественный тупик, д. 17, кв. 26. Вид работы: чистый возврат. Источник информации: по местожительству заказчиков. Информация относится к: май 1980 г. Стоимость заказа: 335 руб. 80 коп. Заказ принят: 15.01.1990 г. Срок исполнения: 05.1990 г.». И уже другого цвета пастой в последней графе было занесено: «Заказ выполнен 13.06.1990 г. Заказчики извещены телефонно». Далее шла уже расписка – другим почерком, несколько прыгающими буквами: «Заказ получила 13.06.1990. Претензий не имею. К сему Амелехина Р.И.». Вот и все, что там было.
Не сказать, чтобы Тригорьев много понял в прочтенной записи. Однако он на всякий случай сделал вид, что все до последней точки ему ясно, да еще многое другое ясно, чего в записи не было. И, несколько более нахмурившись, инспектор произнес:
– Так, значит.
– Вот именно! – едва ли не воодушевленно подхватил А. М. – Сами видите, именно так, и никак не иначе. Никаких неясностей, недоговоренностей, намеков, подтекстов, а также надтекстов и междустрочий, и вообще никакого мухлежа. Простая, я уже сказал, кинематика!
– Так, – повторил капитан с ударением. – Скажите, Бык – ваша первая фамилия?
– Я не замужем, – охотно ответил А. М.
– То есть настоящая?
– Моему папе всю жизнь задавали этот вопрос.
– Где работали раньше?
– На заводе «Красный лом».
– А почему ушли? – И Тригорьев даже слегка пригнулся, как перед прыжком.
– А жить надо?
– Жить надо честно, – наставительно молвил инспектор.
– Всю жизнь! – убежденно ответил консультант. – Копейку найду на тротуаре – и ту снесу и сдам.
– А сто рублей? – круто спросил Тригорьев.
– А чтобы сто рублей найти, надо сперва потрудиться, чтобы другой их потерял.
– Так вот, – сказал Тригорьев сурово, в такт словам постукивая пальцем по все еще раскрытой книге. – Вы желаете добровольно объяснить, откуда взялся тот мужчина, которого я здесь застал? Учтите: темнить не надо. Нам ведь и так все известно.
– Я всегда утверждал, – заверил А. М. Бык, – что наша милиция на высоте. Поскольку она над преступностью. А преступность все растет. Лично же я никакого мужчины здесь не заставал. Исключая, конечно, работников кооператива.
Капитан понял, что сейчас больше ничего говорить не надо: спугнуть подозреваемых означало бы – испортить главное, если только не все. Поэтому он встал и, нависнув над столом своей ладной фигурой, проговорил лишь:
– Ну что же, так и запишем. А пока что посоветую вам…
Он не закончил, потому что дверь за его спиной – не та, в которую он вошел, но другая, что вела в глубь кооператива – шумно распахнулась, и капитан мгновенно повернулся лицом к возможному, как он полагал уже, противнику.
Из кооперативных недр в комнату широкими и поспешными шагами вошел человек лет пятидесяти, среднего роста, русоволосый с незначительной проседью, в очках, взлохмаченный и давно не стриженный и с выражением на лице сумрачно-отсутствующим.
Не обратив на присутствовавших ровно никакого внимания, человек этот подошел к столу, снял трубку телефона, набрал номер и, дождавшись ответа, негромко произнес:
– Мама, ты?
Соблазн услышать, о чем пойдет речь, был велик. Дело в том, что мысли капитана Тригорьева шли сейчас в одном определенном направлении и всякая вещь виделась с одной определенной точки зрения. Так что сейчас он готов был поверить в то, что «мама» на самом деле означало не степень родства, но было лишь блатной кликухой. И вместо того чтобы откланяться, Тригорьев снова взял конторскую книгу и стал медленно ее рассматривать, словно стараясь отыскать среди записей что-то крайне важное. На самом же деле он очень внимательно слушал.
– Да нет, ничего, – говорил тем временем стоявший у телефона. – Вот только что закончил… Нет, к сожалению. Да и чего можно было ожидать: столетняя дистанция, следов почти никаких… Ну, что-что: в раствор, конечно… Ничего, всякий опыт полезен… Да, выхожу. Ну какой же кефир в такой час?..
Капитан Тригорьев и еще послушал бы для пользы дела. Но А. М. Бык уже поднялся и принялся убирать все со стола, потом деликатно потянул из рук инспектора книгу, и тот лишь скользнул глазами еще по одной из множества записей:
«Перестук Борис Петрович… Полный возврат… Информация – по месту жительства… Дополнительная: Востряк. кл.»…
Где-то сегодня он уже слышал о Востряковском кладбище. Совпадение?