Находка

И вообще, он, Румо, наверно, не такой, как все.
Других почему-то слушаются белковые роботы, а его нет.
Другие довольны судьбой землеца, а он нет.
Другие готовы с утра до ночи обсуждать агрономические тонкости выращивания пшеницы, а он предпочитает уединяться, чтобы без помех можно было мечтать о мегаполисе.
Среди других землецов Румо чувствует себя отщепенцем, белой вороной.
Но кто заронил в душу юного землеца мечту о мегаполисе?
Однажды в группе, где обучался Румо, появился новый землец. Как-то Румо, перемещаясь по коридору в своем манипуляторе, случайно уловил обрывок разговора, который вели между собой воспитатели. Румо догадался, что разговор идет о новичке, и, замедлив ход, навострил уши.
– Падший ангел, – сказал один воспитатель со скверной усмешкой.
– Он получил по заслугам, – пожал плечами другой.
А третий произнес и вовсе загадочные слова.
– Не исключено, что наша тихая обитель окажется для него лишь пересадочной станцией, – сказал он.
– Наша станция – тупик. Дальше ходу нет, – заметил первый воспитатель.
Третий покачал головой.
– Не скажи, – произнес он.
– Ты хочешь сказать, что его могут… – задохнулся второй.
– Вот именно, – сказал третий. – Только еще материал нужен для него. – И трое воспитателей умолкли, ожидая, пока землец скроется.
У Румо новичок пробудил жгучий интерес. Он был не такой, как все. Поступки его носили печать самостоятельности, с воспитателями он вступал в пререкания, что было вещью неслыханной, по крайней мере для Румо, а к обязанностям землеца относился без видимого энтузиазма.
В тот же день их учебные участки оказались рядом. Румо и новичок разговорились. Начали они осторожно и о вещах нейтральных – каждый не без основания опасался подвоха. Но постепенно, слово за слово, прониклись взаимным доверием.
– Нравится тебе быть землецом? – спросил новичок.
– Не знаю… – смутился Румо.
Новичок вздохнул.
– Знавал я и лучшие времена, – сказал он.
– Разве ты не землец? – осмелился спросить Румо.
Новичок покачал головой.
– Ты же видишь, – сказал он. – Приходится осваивать пшеницеведение и робототехнику с азов.
Хотя новичок выглядел юным, лицо его казалось усталым, а губы, когда он молчал, скорбно поджимались.
– Кто ты? – спросил Румо.
Новичок не спешил с ответом. Он сначала огляделся, пристально посмотрел на двух роботов, видимо, занятых своим делом, и лишь затем произнес вполголоса:
– Я – урбан.
В первую минуту Румо онемел. Впервые в жизни видел он живого урбана. Но затем в душе мальчика зашевелилось сомнение.
– Урбан? – переспросил он.
– Да! – подтвердил новичок.
– Но урбаны умеют ходить, а ты в манипуляторе.
Новичок дернулся на сиденье так, что манипулятор его покачнулся на гибких щупальцах.
– Раньше и я умел ходить, малыш… – сказал он.
Румо недоверчиво хмыкнул.
– Почему же сейчас не ходишь?
– У меня нет ног, – медленно сказал новичок. – Потерял в уличной стычке.
– Уличной? – недоуменно повторил Румо незнакомое слово.
– Эх ты, землец зеленый, – улыбнулся новый знакомый Румо. – Улица – это… Как бы тебе объяснить? Ты в горах бывал?
– Издали видел, – сказал Румо, не сводя с новичка жадного взгляда.
– Представь себе узкое горное ущелье. Ты идешь по нему… ну, перемещаешься в манике, а слева и справа вместо гор – дома.
– Такие большие?
– Даже больше. А в домах живут люди. Много людей.
– Урбаны, – восхищенно произнес Румо. – Какие они, урбаны?
– Такие же, как я, – сказал новичок. – А ущелье – это и есть улица.
Румо что-то пробормотал и отвел взгляд. Легендарный образ урбана, обитателя мифического мегаполиса, титана, красавца и всемогущего силача, никак не вязался с этим изможденным, усталым, а главное, совершенно обычным на вид землецом. И ходить-то он не умеет… Какой же он, урбан?
– Подойди-ка сюда, – сказал новичок, словно угадав мысли Румо.
Когда манипулятор мальчика приблизился, новый знакомец откинул у себя полог. Вместо ног Румо увидел короткие обрубки.
Значит, урбаны по виду такие же, как землецы! Только ходить умеют. Что ни говори, а это, наверное, очень здорово – ходить по земле.
– Из-за той потасовки меня и перевели в землецы, – сказал новичок. – Справедливости захотел, – покачал он головой.
Румо не понял, о какой справедливости идет речь, но спрашивать не стал. Его интересовало другое. И новичок долго, до вечера, рассказывал ему о далекой, как сказка, и страшной, как сон, жизни в мегаполисе. Голова мальчика пошла кругом. Он даже забывал своевременно отдавать команды своему белковому.
– Что у вас там хорошего, в мегаполисе? – сказал Румо. – Теснотища, друг на друге живете. Пыль, чад, дышать нечем, сам говоришь…
– Все так, – согласился новичок.
– Да и опасно у вас там на улицах, – продолжал Румо. – Можно ноги потерять…
– И даже жизнь. Но зато у нас есть борьба, – сказал новичок. – А быть рабом, по-твоему, лучше?
– Рабы – это белковые роботы, – сказал Румо, – они подчиняются нашим командам.
– А вы, землецы, разве ничьим командам не подчиняетесь? – спросил новичок.
– Мы свободные возделыватели пшеницы, – повторил Румо заученную фразу.
Новичок усмехнулся.
– Да, конечно, ты свободен, – сказал он. – Если не считать того, что сейчас подчиняешься воспитателям. А потом точно так же будешь подчиняться сборщикам урожая.
– Таков общий порядок, – пробормотал Румо.
– Чем же в таком случае ты отличаешься от них? – кивнул новичок в сторону белковых роботов, чьи полусогнутые фигуры продолжали маячить на соседних участках. Румо окинул свой участок, и его белковый, поймав взгляд хозяина, быстро отвел глаза в сторону – в лучах заходящего солнца сверкнули блюдца-фотоэлементы. Поведение белкового показалось Румо подозрительным. Он отдал по биопередатчику команду, и движения белкового убыстрились. Ну, так кто же из них двоих раб?
– Ты раб, как и он, – сказал новичок.
– Каждому свое, – произнес Румо, цепляясь за афоризм своего воспитателя как за последнее прибежище.
– Что ж, ты прав, – неожиданно согласился безногий урбан. – Раб должен подчиняться, а человек – бороться.