Эстафета

БОЙ НА ВЕРШИНЕ
…Наступил день жестокого сражения, которое длилось не переставая уже четвёртые сутки. Основная масса восставших была рассеяна отрядами спартанских лучников. Горные ущелья и вековые леса оглашались стуком мечей, яростными воплями сражающихся, стонами раненых.
Небольшой отряд, в котором находились Ликомед с Тилоном, оказался отрезанным от остальных. Отбиваясь от наседающего врага, отряд продвигался вверх по узкому горному ущелью, изрезанному оврагами.
Ликомед шёл впереди, тяжело опираясь на плечо Тилона.
– Ты – мой посох, – говорил Ликомед, когда останавливался, чтобы вытереть пот с лица.
– Я – глаза твои, – отвечал Тилон.
Во вчерашнем сражении Ликомед был ранен в бедро боевой стрелой, и повязка сковывала его движения.
К вечеру отряду удалось оторваться от преследователей. Ликомед несколько раз обеспокоенно крутил головой и бормотал как бы про себя:
– Слишком легко они дали нам оторваться, спартанцы… Не нравится мне все это… Мы должны изменить наш путь!
– Это невозможно, Ликомед, – отвечал каждый раз Тилон, оглядываясь.
– А что вокруг?
– Все те же неприступные горы. Они нависают над нами, закрывая небо. Дорога одна – только по ущелью.
– Что ж, тогда поспешим, – говорил Ликомед, м маленькая колонна ускоряла шаг.
Путь их извивался по дороге подобно змее. На дне ущелья было сыро, меж камней бормотал невидимый ручеёк. Пахло гнилой древесиной, прелыми листьями.
С каждым шагом Ликомед прихрамывал все заметнее, и Тилон видел, что лицо вождя всё время морщится от боли. Но когда кто-то предложил сделать короткий привал, Ликомед только покачал головой.
Дорога стала круче, теперь вверх приходилось карабкаться. Тилона давно уже мучила жажда, и юноша на ходу срывал и жевал листья дикого орешника, чтобы хоть как-то утолить её.
Камни срывались из-под ног бойцов и с грохотом катились вниз. Чтобы сделать шаг вперёд, людям приходилось хвататься за ветки и стволы.
– Почему они перестали преследовать нас? Странно, очень странно, – говорил Ликомед. Тилон молчал – он не знал, что ответить.
Они шли всю ночь, а на исходе её вышли к вершине горы. Вершина представляла собой небольшое плато, окаймлённое острыми зубцами скал. Отсюда было видно далеко окрест. Начинающийся день уже разливал на востоке своё сияние, и туман, подсвеченный розоватым светом, уплывал вниз, клубясь ленивыми валами.
Площадку, на которую вскарабкался маленький отряд, со всех сторон окружала пропасть.
– Глянь-ка хорошенько, Тилон, у тебя глаза молодые, попросил Ликомед, обойдя на ощупь площадку. – Есть ли отсюда дорога вниз?
Тилон до рези в глазах вглядывался в каждую складку местности, расстилавшейся перед ним.
– Есть только тот путь, по которому мы пришли сюда, сказал он. – Другого пути нет.
– Они перехитрили нас. Мы в ловушке, – произнёс Ликомед. – Нам остаётся продать свои жизни подороже.
Увы, худшие опасения Ликомеда вскоре подтвердились. В глубине ущелья, приведшего их на плато, крестьяне заметили блеск копий, мечей и щитов, а вскоре снизу донеслись отрывистые звуки спартанской речи.
– Эй, вы там, наверху! – донёсся из ущелья гортанный крик. – Вы в мышеловке. Бежать вам некуда. Предлагаем сдаться на милость победителя.
Голос показался Тилону знакомым.
Лица восставших посуровели, взгляды обратились на Ликомеда.
– Мы не сдадимся, – твёрдо сказал он. – Будем драться до последнего. И пусть наша борьба послужит примером для грядущих поколений…
Тилон подошёл к краю площадки и, с усилием сдвинув с места, столкнул вниз огромный, поросший мхом валун. Взметая прах, набирая скорость, камень с грохотом покатился вниз. Снизу послышались проклятия, затем все смолило. Из ущелья вылетело копьё. Коротко блеснув в лучах утреннего солнца, оно вонзилось в землю рядом с Тилоном.
Юноша столкнул вниз ещё один камень, и целый рой стрел и копий вылетел из ущелья. Кто-то из восставших, раненный стрелой, протяжно застонал.
…В полдень сражение иссякло. Все попытки спартанцев занять с ходу горную площадку были отбиты. Своих раненых восставшие поместили под наскоро сооружённый навес, спасавший от палящих лучей солнца.
– Выдайте главаря! – кричали снизу спартанцы. – Мы знаем: он с вами. Выдайте его, иначе мы уничтожим всех!
Ликомед появлялся на самых опасных участках битвы, угадывая их чутьём. Но боги щадили слепого смельчака – на нём не было и царапины, хотя вокруг вились вражеские стрелы и копья.
Постепенно спартанцы, царапаясь по скалам, окружили площадку, и теперь она напоминала остров, охваченный со всех сторон бушующими волнами.
Метательные снаряды врага выскакивали снизу и, описав дугу, обрушивались на восставших. Те отбивали их щитами, отвечая противнику градом камней.
Но силы были слишком неравны, к тому же защитники плато метали камни наугад, не видя противника, который в отличие от них имел превосходную возможность маскироваться.
Вскоре к мятежникам подобрался ещё один коварный противник – жажда.
– У нас кончились продукты, Ликомед, – сказал Тилон вождю восставших на исходе вторых суток их пребывания на скалистой площадке.
– Не беда, – невесело усмехнулся Ликомед. – Боюсь, мы уже не успеем проголодаться.
Теперь ранены были почти все, кто сгрудился на площадке: кто в руку, кто в ногу, кто в живот.
В душе Тилона бушевали сложные чувства. Внимая возгласам атакующих, он слышал голос почти забытой родины. Нет, не забытой! Юноша знал, что до смерти сохранит в памяти её образ. Гм, до смерти!.. Похоже, ждать недолго. И уже никогда не повидает он мир, далёкие земли, не осуществит мечту своей жизни – не станет лауреатом Олимпиады…
Тилон вздрогнул, очнувшись от минутного забытья. Среди торжествующих и яростных криков тех, кто осаждал площадку, ему почудился голос ирена. О, он узнал бы его из тысячи злобный, чуть хрипловатый, будто напоённый ядом змеи.
– Эй, Тилон! И ты здесь? Вот так встреча, хвала Зевсу, услышал он снизу, из ущелья. Сомнений нет – это ирен.
– Мало того что ты попрал законы Спарты, – продолжал кричать ирен, – ты и сражаешься против нас!