Легионеры

Вот и в случае с Марковцевым они, видимо, умывая руки, сдавали своего потенциального клиента. Может, думал Михась, он им оказался не по зубам, невыгоден за решеткой или еще что-то, но факт остается фактом. И не берут за это ни копейки. Продают бесплатно, одним словом. Если бы не срочность вопроса, не его актуальность, Соловчук хорошенько подумал бы, прежде чем дать согласие на сотрудничество, или отказался бы от предложения, послав продажную рожу очень глубоко.
Михась позвал Приходько. Корней сбросил лишний вес так же быстро, как и нагулял его. Сейчас его водоизмещение приближалось к тому, когда ему не было равных на татами. Вот только бледность не соответствовала габаритам дзюдоиста. Корней, избавившийся от куска свинца в груди, как в насмешку, моргал тяжелыми, со свинцовым оттенком веками. Остаточное явление, что ли, вроде как свинец в осадок выпал. Только сами глаза остались чистыми, в них, как у Василия Ратмана, искрила месть. Но Корней, в отличие от Ратмана, настроился вначале на чисто деловые переговоры с Марковцевым, а там будет видно.
Он до сих пор не забыл ошеломляющей своей стремительностью обороны Марка в своем саду, которая с такой же быстротой сменилась на громовую атаку. Начало он видел из окна машины, конец застал на полпути к арене боевых действий. А мог бы застать полный конец, если бы бывший комбриг спецназа был поточнее. Но нет, в меткости ему не откажешь, он просто стреножил, остановил несущуюся на него груду мышц. Что подтвердилось в его пассивных действиях: он не стал упражняться в стрельбе из пистолета и на расстоянии, и вблизи, чтобы «проконтролировать» тяжело раненного. Точнее, двух, считая Диму Бекетова, которого Марк развез по всем правилам рукопашного боя. Что теперь, благодарить его за милосердие?
– Готов, Корней, к перелету? – спросил Соловчук.
– Сезон настал? – сострил Приходько, присаживаясь к столу. Он был одет в полушерстяной спортивный костюм «Адидас», бейсболку, которую снял, и барабанил пальцами по козырьку.
С Василием они уже виделись. Если честно, Корней недолюбливал старшего Ратмана: больше гонора, чем действительно класса. Ему не по плечу даже связка из трех-четырех ударов. Обычно на ринге он действует прямолинейно: держит своей полутораметровой ручищей соперника на расстоянии, а другую хранит наготове. И сам при этом в атаку не идет, стоит пнем на середине ринга. Это, конечно, не бокс, а пародия. Ему даже кличку дали – Жираф.
Вот его покойный братан смотрелся получше, и ростом поменьше, и техники побольше.
Что-то неприятное шевельнулось в простреленной груди Корнея, когда он начал сравнивать двух братьев, повязанных одним русским именем. Вот и второй рвался в бой…
Вообще Приходько понимал, что едет в Москву отчасти в качестве силы сдерживания, выступает в роли няньки Жирафу. И вся затея целиком виделась ему наспех спланированным актом возмездия. Издали можно показать раздутые от воспаленных желваков щеки, но вот сближаться с опасным соперником и выставлять ему счет за морально и материально нанесенный ущерб чревато последствиями.
Один раз он представлял себя в роли филёра, когда ехал искать малолетнюю проститутку, нынче же ситуация почти повторялась. Пока он не знал, как и где состоится встреча с Марком, только не хотел быть ни загонщиком, ни выжлятником. Привычней виделась обычная стрелка: договорились о месте, приехали вовремя, поговорили, попугали. А тут может случиться так, что придется караулить, куда-то там ломиться…
Один раз уже вломились.
Тем не менее понятия не позволяли сказать боссу: «Бросай-ка ты этого Марка». Пока что все усилия Соловчука соответствовали настроению всей бригады: ищут, суетятся, недобро щурятся. Как у ментов: выискивают преступников десятилетиями; разве не работают, не проявляют усердия?
На себе понял, что такое бояться лишь одного человека. А раньше откровенно насмехался над коллегами, которые тряслись от одного только имени Солоника, Саши Македонского, бывшего мента. Он, как и Марк, был вольным человеком, шел на риск и держал воровскую элиту в страхе одним лишь фактом своего существования. Она его породила, она же, следуя классике, его и убила. Он настолько врезался в сознание, что легенды о якобы убитом двойнике Македонского до сей поры бередят многие умы и души.
– Короче, – поставил условие Приходько, неотрывно глядя на Ратмана, – нянчиться с тобой я не буду. Есть мусор в голове, выбрасывай его тут.
– Не зарывайся, Корней, – предупредил Жираф тихим недобрым голосом.
– Ты не зарывайся. Мы не в бирюльки играем, обсуждаем серьезную тему. Ты рискуешь за деньги или за кураж? Это сейчас ты глазами сверкаешь, – продолжил Приходько, все больше ненавидя собеседника, который настроился на встречу с Марком как на «развод» двух бригад.
Приходько бросил тренировать голубые глаза Ратмана и перевел взгляд на Соловчука:
– Решать тебе, Михась. Но я предупредил тебя честно. Если что, будешь спрашивать с него, – Корней кивнул на Жирафа. – А вообще, мой тебе совет: не связывайся с ним.
– С Марко?
– Нет, с Ратманом.
Соловчук так и не понял, прямо ответил на вопрос Корней или съязвил. Во всяком случае, в его голосе прозвучали нотки сарказма.
Михась принял решение на той основе, что не совсем соответствовала планам Латынина: генералу больше подошла бы бригада Ратмана.
– Полетит сборная, – отрезал Соловчук. – Сегодня же. Берите мой чартер.
Первым встал Приходько и пожал плечами: «Тебе виднее».
Была еще одна причина, которая принудила Михася принять именно это сложное решение: он не хотел иметь никаких трений с земляками, подмявшими под себя похоронный бизнес в столице Украины. Потому и использовал этакий двойной стандарт.
 
66
Москва, 19 января, суббота
К встрече с московским эфэсбэшником сборная бригада Корнея Приходько подготовилась как положено. Редко кто выезжает на разборку целым гуртом, обычно хватает двух компетентных братков – кулаками на таких встречах не машут, главное – по теме подвешенный язык и авторитет за плечами. В этот раз команда состояла из пяти человек. Пятый – безликий, полноватый мужичок, одетый в коричневую кожанку и кепку. В Киеве он возглавлял группу в отделе по борьбе с оргпреступностью.
Встреча состоялась у трех вокзалов, напротив гостиницы «Ленинградская». Мужичок отвел московского коллегу в сторонку и в течение всего двух минут о чем-то поговорил с ним. Потом он вернулся к землякам и кивнул:
– Все чисто. С этим человеком можете говорить открыто.
Собственно, на этом миссия киевского чекиста заканчивалась. Живой детектор за руку попрощался с земляками и растворился в многолюдной толпе у Ярославского вокзала.
Олег Никольский приступил к делу:
– Если готовы, сегодня же можете и встретиться с Марком. Возможно, сегодня вечером.
– В смысле – готовы? – не понял Дмитрий Ткачук, с отталкивающей внешностью зверек, которого впору показывать в программе «Диалоги о животных»: водянистые глаза, тонкие губы, мозолистые костяшки на кулаках, короткие сильные пальцы.
– В том смысле, что я не могу пригласить его в кафе или ресторан для беседы. Я только могу забить «стрелку». Только Марк на «стрелки» ходит всегда с оружием. Возможно…
– Посмотри на меня, – перебил Корней Никольского. – Возможно, ты видишь меня последний раз. У вас свои интересы, у нас свои.
Олег по работе встречался и с авторитетами из крупных преступных сообществ, и с отщепенцами из небольших банд, на которых висели десятки трупов. Выступление очередного из них не произвело на оперативника управления по разработке преступных организаций особого впечатления. Его не раз и не два запугивали, предлагали деньги. И Никольский молча ждал, когда Корней выскажется до конца.
Накануне вечером состоялась ключевая беседа генерала Латынина со своими подчиненными. В процессе разговора Латынин уже подумывал взять украинцев при разборке с Марком с поличным и записать на свой счет огромную оперативную работу, которая позволила нейтрализовать киллера и взять украинскую банду в столице России. Рассчитал все точно, даже, казалось, колебания Приходько. «А здесь не пахнет подставой?» – хотел спросить Корней, но воздержался. Игра честная, свой парень из комитета подтвердил. Однако все эти шпионско-розыскные мероприятия ему не понравились.