Оперативное вторжение

Из окон спецвагона смотрело несколько пар глаз. И конвойные, и осужденные прощались с Саней Лучкиным, оставшимся на железнодорожных путях. Между первым путем первой платформы и рельсами, которые вели в тупик.
Тупик...
Михаил Артемов еще раз повторил это безысходное слово: тупик.
Лейтенант Родкевич нашел защиту от собственных тревог и подавленного состояния в том, что говорил, конкретно ни к кому не обращаясь, сколько лет было Лучкину, где родился, кто его родители, как он служил.
– А ну-ка бросай! – прикрикнул на него полковник. – Хватит распускать сопли! Возьми себя в руки в конце концов!
Подействовало.
Если бы он не остановил офицера, тот, возможно, донылся бы до того, что прямо за своим раскладным столиком написал рапорт с просьбой направить его в Чечню.
Артемов поднял газету, которая провалилась между полкой и стеной вагона, расправил ее, взгляд уперся в статью.
«Вообще с начала войны в Ираке и по сей день российским контрразведчикам приходится нелегко. Объявлена частичная мобилизация личного состава оперативных подразделений ФСБ, курирующих дипломатические и другие представительства воюющих стран в России. Только недавно отменили запрет на отпуска и введение круглосуточного дежурства. На эти подразделения легли задачи по обеспечению физической защиты сотрудников этих представительств от террористов и агрессивных проявлений со стороны экстремистски настроенных сторонников той или иной страны, участвующей в противоборстве. Плюс принятие мер, не допускающих беспорядков, которые могут быть инспирированы в ходе анти– и послевоенных манифестаций – в частности, религиозными фанатиками.
Одновременно контрразведчикам нужно гарантировать безопасность наиболее важных объектов в России (включая предприятия нефтяной и газовой промышленности, АЭС и т.д.), предупредить возможное нападение диверсантов. Усилен контроль за теневыми каналами поставок оружия» [[11]].
Статья в кон. Смысл ее простой и безрадостный: много сил было как бы растрачено, они рассеивались в разных направлениях. На каком-то этапе террористы переиграли спецслужбы России. Складывая газету, полковник Артемов подумал, что сейчас все статьи в кон. Какое чтиво ни открой, весь материал в тему. Сам себе он представлялся не просто пессимистом, а председателем на съезде пессимистов, где самолично вынес на голосование единственный вопрос: больше съездов пессимистов не проводить. Принято единогласно.
 
Глава 6
Абсолютное большинство
 
15
12.35
«...Жалкие выродки, называемые русскими, или россиянами, как вы сами себя величаете. Мы – правоверные мусульмане – называем вас русскими свиньями. Нас абсолютное большинство на Земле, и нет той силы, которая могла бы нам противостоять, поэтому мы не боимся ничего и никого.
Вы – русское отребье, жалкие пьяницы, среди вас уже не осталось мужчин, вы сами себя сожрали, слава Аллаху!
Скоро, русское дерьмо, мы выворотим вам кишки, мы будем е...ь ваших детей. Мы будем вспарывать животы вашим сукам, мы это уже делаем, но что будет еще! Вам мы отведем, русская погань, место на Новой Земле, там мы устроим заказник. Будем приезжать охотиться на вас и белых медведей.
Всему русскому дерьму мы...»
Руководитель штаба по проведению спецоперации генерал-полковник Роман Кудряшов попросил остановить воспроизведение. Обращение главаря террористов не произвело на генерала того впечатления, на которое, наверное, рассчитывал Али Кемаль, по нескольким причинам. Одна из них: это «обращение» фактически копировало послание правоверных мусульман Чечено-Ингушетии казакам через газету «Казацкие ведомости» [[12]]. В общем, ничего оригинального. Все тот же наглый, вызывающий тон, грубые фразы в оскорбительной форме, угрозы и «прочее дерьмо», добавил от себя генерал. С одной стороны, бандиты откатились назад (хотя, по мнению Кудряшова, дальше катиться некуда; неужели, ломал он голову, им хочется жить в своем каменно-горном веке, диком, необузданном и жестоком?), с другой – явно сделали прорыв вперед. То касалось «воззвания» всему российскому народу, тогда как тринадцать с небольшим лет назад «предупреждение» направлялось лишь казакам. Насколько помнил генерал, в том письме речь шла о страницах, «от которых ничего не осталось» («мы пока только сохраняем их названия, но скоро, русское дерьмо, тем останкам, кого вы на нашей святой земле называете казаками, мы выворотим кишки...»). И дальше в таком же духе.
Кудряшов попросил остановить воспроизведение и более внимательно вгляделся не в главаря террористов – он был одет в черную униформу и в отличие от товарищей лица под черной маской не скрывал, – а в оружие в руках Кемаля. Генерал по роду своей деятельности хорошо разбирался во всех видах вооружения, и сейчас, повторно просматривая запись на видеомагнитофоне, он абсолютно точно установил марку и модель автомата: австрийский пистолет-пулемет «Штайр TMP». Современное компактное и очень удобное оружие, отлично контролируемое при автоматической стрельбе. Легкое, скорострельное, из него можно вести огонь как с одной, так и с обеих рук.
Боевик, сидящий по правую руку от своего командира, был вооружен австрийской штурмовой винтовкой, состоящей на вооружении австрийской, австралийской армий, а также береговой охраны США. Рукоятка пистолета, которая «светилась» из кобуры на поясе командира, не давала место сомнениям: «багира» калибра 9 миллиметров с магазином на 15 патронов.
Кудряшов взял паузу. Она была как бы двойной: еще и стоп-кадр, застывший на экране телевизора. Картинка, что и говорить, не радовала: трое ублюдков, вырядившихся в черную армейскую униформу и вооруженные до зубов, демонстрировали превосходство и полную безнаказанность. Забегая вперед и полагая, что не ошибается, генерал подумал, что вскоре увидит нечто похожее: застывшие, как на стоп-кадре, мертвые тела террористов.
Он бросил взгляд на репортера центрального телеканала Игоря Данилевского. Вспомнил, как тот готовился сам и готовил свою съемочную группу к первому контакту с террористами (главарь шаблонно затребовал для предъявления условий съемочную группу). Первым делом Данилевский залпом выпил полстакана коньяка. Волнение, внезапно охватившее репортера, читалось по его подрагивающим рукам. Кудряшов довольно точно представил его состояние. Репортер скорее всего не думал о том, что рискует: вся его многолетняя работа на телеканале была связана с рискованными поездками в горячие точки. Судя по репортажам, которые генерал видел в «исполнении» Данилевского, репортер частенько восседал на броне, рискуя быть подорванным на фугасе вместе с разведдозором, нередко ходил в ночные дозоры вместе с группами спецназа, летал на «вертушках»... Но брать интервью вживую у террористов, захвативших стратегический объект, ему приходилось впервые.
Единственное, чего не знал Кудряшов, – это то, что вместе с последними инструкциями, которые он давал лично Данилевскому, репортер отчего-то не мог отделаться от других наставлений, рожденных в редакции новостей телеканала и озвученных главным редактором. Собственно, это были выдержки из правил внутрикорпоративного этического кодекса освещения терактов. Они сводились к следующему:
– репортаж должен основываться на фактическом материале, а не на эмоциях;
– при сообщении о количестве пострадавших очень важен источник получения информации (часто цифры из разных источников не совпадают);
– также подчеркивается важность проявления сочувствия, сострадания к потерпевшим: не нужно лишний раз тревожить людей, которые только что потеряли близкого человека;
– в отношении погибших должно быть проявлено уважение, т.е. крупные планы лиц погибших или серьезно раненных могут быть показаны в исключительных случаях;