Терапия для одиноких сердец или Охота на мужа-3
– Терпеть не могу лифчики. У меня и так грудь прекрасно стоит! Тебе не кажется, что с того самого момента, как ты мне позвонил, мы очень много времени потеряли понапрасну.
Михаил по-прежнему стоял, словно окаменев. Я двинулась к нему, откровенно демонстрируя все достоинства своей шикарной фигуры. Во мне была грация, напрочь лишающая рассудка и подчиняющая любую, даже самую сильную волю. Глядя на мое тело, тут же хотелось им обладать.
– Бог мой, какое у тебя тело,– с трудом сказал Михаил и судорожно расстегнул рубашку.– Я и подумать никогда не мог, что на свете бывает подобное тело…
– Бывает, милый, на свете все бывает.
В моих глазах засверкал дьявольский огонь, который буквально гипнотизировал и не давал сдвинуться с места. Я знала, что так, как умею себя преподнести я, может себя преподнести далеко не каждая женщина, потому что искусство магнетизма дано не всем. Оно дано избранным.
Грациозно, по-кошачьи, я подошла к Михаилу, опустилась перед ним на колени и молниеносно расстегнула ему ширинку. Затем высунула кончик языка и продемонстрировала его Михаилу.
– Ты ведь этого хочешь? Скажи, этого?
– Хочу,– с трудом выдавил из себя обезумевший Михаил и трясущимися руками подтянул мою голову к своему набухшему естеству…
Я не знаю, сколько времени мы занимались любовью. Минуту, двадцать, час, три… Это не имело никакого значения, потому что с тех пор, когда с нами случилось ЭТО, время остановилось.
А затем мы пили шампанское и… смотрели на дождь. Он лил все сильнее и по-моему не хотел прекращаться. Мы были совершенно голые, но вовсе не стыдились своей наготы. Я сидела на подоконнике распахнутого окна с бутылкой шампанского в руках, пила прямо из горлышка и передавала ее сидящему в моих ногах точно такому же раздетому Михаилу. А перед глазами стояла одна и та же картина. Дождь как из ведра… Мокрый джип и унылый двор… Я думала о том, что эта зеленоглазая леди, сидящая на окне, когда-то была молоденькой, дерзкой девчонкой, приехавшей в Москву на заработки из далекой провинции. Прошло так много времени, а в моей голове прокручивалась одна и та же давняя сцена, да с такой ясностью, словно это было вчера. «Вокзал. Поезд. Общий вагон и я, в рваных джинсах и дешевой майке, купленной моей мамой в уцененке. Я выхожу из поезда и озираюсь по сторонам. Следом за мной выскакивает моя подруга Светка, весло бьет меня по плечу и громко кричит на весь перрон: "Держись, Москва белокаменная! Провинциалы приехали!!!" Я стараюсь заткнуть Светке рот, извиняюсь перед проходящими мимо нас людьми, но Светка заразительно смеется и говорит мне, что самое главное на свете это дружба. Она поможет нам выстоять и пронесет нас через все преграды и напасти».
А еще мне вспомнилась ночь, когда нам было просто некуда пойти ночевать. Некуда и не на что. Мы сидели на шумном вокзале, листали различные газеты, пестрящие многочисленными объявлениями о трудоустройстве и, искусывая губы до крови, строили самые нелепые планы грандиозного, по нашим меркам, штурма Москвы.
– О чем ты думаешь? – тихо спросил Михаил и отхлебнул из горлышка.
– О том, что когда мне было восемнадцать лет, я стыдилась раздеться перед мужчиной.
– Почему? У тебя же такое тело?
– У меня не было приличного белья. Дешевые, выцветшие трусы и точно такой же лифчик… А еще я думаю о том, что в те же восемнадцать лет я постоянно отказывала одному мужчине, который приглашал меня в ресторан.
– Почему?
– Потому что я не умела держать вилку с ножом. Один раз мужчина пригласил меня в ресторан, а я взяла вилку в правую руку, а нож в левую. Ему стало стыдно.
Я вновь отхлебнула шампанского и посмотрела на Михаила каким-то отрешенным взглядом.
– Послушай, а у тебя есть музыка?
– Музыка?!
– Музыка.
– Конечно, есть.
Михаил встал с пола и кинулся к музыкальному центру, но я отрицательно замотала головой, притормозив Михаила на полпути.
– Нет, я хотела не такую музыку. У тебя есть граммофон?
– Есть. Антиквариат. Я недавно прикупил на Арбате. Я то же люблю подобные вещи.
Когда в комнате появился граммофон и заиграла старая виниловая пластинка с задушевной мелодией, я спрыгнула с подоконника во двор и принялась танцевать. Под дождем… От удовольствия я даже закрыла глаза. Я опять вспомнила то время, когда я была слишком молода и слишком беспечна. От поистине захватывающего зрелища Михаил расплылся в улыбке и прислонился к оконному стеклу. А затем я забралась на крышу джипа и принялась танцевать дальше. Я закинула голову назад и восхитительно управляла своим обнаженным телом. Я танцевала вместе с дождем, жадно ловя крупные капли, которые уже окончательно перемешались с моими слезинками. Михаил устал стоять открыв рот и тоже перелез через подоконник. Этот обнаженный, хорошо сложенный мужчина встал рядом с джипом, громко захлопал и начал подпевать вместе со мной в такт музыке. Я танцевала и думала, как же я красива и как же красив и восхитителен мой танец. Я громко пела и думала о том, что я живу в центре Москвы, езжу на дорогой иномарке, играю самые лучшие роли в самых кассовых фильмах. Я ли это? Испуганная девчонка из далекой провинции, сидящая в старом, протертом кресле родительского дома, с жадностью смотрящая все подряд московские телевизионные каналы. Неужели это я?!
Я танцевала и чувствовала себя удивительно раскованной и удивительно отрешенной. Сейчас я танцевала и пела не для избалованной, жестокой публики. Я делала это для себя. Я танцевала вместе с дождем на крыше крутого джипа… Где-то там остался мой город, который я никогда не любила и частенько заявляла об этом в прессе. Я никогда не любила свой серый город, но я всегда любила тех людей, что в нем жили, вернее, пытались выжить. Это были измученные люди, совсем забывшие нормальную жизнь или даже почти ее не знавшие, но они были такие добрые и такие родные… Там можно было смело одолжить соли, прийти на чашечку чая и рассказать о наболевшем. Они где-то там, и я их очень люблю. Вместе с ними моя душа и все, что я делаю, называемое моим творчеством, я делаю только для них. Ведь я одна из них, а может, я одна из немногих, кто просто устал так жить, бороться и выживать. Когда я была совсем маленькой девочкой, я мечтала о принце, вернее о московском принце, который обязательно за мной приедет и увезет в Москву. Он будет богат, ухожен и красив. Он будет такой, что за таким можно рвануть не только в Москву, но и в саму преисподнюю, если, конечно, он этого пожелает. Вот так он будет хорош. Но прошло время, и московский принц не приехал, наверное, потому, что в Москве своих невест девать некуда… И я сама поехала в Москву, но уже не в поисках принца, а в поисках лучшей жизни. На принцев мне никогда не везло, ну не везло мне на принцев!
А затем на крышу залез Михаил и жадно обняв меня за талию, закружил в такт легкой, опьяняющей музыке. Что ж неплохая ТЕРПИЯ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ, подумала я и засветилась улыбкой…
Глава 11
…Утренний кофе оказался таким густым и таким ароматным, что я жадно повела носом и с удовольствием, несмотря на то, что я чуть была не обожгла губы, сделала приличный глоток. Михаил сидел рядом и не мог отвести от меня глаз. В его целенаправленном взгляде было столько обожания… и даже какого-то детского удивления.
– Ты восхитительная женщина,– отпив кофе из своей кружки, он наклонился и поцеловал мою, как всегда обнаженную грудь.– Знаешь, после твоей ТЕРАПИИ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ у меня создалось впечатление, что меня хорошенько ударили коленкой под сердце.
– Как ты сказал? – я рассмеялась и чуть было не пролила на себя кофе.
– Сегодня ночью меня ударили коленкой под сердце.
– Ударили коленкой под сердце… Интересно сказано. Ну-ка, расшифруй то, что ты мне сейчас сказал.
– У меня еще так никогда не было…
– Ты хочешь сказать, что это было намного лучше, чем стриптиз в чулках цвета капучино?
Как небо и земля. Ты сравниваешь совершенно несравнимые вещи. Ты очень красива, Анна. Ты даже не представляешь, как ты красива. Наверное, и в правду говорят, что красивая женщина все делает очень красиво. Она красива не только в жизни. Она красива в своих движениях, в своих суждениях и даже в интиме. Я вновь улыбнулась, поставила чашку на стоявший неподалеку низкий столик и, встав с кровати, направилась за своей одеждой.