Любовь как закладная жизни (СИ)

Соболев помолчал некоторое время.
— Хорошо. — Наконец, согласился он, видимо, уловив что-то в голосе Боруцкого. — Вам там помощь не нужна? Может, вертушку с подкреплением послать? — Поинтересовался Соболь.
— Мы уже в поезде. — Боруцкий хмыкнул. — Едем.
— Машину на вокзал подогнать?
— Я Федота вызову. Если не найду, отзвонюсь.
— Хорошо. — Соболев не спорил. — Если будет нужна помощь, мой номер есть.
Он отключился, а Боруцкий бросил телефон на стол и обернулся к Агнии.
  Десять лет назад  
Следующие две недели он почти не попадал в ресторан. Более того, злой на себя за эту придурочную выходку с шоколадкой, Боров сознательно избегал любой возможной встречи с девчонкой. Все силы и энергию он перенаправил на изучение и попытки разобраться в незнакомой пока сфере ночных клубов. И, тем не менее, ежедневно, звоня Семену, чтобы поинтересоваться обстановкой и состоянием дел в ресторане, Вячеслав не сдерживался, и уточнял, все ли в порядке с девчонкой?
Администратор, узнавший о нападении на Бусину, списывал подобный интерес на естественное беспокойство Борова о своем работнике. И даже сообщил, что теперь отправляет кого-то из парней провожать Агнию до остановки.
Боруцкий что-то одобрительно проворчал на этот счет, а сам подумал о том, что до дома то ее никто провожать-то не ездит, а там опасно не меньше. И никто не в курсе, что девчонка на него работает, не прикроет ее его имя…
Но сосредотачиваться на этой мысли себе не позволил. В конце концов, думать надо было над тем, куда лезла.
Почти все свое время он проводил в клубах, как и Федот, впрочем. Вдвоем они старались вникнуть в тонкости и нюансы этой сферы. Не без того, конечно, чтоб расслабиться, хоть раз за неделю. Да и старые объекты нельзя было пускать на самотек. А то, контингент такой, что надумают себе невесть что, дай только продохнуть пару лишних деньков. Решат, что уже и не следит никто за порядком.
Короче, в ресторан Боров заехал почти в канун Нового года, тридцатого декабря. Да и то, потому, что его позвал Федот, уже замаявшийся с энтузиастом Лысого. Парень, вроде, был и неплох, но вот с подчинением наблюдались огромные проблемы. Зато энергии, энтузиазма, и дурного желания отличиться — было в Лысом, хоть отбавляй.
В итоге, Федот, намучавшись с тем за эти дни, намекнул, что неплохо было бы Борову самому повлиять на своего протеже. Мнение друга и ближайшего помощника Боров ценил. Федот был с ним еще с той, первой исправительной колонии для несовершеннолетних, куда загремел за ограбление. Федот был единственным человеком, которому Боров, действительно доверял. Тот никогда не рвался на первые роли, и сам понимая, что не потянет вести кого-то за собой, зато являлся великолепным исполнителем, и готов был прикрыть собой Боруцкого, что не раз доказывал. За двадцать один год, что они знали друг друга, не было ни одной проблемы, которую они не смогли бы решить благодаря интуиции, напору и стратегии Борова, и дотошной исполнительности Федота.
На самом деле звали его Андрей Славкин. Кличку «Федот» он же получил за любовь к стихотворному творению с главным героем, носящим такое имя. Уж сильно любил цитировать то к месту и не особо. Как подозревал Боров, данное произведение было единственным, которое Федот прочел за свою жизнь. Зато, от корки до корки. А может еще и задом наперед.
В общем, ощущая непонятное и глухое раздражение на всех и вся: ранние сумерки, снег, падающий с неба, слякоть на дорогах, Боруцкий остановился на парковке у ресторана в половину шестого вечера. При этом он искренне недоумевал, с какой-такой стати, поймал себя на мысли, что еще рано, и Бусине тут просто делать нечего. Он что — боится ее, в самом деле? Бред. Тем более что было бы очень глупо заявлять, будто бы Боров не вспоминал о той за это время. Да, чтоб его, порой Вячеславу начинало казаться, что он думает об этой малявке больше, чем о деле. И особенно его злило это ночами, после снов, в которых фигурировала она, та долбанная пижама, и его явное возбуждение. Не помогли даже пару вечеров в сауне с теплой компанией самых умелых девчонок Гели. Бог его знает, чего такого было в этой малявке, но Боруцкому, однозначно, не нравилась своя реакция на нее. И он не считал необходимым усугублять все эти непонятки новой встречей в ближайшее время.
Несмотря на раннее время, ресторан был относительно наполнен посетителями — праздники, все-таки. Люди уже гуляли. Федота он нашел в бильярдном зале. Тот, сидя на углу одного из столов, медленно курил и вдумчиво вычитывал Лысого. Освещения они много не включали, только лампы над двумя столами, и в зале было несколько сумрачно.
Парень стоял напротив Федота, грустно повесив голову. И явно не знал, куда деть кепку: то бросал на один из столов, то хватал и мял в руках. И опять бросал. Короче, не проникся он наставлениями Федота, похоже, не слышал и половины.
Осмотрев эту картину, Боров хмыкнул и, решив, что надо будет потом сыграть с Федотом, подошел ближе.
— Лысый, ты чего мудришь? — Хлопнув Федота по плечу, Боруцкий прошел мимо «отчитываемого», бросил на стол пальто, предварительно выложив пистолет из кармана «на всякий, пожарный» и сел на другой угол стола. — Почему Федот на тебя жалуется? Не ценишь шанс, что тебе дали?
— Да, нет. Вячеслав Генрихович! Вы че! Да я, я что угодно! Да я все! — Парень вскинул голову и принялся рьяно защищаться. — Просто, ну реально, ну че это за дела? «Поди туда, принеси то»? Я ж реального дела хочу. А то, словно лох какой-то.
— Я не понял, Лысый. Ты тут самый умный? Или, может, это я бегал за тобой полгода, упрашивая к нам прийти? — Вячеслав взял со стола один из шаров и стал крутить тот в пальцах.
— Нет, Вячеслав Генрихович. — Парень стушевался.
— Вот и я такого не помню. — Боров кинул шар назад и, спрыгнув со стола, подошел впритык к Лысому. — Так что, или ты слушаешь, что тебе говорят, или… — Вячеслав красноречиво умолк. А потом, ухватив пацана за загривок, заставил глянуть себе в глаза. — Нам, ведь, придурки не нужны. И одиночки тоже. Тем более, которые не делают то, что говорят. — Добродушным тоном заметил Боров.
Только вот выражение его глаз, наверняка, добродушием и теплом не отличалось. Он не переносил тех, кто нарушал приказ, и из-за этого запарывал планы. И парень либо сразу уяснит это, либо…
- *Tombe la neige. Tu ne viendras pas ce soir. Tombe la neige. Et mon coeur s’habille de noir.  [1]— Наверное, он и мертвым узнает теперь этот голос.
И отреагирует. Хоть ни слова и не понимает.
— Бл…! — Ругнувшись, он резко развернулся к двери, продолжая держать Лысого за холку. — Ты здесь что забыла?! — Без перехода рыкнул он на девчонку.
Бусина оторопело уставилась на них и застыла на пороге, как заходила, с открытым ртом, умолкнув на полуслове, тарелкой, полной какой-то еды в одной руке, и книгой, зажатой под другой рукой. И боком. Видно, двери она толкнула бедром, в виду занятых рук.
— Из-звините, Вячеслав Генрихович. Здравствуйте. — Спустя пару секунд, придя в себя, девчонка кивнула и нервно сглотнула, стараясь удержать весь свой «багаж» в руках. — Мне Семен Владимирович сказал, что здесь свободно. — Она прокашлялась. — А он мне разрешает здесь ужинать и делать уроки, если никого нет.
Тут взгляд девчонки остановился на Лысом, и Боруцкий увидел, как она вздрогнула. Так, что вилка, лежащая на тарелке с едой, громко звякнула.
Вячеслав не знал, почему сильнее надавил на затылок парню. Вот не знал, и все тут.
Лысый нервно переступил с ноги на ногу, судя по всему, так же узнав свою «жертву».
— Так, Бусина, катись отсюда, иди, жуй в другом месте. И уроки свои, там, где-то… — Он махнул ладонью в сторону двери.
— Д-да. — Она опять кивнула.
Только с места не двинулась. И взгляд ее перепуганных глаз, словно приклеившись, застыл на Лысом.
И тут Боруцкого стукнуло. Что именно и куда, черт знает. Не иначе, как палкой по голове, выбивая остатки мозгов. Потому как разумного объяснения своим следующим словам, он так и не нашел.