Полное собрание стихотворений в одном томе

  
Александр Сергеевич Пушкин
 
Полное собрание стихотворений
   
Стихотворения 1809–1811 гг
 
* * *
 
 
Dis moi, pourquoi l'Escamoteur
 
fist-il siffle par le parterre?
 
Helas! c'est que le pauvre auteur
 
L'escamota de Moliere.
 
 
Перевод
 
 
Скажите мне, почему «Похититель»
 
Освистан партером?
 
Увы, потому что бедный автор
 
Похитил его у Мольера.
 
 
* * *
 
 
Je chante ce combat, que Toly remporta,
 
Ou inaint guerrier perit, ou Paul se signala,
 
Nicolas Maturin et la belle Nitouche,
 
Dont la main fut ie prix d'une horrible escarmouche.
 
 
Перевод
 
 
Пою сей бой, в котором Толи одолел,
 
Где погиб не один воин, где Поль отличился,
 
Николая Матюрена и прекрасную Нитуш,
 
Рука которой была трофеем ужасной стычки.
 
 
  
Стихотворения 1813 г
   
К Наталье
 
 
 
Pourquoi craindrais-j'e de ie dire?
 
C'est Margot qui fixe mon gout. [1]
 
 
 
 
Так и мне узнать случилось,
 
Что за птица Купидон;
 
Сердце страстное пленилось;
 
Признаюсь – и я влюблен!
 
Пролетело счастья время,
 
Как, любви не зная бремя,
 
Я живал да попевал,
 
Как в театре и на балах,
 
На гуляньях иль в воксалах
 
Легким зефиром летал;
 
Как, смеясь во зло Амуру,
 
Я писал карикатуру
 
На любезный женской пол;
 
Но напрасно я смеялся,
 
Наконец и сам попался,
 
Сам, увы! с ума сошел.
 
Смехи, вольность – всё под лавку
 
Из Катонов я в отставку,
 
И теперь я – Селадон!
 
Миловидной жрицы Тальи
 
Видел прелести Натальи,
 
И уж в сердце – Купидон!
 
 
 
Так, Наталья! признаюся,
 
Я тобою полонен,
 
В первый раз еще, стыжуся,
 
В женски прелести влюблен.
 
Целый день, как ни верчуся
 
Лишь тобою занят я;
 
Ночь придет – и лишь тебя
 
Вижу я в пустом мечтаньи,
 
Вижу, в легком одеяньи
 
Будто милая со мной;
 
Робко, сладостно дыханье,
 
Белой груди колебанье,
 
Снег затмивший белизной,
 
И полуотверсты очи,
 
Скромный мрак безмолвной ночи —
 
Дух в восторг приводят мой!..
 
Я один в беседке с нею,
 
Вижу… девственну лилею,
 
Трепещу, томлюсь, немею…
 
И проснулся… вижу мрак
 
Вкруг постели одинокой!
 
Испускаю вздох глубокой,
 
Сон ленивый, томноокой
 
Отлетает на крылах.
 
Страсть сильнее становится
 
И, любовью утомясь,
 
Я слабею всякой час.
 
Всё к чему-то ум стремится,
 
А к чему? – никто из нас
 
Дамам в слух того не скажет,
 
А уж так и сяк размажет.
 
Я – по-свойски объяснюсь.
 
 
 
Все любовники желают
 
И того, чего не знают;
 
Это свойство их – дивлюсь!
 
Завернувшись балахоном,
 
С хватской шапкой на бекрень
 
Я желал бы Филимоном
 
Под вечер, как всюду тень,
 
Взяв Анюты нежну руку,
 
Изъяснять любовну муку,
 
Говорить: она моя!
 
Я желал бы, чтоб Назорой
 
Ты старалася меня
 
Удержать умильным взором.
 
Иль седым Опекуном
 
Легкой, миленькой Розины,
 
Старым пасынком судьбины,
 
В епанче и с париком,
 
Дерзкой пламенной рукою
 
Белоснежну, полну грудь…
 
Я желал бы… да ногою
 
Моря не перешагнуть.
 
И, хоть по уши влюбленный,
 
Но с тобою разлученный,
 
Всей надежды я лишен.
 
 
 
Но, Наталья! ты не знаешь
 
Кто твой нежный Селадон,
 
Ты еще не понимаешь,
 
Отчего не смеет он
 
И надеяться? – Наталья!
 
Выслушай еще меня:
 
 
 
Не владетель я Сераля,
 
Не арап, не турок я.
 
За учтивого китайца,
 
Грубого американца
 
Почитать меня нельзя,
 
Не представь и немчурою,
 
С колпаком на волосах,
 
С кружкой, пивом налитою,
 
И с цыгаркою в зубах.
 
Не представь кавалергарда
 
В каске, с длинным палашом.
 
Не люблю я бранный гром:
 
Шпага, сабля, алебарда
 
Не тягчат моей руки
 
За Адамовы грехи.
 
 
 
– Кто же ты, болтун влюбленный?
 
Взглянь на стены возвышенны,
 
Где безмолвья вечный мрак;
 
Взглянь на окны загражденны,
 
На лампады там зажженны…
 
Знай, Наталья! – я… монах!
 
 
  
Монах
   
Песнь первая
 
Святой монах, грехопадение, юбка
 
 
 
Хочу воспеть, как дух нечистый Ада
 
Оседлан был брадатым стариком;
 
Как овладел он черным клобуком,
 
Как он втолкнул Монаха грешных в стадо.
 
 
 
Певец любви, фернейской старичок,
 
К тебе, Вольтер, я ныне обращаюсь.
 
Куда, скажи, девался твой смычок,
 
Которым я в Жан д'Арке восхищаюсь,
 
Где кисть твоя, скажи, ужели ввек
 
Их ни один не найдет человек?
 
Вольтер! Султан французского Парнасса,
 
Я не хочу седлать коня Пегаса,
 
Я не хочу из муз наделать дам,
 
Но дай лишь мне твою златую лиру,
 
Я буду с ней всему известен миру.
 
Ты хмуришься и говоришь: не дам.
 
А ты поэт, проклятый Аполлоном,
 
Испачкавший простенки кабаков,
 
Под Геликон упавший в грязь с Вильоном
 
Не можешь ли ты мне помочь, Барков?
 
С усмешкою даешь ты мне скрыпицу,
 
Сулишь вино и музу пол-девицу:
 
«Последуй лишь примеру моему». —
 
Нет, нет, Барков! скрыпицы не возьму,
 
Я стану петь, что в голову придется,
 
Пусть как-нибудь стих за стихом польется.
 
 
 
Не в далеке от тех прекрасных мест,
 
Где дерзостный восстал Иван-великой,
 
На голове златой носящий крест,
 
В глуши лесов, в пустыне мрачной, дикой,
 
Был монастырь; в глухих его стенах
 
Под старость лет один седой Монах
 
Святым житьем, молитвами спасался
 
И дней к концу спокойно приближался.
 
Наш труженик не слишком был богат,
 
За пышность он не мог попасться в ад.
 
Имел кота, имел псалтирь и четки,
 
Клобук, стихарь да штоф зеленой водки.
 
Взошедши в дом, где мирно жил Монах,
 
Не золота увидели б вы горы,
 
Не мрамор там прельстил бы ваши взоры
 
Там не висел Рафаель на стенах.
 
Увидели б вы стул об трех ногах,
 
Да в уголку скамейка в пол-аршина,
 
На коей спал и завтракал Монах.
 
Там пуховик над лавкой не вздувался.
 
Хотя монах, он в пухе не валялся
 
Меж двух простынь на мягких тюфяках.
 
Весь круглый год святой отец постился,
 
Весь божий день он в кельи провождал,
 
«Помилуй мя» в полголоса читал,
 
Ел плотно, спал и всякой час молился.
 
 
 
А ты, Монах, мятежный езуит!
 
Красней теперь, коль ты краснеть умеешь,
 
Коль совести хоть капельку имеешь;
 
Красней и ты, богатый Кармелит,
 
И ты стыдись, Печерской Лавры житель,
 
Сердец и душ смиренный повелитель…
 
Но, лира! стой! – Далеко занесло
 
Уже меня противу рясок рвенье;
 
Бесить попов не наше ремесло.
 
 
 
Панкратий жил счастлив в уединеньи,
 
Надеялся увидеть вскоре рай,
 
Но ни один земли безвестный край
 
Защитить нас от дьявола не может. —
 
И в тех местах, где черный сатана
 
Под стражею от злости когти гложет,
 
Узнали вдруг, что разгорожена
 
К монастырям свободная дорога.
 
И вдруг толпой все черти поднялись,
 
По воздуху на крыльях понеслись —
 
Иной в Париж к плешивым Картезианцам
 
С копейками, с червонцами полез,
 
Тот в Ватикан к брюхатым италианцам
 
Бургонского и макарони нес;
 
Тот девкою с прелатом повалился,
 
Тот молодцом к монашенкам пустился.
 
И слышал я, что будто старый поп,
 
Одной ногой уже вступивший в гроб,
 
Двух молодых венчал перед налоем.
 
Чорт прибежал Амуров с целым роем,
 
И вдруг дьячок на крылосе всхрапел,
 
Поп замолчал – на девицу глядел,
 
А девица на дьякона глядела.
 
У жениха кровь сильно закипела,
 
А бес всех их к себе же в ад повел.
 
 
 
Уж темна ночь на небеса всходила,
 
Уж в городах утих вседневный шум,
 
Луна в окно Монаха осветила. —
 
В молитвенник весь устремивший ум,
 
Панкратий наш Николы пред иконой
 
Со вздохами земные клал поклоны. —
 
Пришел Молок (так дьявола зовут),
 
Панкратия под черной ряской скрылся.
 
Святой Монах молился уж, молился,
 
Вздыхал, вздыхал, а дьявол тут как тут.
 
Бьет час, Молок не хочет отцепиться,
 
Бьет два, бьет три – нечистый всё сидит.
 
«Уж будешь мой», – он сам с собой ворчит.
 
А наш старик уж перестал креститься,
 
На лавку сел, потер глаза, зевнул,
 
С молитвою три раза протянулся,
 
Зевнул опять, и… чуть-чуть не заснул.
 
Однако ж нет! Панкратий вдруг проснулся,
 
И снова бес Монаха соблазнять,
 
Чтоб усыпить, Боброва стал читать.
 
Монах скучал, Монах тому дивился.
 
Век не зевал, как богу он молился.
 
Но – нет уж сил, кресты, псалтирь, слова, —
 
Всё позабыл; седая голова,
 
Как яблоко, по груди покатилась,
 
Со лбу рука в колени опустилась,
 
Молитвенник упал из рук под стол,
 
Святой вздремал, всхрапел, как старый вол.
 
 
 
Несчастный! спи… Панкратий вдруг проснулся
 
Взад и вперед со страхом оглянулся,
 
Перекрестясь с постели он встает,
 
Глядит вокруг – светильня нагорела;
 
Чуть слабый свет вокруг себя лиет;
 
Что-то в углу как будто забелело.
 
Монах идет – что ж? юбку видит он.
 
 
 
"Что вижу я!.. иль это только сон? —
 
Вскричал Монах, остолбенев, бледнея. —
 
Как! это что?…" и, продолжать не смея,
 
Как вкопаный, пред белой юбкой стал,
 
Молчал, краснел, смущался, трепетал.
 
 
 
Огню любви единственна преграда,
 
Любовника сладчайшая награда
 
И прелестей единственный покров,
 
О юбка! речь к тебе я обращаю,
 
Строки сии тебе я посвящаю,
 
Одушеви перо мое, любовь!
 
 
 
Люблю тебя, о юбка дорогая,
 
Когда меня под вечер ожидая,
 
Наталья, сняв парчовый сарафан,
 
Тобою лишь окружит тонкий стан.
 
Что может быть тогда тебя милее?
 
И ты, виясь вокруг прекрасных ног,
 
Струи ручьев прозрачнее, светлее,
 
Касаешься тех мест, где юный бог
 
Покоится меж розой и лилеей.
 
 
 
Иль, как Филон, за Хлоей побежав,
 
Прижать ее в объятия стремится,
 
Зеленый куст тебя вдруг удержав…
 
Она должна, стыдясь, остановиться.
 
Но поздно всё, Филон, ее догнав,
 
С ней на траву душистую валится
 
И пламенна, дрожащая рука
 
Счастливого любовью пастуха
 
Тебя за край тихонько поднимает.
 
Она ему взор томный осклабляет,
 
И он… но нет; не смею продолжать.
 
Я трепещу, и сердце сильно бьется,
 
И, может быть, читатели, как знать?
 
И ваша кровь с стремленьем страсти льется.
 
Но наш Монах о юбке рассуждал
 
Не так, как я (я молод, не пострижен
 
И счастием нимало не обижен).
 
Он не был рад, что юбку увидал,
 
И в тот же час смекнул и догадался,
 
Что в когти он нечистого попался.