Сказка о золотом петушке

Негде, в тридевятом царстве, 
В тридесятом государстве, 
Жил-был славный царь Дадон. 
С молоду был грозен он 
И соседям то и дело 
Наносил обиды смело, 
Но под старость захотел 
Отдохнуть от ратных дел 
И покой себе устроить; 
Тут соседи беспокоить 
Стали старого царя, 
Страшный вред ему творя. 
Чтоб концы своих владений 
Охранять от нападений, 
Должен был он содержать 
Многочисленную рать. 
Воеводы не дремали, 
Но никак не успевали: 
Ждут, бывало, с юга, глядь, — 
Ан с востока лезет рать. 
Справят здесь, — лихие гости 
Идут от моря. Со злости 
Инда плакал царь Дадон, 
Инда забывал и сон, 
Что и жизнь в такой тревоге! 
Вот он с просьбой о подмоге 
Обратился к мудрецу, 
Звездочету и скопцу — 
Шлет за ним гонца с поколоном. 
Вот мудрец перед Дадоном 
Стал и вынул из мешка 
Золотого петушка. 
"Посади ты эту птицу, — 
Молвил он царю, — на спицу; 
Петушок мой золотой 
Будет верный сторож твой: 
Коль кругом все будет мирно, 
Так сидеть он будет смирно; 
Но лишь чуть со стороны 
Ожидать тебе войны, 
Иль набега силы бранной, 
Иль другой беды незванной, 
В миг тогда мой петушок 
Приподымет гребешок, 
Закричит и встрепенется, 
И в то место обернется". 
Царь скопца благодарит, 
Горы золота сулит: 
"За такое одолженье, — 
Говорит он в восхищенье, — 
Волю первую твою 
Я исполню, как мою". 
Петушок с высокой спицы 
Стал стеречь его границы. 
Чуть опасность где видна, 
Верный сторож, как со сна, 
Шевельнется, встрепенется, 
К той сторонке обернется 
И кричит: "Кири-ку-ку! 
Царствуй, лежа на боку!" 
И соседи присмирели, 
Воевать уже не смели: 
Таковой им царь Дадон 
Дал отпор со всех сторон! 
Год, другой проходит мирно, 
Петушок сидит все смирно; 
Вот однажды царь Дадон 
Страшным шумом пробужден: 
"Царь ты наш! Отец народа! — 
Возглашает воевода, — 
Государь! проснись! беда!" — 
— "Что такое, господа? — 
Говорит Дадон, зевая, — 
А?.. Кто там?.. беда какая?" 
Воевода говорит: 
"Петушок опять кричит, 
Страх и шум во всей столице". 
Царь к окошку, — ан на спице, 
Видит, бъется петушок, 
Обратившись на восток. 
Медлить нечего: "Скорее! 
Люди, на конь! Эй, живее!" 
Царь к востоку войско шлет, 
Старший сын его ведет. 
Петушок угомонился, 
Шум утих, и царь забылся. 
Вот проходит восемь дней, 
А от войска нет вестей: 
Было ль, не было ль сраженья — 
Нет Дадону донесенья. 
Петушок кричит опять. 
Кличит царь вторую рать. 
Сына он теперь меньшого 
Шлет на выручку большого; 
Петушок опять утих. 
Снова вести нет от них, 
Снова восемь дней проходит; 
Люди в страхе дни проводят, 
Петушок кричит опять, 
Царь скликает третью рать 
И ведет ее к востоку, 
Сам не зная, быть ли проку. 
Войска идут день и ночь; 
Им становится невмочь. 
Ни побоища, ни стана, 
Ни надгробного кургана 
Не встречает царь Дадон. 
«Что за чудо?» — мыслит он. 
Вот осьмой уж день проходит, 
Войско в горы царь приводит 
И промеж высоких гор 
Видит шелковый шатер. 
Все в безмолвии чудесном 
Вкруг шатра; в ущелье тесном 
Рать побитая лежит. 
Царь Дадон к шатру спешит... 
Что за страшная картина! 
Перед ним его два сына 
Без шеломов и без лат 
Оба мертвые лежат, 
Меч вонзивши друг во друга. 
Бродят кони их средь луга, 
По протоптанной траве, 
По кровавой мураве... 
Царь завыл: "Ох, дети, дети! 
Горе мне! попались в сети 
Оба наши сокола! 
Горе! смерть моя пришла". 
Все завыли за Дадоном, 
Застонала тяжким стоном 
Глубь долин, и сердце гор 
Потряслося. Вдруг шатер 
Распахнулся... и девица, 
Шамаханская царица, 
Вся сияя, как заря, 
Тихо встретила царя. 
Как пред солнцем птица ночи, 
Царь умолк, ей глядя в очи, 
И забыл он перед ней 
Смарть обоих сыновей. 
И она перед Дадоном 
Улыбнулась — и с поклоном 
Его за руку взяла 
И в шатер свой увела. 
Там за стол его сажала, 
Всяким яством угощала, 
Уложила отдыхать 
На парчовую кровать. 
И потом, неделю ровно, 
Покорясь ей безусловно, 
Околдован, восхищен, 
Пировал у ней Дадон. 
Наконец и в путь обратный 
Со своею силой ратной 
И с девицей молодой 
Царь отправился домой. 
Перед ним молва бежала. 
Быль и небыль разглашала. 
Под столицей, близ ворот 
С шумом встретил их народ, — 
Все бегут за колесницей, 
За Дадоном и царицей; 
Всех приветствует Дадон... 
Вдруг в толпе увидел он: 
В сарачинской шапке белой, 
Весь, как лебедь, поседелый 
Старый лруг его, скопец. 
"А, здорово, мой отец, — 
Молвил царь ему, — что скажешь? 
Подь поближе. Что прикажешь?" 
— "Царь! — ответствует мудрец, — 
Разочтемся наконец. 
Помнишь? за мою услугу 
Обещался мне, как другу, 
Волю первую мою 
Ты исполнить, как свою. 
Подари ж ты мне девицу, 
Шамаханскую царицу". 
Крайне царь был изумлен. 
"Что ты? — старцу молвил он, — 
Или бес в тебя ввернулся, 
Или ты с ума рехнулся. 
Что ты в голову забрал? 
Я, конечно, обещал, 
Но всему же есть граница. 
И зачем тебе девица? 
Полно, знаешь ли, кто я? 
Попроси ты от меня 
Хоть казну, хоть чин боярский, 
Хоть коня с конюшни царской, 
Хоть полцарства моего". 
— Не хочу я ничего! 
Подари ты мне девицу, 
Шамаханскую царицу", — 
Говорит мудрец в ответ. 
Плюнул царь: "Так лих же: нет! 
Ничего ты не получишь. 
Сам себя ты, грешник, мучишь; 
Убирайся, цел пока; 
Оттащите старика!" 
Старичок хотел заспорить, 
Но с иным накладно вздорить; 
Царь схватил его жезлом 
По лбу; тот упал ничком, 
Да и дух вон. — Вся столица 
Содрогнулась, а девица — 
Хи-хи-хи да ха-ха-ха! 
Не боится, знать, греха. 
Царь, хоть был встревожен сильно, 
Усмехнулся ей умильно. 
Вот — въезжает в город он... 
Вдруг раздался легкий звон, 
И в глазах у всей столицы 
Петушок спорхнул со спицы, 
К колеснице полетел 
И царю на темя сел, 
Встрепенулся, клюнул в темя 
И взвился... и в то же время 
С колесницы пал Дадон — 
Охнул раз, — и умер он. 
А царица вдруг пропала, 
Будто вовсе не бывало. 
Сказка ложь, да в ней намек! 
Добрым молодцам урок.