Извне(рассказ)
После долгого молчания Володя с тревогой сказал, что, по его мнению, между появлением «паука» и опозданием Стронского может быть какая-то связь. Я и сам думал об этом, но не ответил. Тогда он еще раз перечислил пропавшие предметы и высказал нелепое предположение о том, что «паук» был искусно переодетым вором. Я задремал.
Меня разбудил странный звук, похожий на гул мощных авиационных моторов. Некоторое время я лежал прислушиваясь. Почему-то мне стало не по себе, может быть потому, что за месяц работы здесь я не видел еще ни одного самолета. Я встал и выглянул из палатки. Была глубокая ночь, часы показывали половину второго. Небо было усыпано колючими звездами, от горных вершин остались только мрачные глубокие тени. Потом на склоне горы напротив появилось яркое пятно света, поползло вниз, погасло и снова возникло уже гораздо правее. Гул усилился.
— Что это? — встревоженно спросил Володя, протискиваясь наружу.
Гудело где-то совсем близко, и вдруг ослепительный свет озарил вершину нашего холма. Свет был бело-голубой, и холм казался сверкающей ледяной вершиной. Это продолжалось несколько секунд. Затем свет погас, и гудение смолкло. Из палатки рабочих донеслись испуганные голоса.
Снова раздался могучий рев, он поднялся над долиной и, быстро затихая, исчез где-то вдали. Мне показалось, что я увидел темное продолговатое тело, скользнувшее между звездами в направлении на юго-восток.
Подошел Володя с рабочими. Мы уселись в кружок и долго сидели молча, напряженно прислушиваясь к каждому звуку. Честно говоря, я боялся всего — «пауков», непроглядной темноты безлунной ночи, таинственных шорохов, которые мерещились мне сквозь шум реки. Володя шепотом сказал, что мы, несомненно, находимся в самом центре каких-то странных событий. Я не возражал. Наконец мы озябли и разошлись по палаткам.
— Что, если они придут снова? — спросил Володя, укладываясь.
— Не знаю, — ответил я.
Но они не пришли.
На другой день мы поднялись на раскоп и обнаружили, что не осталось ни одного черепка из найденных накануне. Вся керамика исчезла. Ровные площадки пола в раскопанных помещениях оказались покрытыми дырчатыми следами; холм выброшенной земли осел и расплющился, словно по нему прошел дорожный каток; стенка была разрушена в двух местах. Рабочие переговаривались вполголоса и жались поближе к нам. Им было страшно, да и нам тоже. Машина со Стронским не приходила. На завтрак мы доедали остатки хлеба и пили холодную воду. Я, посоветовавшись с Володей, надвинул поглубже шляпу и решительно двинулся по дороге в Пенджикент, рассчитывая поймать попутную машину.
Первые несколько километров я прошел без происшествий и два раза даже присаживался покурить. Стены ущелья сдвигались и расходились, пылил ветер, шумела река. Несколько раз я видел стада коз, но людей не было. До ближнего населенного пункте оставалось ещё километров десять, когда появился Черный Вертолет. Он с глухим гулом пронесся над моей головой и исчез за поворотом ущелья, оставив за собой струю горячего ветра. Он не был зеленым, как наши военные вертолеты, или серебристым, как транспортно-пассажирские, а матово-черным и тускло отсвечивал на солнце, как вороненый ствол ружья. Цвет его, непривычная форма и мощное гудение — все это сразу напомнило мне о событиях минувшей ночи, о «пауках», и мне снова стало страшно.
Я ускорил шаги, потом побежал. За поворотом увидел ГАЗ-169. Возле него стояли трое и смотрели в уже пустое небо. Я испугался, что они сейчас уедут, закричал и побежал изо всех сил. Они обернулись, потом одни из них лег на землю и полез под машину. Остальные двое, бородатые парни, видимо геологи, продолжали смотреть на меня.
— Возьмете до Пенджикента? — крикнул я. Они продолжали молча и сосредоточенно разглядывать меня, и я подумал, что они не расслышали вопроса.
— Здравствуйте! — громко сказал я, подходя.
Тот, что был повыше, молча отвернулся и залез в машину. Низенький отозвался очень неприветливо: «Привет», — и снова уставился в небо. Я тоже взглянул вверх, там ничего не было, кроме большого неподвижного коршуна.
— Вы не в Пенджикент? — спросил я, кашлянув.
— А вы кто такой? — сказал низенький, снова обращая глаза на меня.
— Я археолог. Мы копаем замок Апиды.
—Это где?
Я объяснил.
— Зачем вам в Пенджикент?
Я рассказал про Стронского и про положение в лагере, про «паука» и про ночную тревогу умолчал.
— Я знаю Стронского, — сказал вдруг высокий и сразу повернулся ко мне. — Я знаю Стронского. Борис Янович?
Я кивнул.
— Мы бы вас взяли, конечно, товарищ. Но сами видите — загораем. Шофер начудил.
— Георгий Палыч, — раздался из-под машины укоризненный голос, — карданный вал...
— Трепло ты, Петренко, — сказал высокий лениво.
— Вот он опять! — закричал низенький.
Черный Вертолет вынырнул из-за склона и стремительно понесся вдоль дороги прямо на нас. Затем взмыл к небу и повис высоко над нашими головами. Мне это очень не понравилось, и я уже раскрыл рот, чтобы заявить об этом, как вдруг высокий произнес сдавленным голосом:
— Он опускается, — и полез из машины.
Вертолет падал. В брюхе его открылась зловещая дыра, и он спускался все ниже и ниже, прямо на нас.
— Петренко, вылазь к чертовой матери! — заорал высокий и бросился в сторону, схватив меня за рукав.
Я побежал, низенький геолог тоже. Он что-то кричал, широко разевая рот, но рев моторов уже покрыл все другие звуки. Я очутился в кювете с глазами, забитыми пылью, и успел увидеть только, что Петренко на четвереньках бежит к нам, а Черный Вертолет опустился прямо на автомашину.
Смерч, поднятый могучими винтами, сорвал с меня шляпу и окутал все вокруг желтым облаком пыли.
Потом вспыхнул все тот же ослепительный белый свет, затмивший свет солнца. Я вскрикнул от боли в глазах. Когда улеглась пыль, мы увидели опустевшую дорогу и черное тело вертолета, уходившего вдоль ущелья.
Больше я не видел ни Пришельцев, ни их воздушных кораблей. Володя и рабочие видели один вертолет в тот же самый день и два еще —двадцать пятого августа. Они прошли на небольшой высоте и тоже вдоль дороги. После двадцать пятого их не видел никто. Дальнейшие мои приключения связаны с Пришельцами только косвенно. Вместе с ограбленными геологами я кое-как добрался до Пенджикента на попутных машинах. Высокий геолог всю дорогу глядел на небо и ругался. Шофер Петренко несколько раз порывался объяснить что-то про карданный вал, но его никто не слушал.
В Пенджикенте мне сказали, что Стронский выехал ещё утром двадцать третьего и не вернулся, а шофер экспедиции Коля появился в тот же дань вечером и его держат в милиции. Он, по-видимому, угробил машину и Стронского, не хочет говорить где и как и в оправдание несет несусветную чушь о воздушном нападении. Я помчался в милицию. Коля сидел у дежурного на деревянной скамье и горько переживал людскую несправедливость. По его словам, километрах в сорока от Пенджикента Стронский отправился осмотреть какие-то руины в стороне от дороги. Через двадцать минут прилетел Черный Вертолет и заглотал машину. Коля бежал за ним без малого километр, не догнал и пошел искать Стронского. Стронского он тоже не нашел, вернулся в Пенджикент и честь по части доложил обо всем.
— Будет врать-то, — сердито сказал дежурный. Но в эту минуту в милицию ввалились два мои геолога и Петренко. Они принесли заявление о пропаже машины и сухо осведомились, на чье имя они могут подать жалобу на воздушное хулиганство неизвестных летчиков. Через полчаса Колю выпустили.
Теперь, разумеется, всем известно, что такое Пришельцы, но я помню, что половина приехавшей комиссии первое время считала такое мнение несерьезным и предлагала передать расследование военным или пограничникам. Сомнения исчезли только после того, как в середине сентября была обнаружена посадочная площадка Пришельцев и дневник Бориса Яновича Стронского. Её нашли пограничники, проследив по показаниям очевидцев несколько трасс Черных Вертолетов. Площадка лежала в котловине, сжатой горами, в пятнадцати километрах от замка Апиды, и представляла собой гладкую, укатанную поверхность, заваленную по краям оплавленными глыбами камня. Ее диаметр составлял около двухсот метров, почва во многих местах казалась обгоревшей, растительность — трава, колючки, два тутовых деревца— обуглилась. На площадке нашли один из похищенных автомобилей (ГАЗ-151), смазанный, помытый, но без горючего, несколько предметов из неизвестного материала и неизвестного назначения (переданы на исследование) и, самое главное, дневник археологической группы Стронского с замечательными собственноручными записями Бориса Яновича.
