До тебя (ЛП)

Дороги были адски скользкие. Лето выдалось не слишком дождливое, поэтому из-за масляной пленки, покрывавшей улицы, машину постоянно заносило. 
Однако желания сбавить скорость у меня тоже не наблюдалось.
Я резко свернул возле своего подъезда и въехал в гараж, прекрасно зная, что мне некуда торопиться. Меня ждал лишь тихий дом, а тишина мне не нравилась. 
Закрыв гараж, прошел через дверь, ведущую в кухню, снял свою черную футболку и бросил ее в корзину с грязным бельем, проходя мимо ванной. Ткань насквозь пропахла Пайпер. 
– Привет, приятель, – поприветствовал Мэдмэна, сбежавшего вниз по лестнице. – Иди сюда.
Выпустив пса во двор через черный ход, я оставил дверь открытой и поднялся к себе, чтобы поставить телефон на подзарядку.
Как только его включил, заметил, что папа Тэйт оставил мне сообщение в голосовой почте. 
Зачем он звонил?
Мы с ним переписывались всего несколько дней назад. Он проверял, как у меня дела и все ли в порядке с его домом. 
Не знаю, чего Джеймс хотел, но, в любом случае, я не собирался перезванивать ему сейчас. Услышав громкий скрежет, едва не подпрыгнул.
– Проклятое дерево. – Швырнув телефон на кровать, подошел к окну, чтобы раздвинуть шторы. Дерево, росшее между окнами наших с Тэйт спален, доставляло чертовски много хлопот. Нам постоянно приходилось подрезать ветки, иначе они грозили пробить стену насквозь. Этой весной я сказал матери просто его спилить, только технически дерево располагалось на территории Брандтов, а они, похоже, не хотели от него избавляться. 
Обычно мистер Брандт приводил дерево в порядок, но он никогда не оставлял ветви слишком короткими. Я мог до них дотянуться даже после обрезки. 
Подняв створку, выглянул наружу и заметил сук, который задевал оконную раму у меня над головой. Раз Джеймс уехал, мне самому придется завтра с этим разобраться. 
Дождь лил как из ведра, заставляя все вокруг сверкать в ярком свете фонарей. Я рассматривал ветки, отгоняя воспоминания о том, о какие из них царапал ноги, или сидел с Тэйт.
Я любил чертово дерево, и хотел, чтобы его срубили. Вдруг… я больше не замечал ничего вокруг. Мои глаза увидели солнце в полуночном небе, отчего я замер.
Тэйт?
– Какого черта? – прошептал, не дыша, не моргая. 
Она стояла у себя в комнате, облокотившись на ограду балкона. И смотрела на меня.
Какого черта я сейчас вижу? 
Тэйт должна быть с отцом в Германии, по крайней мере, до Рождества. 
Каждая мышца в моем теле напряглась, когда я оперся руками на подоконник, не в силах отвести от нее взгляд. Меня, изголодавшегося, словно в альтернативную вселенную занесло, где она – чертов шведский стол.   
Тэйт дома. 
На мгновение закрыл глаза и сглотнул; такое ощущение, будто мое неистово бившееся сердце подскакивало до гортани. Я одновременно ощущал тошноту, восторг и благодарность.  
Боже, она дома.
На Тэйт были маленькие пижамные шорты и белая майка. Ничего нового, год назад я не раз замечал ее в чем-то похожем, однако по какой-то причине, увидев ее сейчас, почувствовал бушующий огонь в груди. Мне хотелось перебраться через это долбанное дерево, сорвать с нее одежду и любить ее так, словно последних трех лет просто не существовало. 
Волосы развивались вокруг ее лица; я чувствовал на себе взгляд ее глаз, скрытых тенью. 
Во рту пересохло; было чертовски приятно ощущать поток крови, несущийся по венам, дышать полной грудью. Пока Тэйт не отступила назад, закрыв двери. 
Нет. Я сглотнул, не желая, чтобы она уходила. 
Давай. Иди, затей ссору, – сказал себе, затем покачал головой.
Нет. Просто оставь ее в покое. Тэйт не думала обо мне, с чем я должен смириться. Я мысленно лез на стену, зная, что мне следовало повзрослеть и отпустить ее. Позволить ей ходить в школу без угрозы сплетен и розыгрышей. Позволить ей жить счастливо. Мы уже практически взрослые, пора заканчивать с этой мелочной враждой. 
Но…
В последние десять секунд я почувствовал себя более живым, чем за весь прошедший год.   
Увидев это лицо, зная, что буду просыпаться под звуки ее музыки, включенной на полную громкость, и наблюдать, как она выходит из дома на утреннюю пробежку…
Мой телефон завибрировал, оповещая о новом сообщении. Я подошел к кровати, чтобы его прочитать. Смс пришло от отца Тэйт.
"Планы поменялись. Тэйт дома. Будет одна до Рождества. Отдай ей ключ от дома, и веди себя хорошо. А то."
Прищурившись, перечитывал сообщение раз за разом. Кажется, я даже не дышал.
Она останется одна? До Рождества? 
Закрыв глаза, засмеялся. 
Внезапно перспектива проснуться завтра утром показалась весьма заманчивой.
  
8
 
– Мне стоит бояться? – спросила мама, когда я вернулся из гаража с маленьким топором в руках.  
– Всегда, – пробормотал, двигаясь в сторону лестницы, мимо кухонной стойки, где она сидела. 
Я решил взять дело в свои руки, вместо того, чтобы кого-нибудь нанять, и самостоятельно срубить мелкие ветви, достававшие до дома. Отсюда и топор. 
– Не поранься только! – крикнула мать мне вслед. – Тебя было трудно сделать!
Поднимаясь на чердак, я закатил глаза. 
Она держалась вполне сносно после того, как перестала пить. Время от времени пыталась шутить. Иногда я смеялся над ее шутками, но не при ней. Между нами до сих пор сохранялся довольно осязаемый дискомфорт – трещина в наших отношениях, к восполнению которой я потерял интерес. 
Но мы выработали определенный жизненный порядок. Мама старалась не сорваться, я делал то же самое. 
Через маленькое окно на чердаке аккуратно перелез на дерево, медленно пробрался к стволу, где ветви были достаточно толстыми, чтобы выдержать мой вес. Я решил рубить лишнее, сидя непосредственно на ветках, постепенно спускаясь сверху вниз, пока не доберусь до своего окна, из-за чего, собственно, и взялся за эту работу. 
Только занеся топор для первого удара, я его чуть не выронил.
– По-твоему, его отношение ко мне – это прелюдия? – раздраженно вскрикнула Тэйт, заставив меня замереть.
Что? Прелюдия?
Я прислушался. 
–Да, – продолжила она, – это была прелюдия, когда в девятом классе он рассказал всей школе, что у меня якобы синдром усиленной перистальтики кишечника, после чего меня провожали пукающими звуками в коридорах. 
Мои глаза расширились, пульс начал отдаваться в шею. Она говорила обо мне?
– И да, – Тэйт опять заговорила с кем-то, кого я не видел, – было очень эротично, когда он заказал для меня доставку мази от молочницы прямо в разгар урока математики. Но особенно меня покорило другое. Я была практически готова отдаться ему на месте, когда он приклеил на мой шкафчик листовку про способы лечения остроконечной кондиломы. Очень сомнительно, чтобы у человека, не занимающегося сексом, появилось венерическое заболевание!
Ох, черт.
Она определенно говорила обо мне. 
Держась за ветку у себя над головой, я поднялся на ноги и перебрался на другую сторону, стараясь не попасться на глаза Тэйт через открытый балкон. 
В этот момент заговорила другая девушка, вероятно, ее подруга, Кейси, и я уловил что-то про ответную борьбу. 
Спустившись еще ниже, почувствовал себя извращенцем, подслушивая их разговор. Но, эй, они ведь обсуждали меня, значит, это мое дело.
– В который раз тебе говорю, мы дружили несколько лет, – ответила Тэйт. – Он уехал на несколько недель на каникулах перед началом девятого класса, а назад вернулся другим человеком. Он не захотел иметь со мной ничего общего.
Мои руки сжались в кулаки.
Кейси незачем знать о моей жизни. Тэйт не имела права вот так выставлять напоказ наши проблемы. Внутри вспыхнула знакомая ярость, а по телу разлилось тепло. 
– Год пройдет прекрасно, – ее голос звучал ниже и увереннее, чем прежде. – Надеюсь, Джаред забыл обо мне. Если так, тогда мы оба сможем мирно друг друга игнорировать до выпускного. Если не забыл, тогда я поступлю, как посчитаю нужным. У меня есть задачи поважнее. Он и этот идиот Мэдок пусть делают, что им вздумается. Я больше не буду обращать на них внимание. Они не испортят мой последний год в школе.