Стажеры(изд.1991)

— Здорово! — сказал кто-то, и опять директор не заметил кто.
Он подошел к ближайшему столику и сел. Валнога подкатил к нему тележку, и директор взял свой завтрак— тарелку с двумя галетами, полплитки шоколада и стеклянную грушу с чаем. Он сделал это очень ловко, но все-таки толстые белые галеты подпрыгнули и повисли в воздухе. Груша с чаем осталась стоять — она имела магнитный ободок вокруг донышка. Директор поймал одну из галет, откусил и взялся за грушу. Чай остыл.
— Суп,— сказал Валнога. Он говорил негромко,обращаясь только к директору. — Вы можете себе представить,что это за суп. А они небось думают, что я им подам куриный бульон.— Он оттолкнул тележку и сел за столик. Он смотрел, как тележка катится в проходе все медленнее и медленнее.— А куриный суп, между прочим, кушают на Каллисто.
— Вряд ли, — сказал директор рассеянно.
— Ну как же вряд ли,— сказал Валнога. — Я им отдал сто семьдесят банок. Больше половины нашего резерва.
— Остаток резерва мы уже съели?
— Конечно, съели, — сказал Валнога.
— Значит, и они уже съели,— сказал директор, разгрызая галету. — У них народу вдвое больше, чем у нас.
«Врешь ты, дядя Валнога,— подумал он. — Я тебя хорошо знаю, инженер-гастроном. Банок двадцать ты еще припрятал для больных и прочего».
Валнога вздохнул и спросил:
— Чай у вас не остыл?
— Нет, спасибо.
— А хлорелла на Каллисто не прививается,— сказал Валнога и опять вздохнул. — Опять они радировали, просили еще килограммов десять закваски. Сообщили, что выслали планетолет.
— Что ж, надо дать.
— Дать!— сказал дядя Валнога.— Конечно, надо дать. Только хлореллы у меня не сто тонн, и ей тоже надо дать подрасти…Я вам, наверное, аппетит порчу, а?
— Ничего,— сказал директор. У него вообще не было аппетита.
— Довольно! — сказал кто-то.
Директор поднял голову и сразу увидел растерянное лицо Зойки Ивановой. Рядом с ней сидел ядерник Козлов. Они всегда сидели рядом.
— Довольно, слышишь? — сказал Козлов со злостью.
Зойка покраснела и наклонила голову. Ей было очень неловко, потому что все смотрели на них.
— Ты мне подсунула свою галету вчера, — сказал Козлов. — Сегодня ты опять подсовываешь мне свою несчастную галету.
Зойка молчала. Она чуть не плакала от смущения.
— Не ори на нее, козел!— гаркнул с другого конца столовой атмосферный физик Потапов.— Зоенька, ну что ты его подкармливаешь,этого зверя. Дай лучше галету мне, я съем. Я даже не буду на тебя орать.
— Нет, правда, — сказал Козлов уже спокойнее. — Я и так здоровый, а ей надо есть больше моего.
— Неправда, Валя, — сказала Зойка, не поднимая головы.
Кто-то сказал:
— Чайку еще можно, дядя Валнога?
Валнога поднялся. Потапов позвал через всю столовую:
— Эй, Грегор, после работы сыграем?
— Сыграем, — сказал Грегор.
— Снова будешь бит, Вадимчик, — сказал кто-то.
— На моей стороне закон вероятностей! — заявил Потапов.
Все засмеялись.
В столовую просунулась сердитая физиономия.
— Потапов здесь? Вадька, буря на Джупе!
— Ну!— сказал Потапов и вскочил. И другие атмосферники поспешно поднялись из-за стола. Физиономия исчезла и вдруг появилась снова:
— Галеты мне захвати, слышишь?
— Если Валнога даст, — сказал Потапов вдогонку. Он поглядел на Валногу.
— Почему не дать?— сказал дядя Валнога. — Стеценко Константин, двести граммов галет и пятьдесят граммов шоколада…
Директор встал, вытирая рот бумажной салфеткой. Козлов сказал:
— Товарищ директор, как там с «Тахмасибом»?
Все замолчали и повернули лица к директору.
Молодые загорелые лица, уже немного осунувшиеся. Директор ответил:
— Пока никак.
Он медленно прошел по проходу между столиками и направился к себе в кабинет. Вся беда в том, что на Каллисто не вовремя началась «консервная эпидемия». Пока это еще не настоящий голод. Амальтея еще может делиться с Каллисто хлореллой и галетами. Но если Быков не придет с продовольствием... Быков уже где-то близко. Его уже запеленговали, но затем он замолчал и молчит вот уже шестьдесят часов. Нужно будет снова сократить рационы, подумал директор. Здесь всякое может случиться, а до базы на Марсе не близко. Здесь всякое бывает. Бывает, что планетолеты с Земли и с Марса пропадают. Это случается редко, не чаще грибковых эпидемий. Но очень плохо, что это все-таки случается. За миллиард километров от Земли это хуже десяти эпидемий. Это голод. Может быть, это гибель.
 ГЛАВА ПЕРВАЯ. ФОТОННЫЙ ГРУЗОВИК «ТАХМАСИБ» 
 1. Планетолет подходит к Юпитеру, а капитан 
 ссорится со штурманом и принимает спорамин 
Алексей Петрович Быков, капитан фотонного грузовика «Тахмасиб», вышел из каюты и аккуратно притворил за собой дверь.Волосы у него были мокрые. Капитан только что принял душ.Он принял даже два душа— водяной и ионный, но его еще покачивало после короткого сна. Спать все-таки хотелось так, что глаза никак не открывались. За последние трое суток он проспал в общей сложности не более пяти часов. Перелет выдался нелегкий.
В коридоре было пусто и светло. Быков направился в рубку, стараясь не шаркать ногами. В рубку нужно было идти через кают-компанию. Дверь в кают-компанию оказалась открытой, оттуда доносились голоса. Голоса принадлежали планетологам Дауге и Юрковскому и звучали, как показалось Быкову, необыкновенно раздраженно и как-то странно глухо.
«Опять они что-то затеяли,—подумал Быков.— И нет от них никакого спасения. И выругать их как следует невозможно, потому что они все-таки мои друзья и страшно рады, что в этом рейсе мы вместе. Не так часто бывает, чтобы мы собирались вместе».
Быков шагнул в кают-компанию и остановился, поставив ногу на комингс. Книжный шкаф был раскрыт, книги были вывалены на пол и лежали неаккуратной кучей. Скатерть со стола сползла. Из-под дивана торчали длинные, обтянутые узкими серыми брюками ноги Юрковского. Ноги азартно шевелились.
— Я тебе говорю, ее здесь нет, — сказал Дауге.
Самого Дауге видно не было.
— Ты ищи, — сказал задушенный голос Юрковского.— Взялся, так ищи.
— Что здесь происходит? — сердито осведомился Быков.
— Ага, вот он!— сказал Дауге и вылез из-под стола.
Лицо у него было веселое,куртка и воротник сорочки расстегнуты.Юрковский, пятясь, выбрался из-под дивана.
— В чем дело?— сказал Быков.
— Где моя Варечка? — спросил Юрковский, поднимаясь на ноги. Он был очень сердит.
— Изверг!— воскликнул Дауге.
— Без-здельники,— сказал Быков.
— Это он,—сказал Дауге трагическим голосом.—Посмотри на его лицо,Владимир! Палач!
— Я говорю совершенно серьезно,Алексей,—сказал Юрковский.—Где моя Варечка?
— Знаете что, планетологи,— сказал Быков. — Подите вы к черту!
Он выпятил челюсть и прошел в рубку. Дауге сказал вслед:
— Он спалил Варечку в реакторе.
Быков с гулом захлопнул за собой люк.
В рубке было тихо. На обычном месте за столом у вычислителя сидел штурман Михаил Антонович Крутиков, подперев пухлым кулачком двойной подбородок. Вычислитель негромко шелестел, моргая неоновыми огоньками контрольных ламп. Михаил Антонович посмотрел на капитана добрыми глазками и сказал:
— Хорошо поспал, Лешенька?
— Хорошо, — сказал Быков.
— Я принял пеленги с Амальтеи,— сказал Михаил Антонович. — Они там уж так ждут,так ждут…— он покачал головой.— Представляешь, Лешенька, у них норма: двести граммов галет и пятьдесят граммов шоколада. И хлорелловая похлебка. Триста граммов хлорелловой похлебки. Это же так невкусно.
«Тебя бы туда,— подумал Быков.— То-то похудел бы, толстяк». Он сердито посмотрел на штурмана и не удержался— улыбнулся. Михаил Антонович,озабоченно выпятив толстые губы, рассматривал разграфленный лист голубой бумаги.
— Вот, Лешенька,—сказал он.— Я составил финиш-программу.Проверь, пожалуйста.