Джойленд (ЛП)

— Перестань, тупица, ты же шею свернешь! — крикнула Эрин.
— Не свернет, даже если свалится, — ответил я. — Тут пол мягкий.
Том присоединился к нам, улыбающийся и покрасневший до корней волос.
— Эта штука пробудила к жизни участки моего мозга, спавшие лет с трех.
— Ага, точно. А как насчет тех, что она убила? — спросила Эрин.
Дальше наш путь лежал через «Наклонную комнату» и зал с игральными автоматами, где подростки играли в пинбол и скибол. Эрин некоторое время следила за игроками в скибол, неодобрительно хмурясь и скрестив руки на груди.
— Разве они не знают, что эта игра — сплошное надувательство?
— За этим сюда и приходят, — ответил я. — Надувательство — часть аттракциона.
Эрин вздохнула.
— А я-то думала, что циник у нас Том.
В дальнем конце зала, под светящимся зеленым черепом, висела табличка со словами «ВПЕРЕДИ — ДОМ СТРАХА! ВНИМАНИЕ, БЕРЕМЕННЫЕ ЖЕНЩИНЫ И РОДИТЕЛИ С МАЛЕНЬКИМИ ДЕТЬМИ МОГУТ ВЫЙТИ ЧЕРЕЗ ДВЕРЬ СЛЕВА!»
Мы зашли в вестибюль, наполненный эхом записанных на пленку криков и жутковатых смешков. В пульсирующем красном свете виднелся стальной рельс, ведущий в черный тоннель. В тоннеле мерцали огни, из его глубины доносились рокот и другие крики — не записанные на пленку, а живые, настоящие. С того места, где мы стояли, они не звучали такими уж радостными — но, наверное, людям внутри было весело. По крайней мере, некоторым из них.
К нам вышел Эдди Паркс, смотритель «Дома страха» и босс «Бригады доберманов». На нем были перчатки из сыромятной кожи и старая, выцветшая от времени пёсболка (тем не менее, она окрашивалась багрянцем всякий раз, когда вспыхивал красный свет).
— Что, выдался скучный денек? Много свободного времени? — он пренебрежительно хмыкнул.
— Просто хотим взглянуть, как поживают остальные, — ответил Том.
Эрин улыбнулась Эдди своей самой очаровательной улыбкой, но он на нее никак не отреагировал.
— Трое в один вагончик, полагаю. Так?
— Да, — подтвердил я.
— Да так да. Но помните, что на вас правила распространяются точно так же, как и на всех прочих. Держите свои долбаные руки в вагончике.
— Дасэр! — ответил Том и отсалютовал. Эдди посмотрел на него, как, должно быть, энтомолог смотрит на новый вид насекомого, и побрел к трем рычагам управления, торчащим из невысокого подиума. Рядом находились несколько кнопок, освещенных низко висящими (чтобы их не такой уж пугающий свет был не так заметен) лампами на шарнирных кронштейнах.
— Каков милашка, — пробормотал Том.
Эрин взяла меня под левый локоть, а Тома — под правый.
— Он хоть кому-то нравится?
— Нет, — ответил Том. — Даже собственной бригаде. Двоих из нее он уже успел уволить.
Постепенно подтянулись остальные участники нашей группы. Из тоннеля появился состав со смеющимися «кроликами» (плюс несколько рыдающих малышей, чьим родителям следовало бы прислушаться к предупреждению и выйти в зале игровых автоматов), и Эрин спросила одну из девушек, было ли ей страшно.
— Самым страшным было удерживать его руки на месте, — ответила она и радостно взвизгнула, когда герой рассказа чмокнул ее в шею и потащил к игральному залу.
Мы втроем забрались в вагончик, рассчитанный на двоих — разумеется, нам было тесно. Бедро Эрин прижималось к моему, и я чувствовал тяжесть ее груди на своей руке. К югу от талии ощущалось приятное покалывание: я готов спорить, что (если оставить в стороне фантазии) большинство мужчин от природы моногамны, но некоторым органам ниже пояса на это просто наплевать.
— Руки держать в вагончике! — скучающий, монотонный голос Эдди Паркса был полной противоположностью веселых кричалкок Лэйна Харди. — Руки держать в вагончике! Если ваш ребенок ниже трех футов, посадите его на колени или покиньте вагончик! Сидите спокойно и держитесь за поручень!
Поручни безопасности опустились и клацнули. Несколько девочек, уже настроившихся на аттракцион, с готовностью вскрикнули. Прочищали, так сказать, горло перед поездкой.
Состав тронулся, и мы въехали в «Дом страха».
Девять минут спустя мы с остальными посетителями вышли наружу через зал игральных автоматов. Позади нас Эдди уговаривал новую порцию посетителей держать руки в вагончике и следить за поручнем. На нас он даже не взглянул.
— В Темнице было совсем не страшно, потому что все узники — на самом деле переодетые «Доберманы», — сказала Эрин. — Один из пиратов — Билли Роджерио.
Ее щеки разрумянились, волосы спутались из-за работающих вентиляторов, и я подумал, что она никогда не выглядела такой красивой.
— Но Кричащий череп — это что-то, а Камера пыток… господи боже!
— Довольно жутко, — согласился я. В старшей школе я посмотрел немало фильмов ужасов и думал, что привык к подобным вещам, но все же вид головы с выпученными глазами, катящейся по желобу гильотины, напугал меня до чертиков. Даже губы до сих пор дрожали.
Снова оказавшись на Джойлэнд-авеню, мы заметили Кэм Йоргенсен из «Бригады фоксхаундов», которая продавала лимонад.
— Кто-нибудь хочет? — спросила Эрин. — Я угощаю!
— Хочу, — ответил я.
— Том?
Он пожал плечами. Эрин бросила на него недоуменный взгляд и побежала за напитками. Я глянул на Тома, но тот смотрел, как «Ракета» наворачивает круги. Или сквозь нее.
Эрин вернулась с тремя высокими бумажными стаканчиками. В каждом плавала половинка лимона. Мы подошли к скамейкам в Джойленд-парке неподалеку от «Деревни „Туда-Сюда“» и сели в тенечке.
Эрин говорила о летучих мышах в конце пути; говорила, что знала — они всего лишь заводные игрушки на проволоке, но летучие мыши всегда доводили ее до дрожи, и… Тут она запнулась.
— Том, с тобой все в порядке? Ты не сказал ни слова. У тебя что, живот заболел после тех бочек?
— С животом все нормально, — он сделал глоток лимонада, словно пытаясь это доказать. — В чем она была, Дев? Ты знаешь?
— Хм?
— Девушка, которую убили. Лори Грей.
— Линда Грей.
— Лори, Ларкин, Линда, неважно. В чем она была? В длинной юбке до колен и блузке без рукавов?
Я внимательно посмотрел на него. И я, и Эрин поначалу восприняли все это как очередной прикол Тома Кеннеди… Да вот только в этот раз он не прикалывался. Когда я пригляделся к нему, то понял, что он напуган до полусмерти.
— Том? — Эрин коснулась его плеча. — Ты видел ее? Без шуток.
Он накрыл ее руку своей, но по-прежнему смотрел на меня.
— Да, — сказал он. — В длинной юбке и блузке без рукавов. Ты же в курсе? Шоплоу должна была рассказать.
— Какого цвета была одежда? — спросил я.
— Сложно сказать, освещение постоянно менялось… кажется, синего. И блузка, и юбка.
Тут до Эрин дошло.
— Вот это да, — удивленно выдохнула она. Румянец в одно мгновение сошел с ее лица.
Было еще кое-что. То, о чем полиция не распространялась, если верить миссис Шоплоу.
— А что насчет прически, Том? «Конский хвост», так?
Он покачал головой. Отхлебнул лимонада. Провел по губам тыльной стороной ладони. Он не поседел, в его глазах не читалось потрясение, руки не дрожали — но он все равно не был похож на того парня, который дурачился в «Кривых зеркалах» и комнате с бочками и мостом. Том словно пережил клизму действительности, которая вымыла из его мозгов всю эту чушь — подработка на лето, год до выпуска, бла-бла-бла.
— Не «конский хвост». Ее волосы были длинными, да, но на лбу были собраны под широкую ленту — чтобы не падали на лицо. Тысячу раз видел такие, но не помню, как называется эта штука.
— Лента Алисы, [14] — ответила Эрин.
— Да. Тоже вроде бы синяя. И эта девушка… она тянулась ко мне, — он показал, как именно — в точности как Эммалина Шоплоу, когда рассказывала мне эту историю. — Словно просила о помощи.
— Все это тебе рассказала миссис Шоплоу, — сказал я. — Верно? Признайся, мы не будем злиться. Мы же не будем, Эрин?