Джойленд (ЛП)

Я мог бы возразить, что Папаша говорил, что после его отъезда моим расписанием будет заниматься Лэйн Харди, но удержал язык за зубами. Не было никакого смысла ухудшать и без того плохую ситуацию. А почему Эдди меня невзлюбил — это было понятно. Эдди не любил никого, не делая никаких исключений. Если он будет сильно отравлять мне жизнь, можно будет пойти к Лэйну, но только в крайнем случае. Отец научил меня, — в основном личным примером, — что если человек хочет сам управлять своей жизнью, то должен уметь справляться сам со своими проблемами.
— У вас есть для меня работа, мистер Паркс?
— Полно. Для начала притащи банку полироля «Тёртл» со склада, и не вздумай задерживаться там и точить лясы со своими дружками. А потом пойдешь в «Страхи» и отполируешь там все вагончики. Ты же в курсе, что мы их полируем после конца сезона?
— Вообще-то нет.
— Ох уж эти детки. — Он раздавил окурок ногой, приподнял ящик, на котором сидел, и засунул его под край. Как будто от этого окурок мог исчезнуть. — И чтоб отпидорасил их как следует, пацан, а не то я отправлю тебя делать все заново. Усвоил?
— Усвоил.
— Вот и славно, — он засунул в свою пасть новую сигарету и начал нашаривать в кармане зажигалку. В перчатках это занимало немало времени. Наконец он вытащил ее, откинул крышку и остановился. — Ты на что это уставился?
— Ни на что, — ответил я.
— Тогда давай, приступай. Включи там свет, чтобы видеть, что делаешь. Ты же знаешь, где там выключатели?
Я не знал, но был уверен, что смогу найти их без его помощи.
— Конечно.
Он окинул меня кислым взором.
— Вот ведь какой ты у нас умничка.
Электрощиток я нашел на стене между «Музеем восковых фигур» и «Комнатой моста и бочки». Открыл его и ладонью поднял все выключатели. По идее, под ярким светом ламп «Дому страха» полагалось растерять всю свою дешевую жуть, но почему-то этого не случилось. По углам все равно копошились тени, а еще я слышал, как за тонкими деревянными стенами шалмана воет ветер, довольно сильный тем утром. Где-то на ветру стукала доска, и я дал себе задание прибить ее на место.
На руке у меня болталась проволочная корзина с чистыми тряпками и огромной банкой полироля. Через «Наклонную комнату», застывшую в крене на правый борт, я прошел в зал игровых автоматов. Посмотрел на скибольные машины и вспомнил тогдашнее неодобрение Эрин: «Разве они не знают, что эта игра — сплошное надувательство?» Я улыбнулся воспоминанию, но сердце у меня в груди гулко билось. Ведь я знал, что сделаю после того, как закончу драить вагончики.
Вагончики — все двадцать штук — выстроились у посадочной платформы.
За ними вглубь «Дома страха» уходил туннель, освещенный теперь не стробами, а яркими светильниками. Так он выглядел гораздо прозаичнее.
Я очень сомневался, что за все лето Эдди хоть раз прошелся по вагончикам хотя бы влажной тряпкой, а значит, для начала мне требовалось их помыть. То есть сходить в подсобку за мыльным порошком и набрать несколько ведер воды из-под ближайшего крана. Перемыв все вагончики, я увидел, что пришло время перерыва, но решил не отвлекаться и довести дело до конца. Я, конечно, мог сходить за кофе на задний двор или на свалку, но перспектива встретить там Эдди меня не прельщала: сегодня я его ворчания уже накушался. Поэтому приступил к полировке: намазывал полироль толстым слоем и тщательно растирал, переходя от одного вагончику к другому, пока они у меня не заблестели как новенькие под ярким светом потолочных ламп.
Я, правда, не думал, что табуны любителей острых ощущений оценят мои усилия. Когда я закончил, от моих перчаток осталось мало что. Придется ехать в город за новыми, а хорошие перчатки стоят недешево. Хохмы ради, я представил себе выражение лица Эдди, попроси я его за них заплатить.
Корзину с грязными тряпками и банку с полиролем (теперь почти пустую) я положил у выхода из зала игровых автоматов. Часы показывали десять минут первого, но думал я не о еде. Я потянулся в попытке выгнать боль из натруженных конечностей и вернулся к посадочной платформе. Полюбовался на мягко блестевшие вагончики и двинулся вдоль колеи уже в самый настоящий «Дом страха».
Проходя под Кричащим Черепом, мне пришлось пригнуться, хотя его уже подняли и закрепили. Впереди лежала Темница, где самородки из бригады «Доберман» старались (и в основном это у них получалось) напугать детей всех возрастов до усрачки своими завываниями и стонами. Потолок в Темнице был высоким, поэтому я смог выпрямиться. Мои шаги отдавались эхом от деревянного, выкрашенного под камень, пола. Я слышал свое собственное дыхание, резкое и сухое.
Да, я боялся, знаете ли. Том сказал мне держаться подальше от этого места, но Том управлял моей жизнью не больше, чем Эдди Паркс. У меня были «Дорз» и «Пинк Флойд», но я желал большего.
Линду Грей.
Между Темницей и Камерой пыток рельсы шли под уклон и дважды извивались в форме буквы «S». В этом месте вагончики набирали скорость и пассажиров нещадно трясло. «Дом страха» был темным аттракционом, но во время сезона только этот отрезок оставался совершенно темным. Наверное, именно здесь убийца девушки перерезал ей горло и сбросил тело. Как же быстро он должен был действовать, и как тщательно просчитать всё заранее! За последним поворотом, пассажиров ослеплял свет многоцветных стробов. Том в подробности не вдавался, но я был уверен: что бы он ни увидел, он увидел именно там.
Я медленно шел вдоль изгибов колеи, думая, что если Эдди услышит, как я тут хожу, с него станется шутки ради вырубить свет и заставить меня пробираться на ощупь через место убийства под завывание ветра и стук расхлябанной доски. И допустим… просто допустим… что из темноты появляется рука девушки и берет мою так же, как взяла тогда Эрин в наш последний вечер на пляже…
Но свет не погас. Никакой окровавленной рубашки и призрачно мерцающих перчаток рядом с рельсами я не увидел. А когда я подошел к правильному, по моему мнению, месту, прямо на въезде в Камеру пыток, меня не встретила девушка-призрак с протянутыми в мольбе руками.
И все же, что-то там было. Я знал это тогда, знаю и сегодня.
Воздух стал холоднее. Не настолько холодным, чтобы вызвать облачка пара изо рта, но холоднее. Руки, ноги и пах у меня покрылись гусиной кожей, а волосы на затылке встали дыбом.
— Ну же, покажись, — прошептал я, чувствуя себя испуганным дураком.
Я хотел, чтобы она показалась, но надеялся на обратное.
Послышался звук. Долгий, медленный вздох. Не человеческий, нет, а словно бы кто-то открыл невидимый паровой вентиль. Потом звук стих. И всё. Больше в тот день ничего не произошло.
— Что-то ты долго, — заметил Эдди, когда без четверти час я к нему вернулся. Он сидел на том же ящике из-под яблок, в одной руке — остатки сэндвича с беконом, помидорами и салатом, в другой — картонный стаканчик с кофе. Я был с ног до головы вымазан в грязи, Эдди же, в свою очередь, был чист и свеж, как маргаритка.
— Пришлось помыть тележки перед полировкой.
Эдди втянул носом воздух, наклонил голову и схаркнул.
— Если ты за медалью, то они кончились. Отыщи Харди. Он сказал, что пора дренировать систему орошения. Этого такому ленивому засранцу, как ты, хватит до конца рабочего дня. Если нет — возвращайся, я найду, чем тебя занять. У меня целый список, поверь.
— Хорошо.
Я уже пошел, обрадованный такой возможностью, как он меня остановил.
— Эй, пацан!
Я неохотно развернулся.
— Ты ее видел?
— Что?
Он неприятно ухмыльнулся.
— Не чокай. Я знаю, чем ты там занимался. Не ты первый, не ты последний. Так ты ее видел?
— А вы?
— Не-а.
Его хитрые глазки на узком, загорелом лице буравили меня. Сколько ему было лет? Тридцать? Шестьдесят? Сложно сказать — так же, как и понять, говорил ли он правду. Мне было все равно. Мне лишь хотелось поскорее уйти. От него моя спина покрывалась мурашками.