Кладбище домашних животных (другой перевод)

Грузчики задержались у входа с громадным ящиком, в котором была двухспальная кровать, где они с Рэчел спали.
— Куда это, мистер Крид?
— Вверх... погодите, я покажу. — Он пошел впереди них, потом повернулся и поглядел на Крэндалла.
— Идите, идите, — сказал Крэндалл, улыбаясь. — Помогите им. Покажите, куда ее поставить. Знаете, от перетаскивания вещей чертовски хочется пить. Я обычно сижу часов в девять у себя на крыльце и пью пиво. Когда тепло, засиживаюсь до темноты. Если будет настроение, заходите.
— Спасибо, может быть и зайду, — сказал Луис, вовсе не собираясь этого делать. Следующей должна была стать просьба посмотреть артрит больной жены. Крэндалл нравился ему, нравились его виноватая улыбка, странная манера говорить, его акцент янки, который вовсе не резал слух, а был мягким, почти певучим. Хороший человек, подумал Луис, но люди часто хитрят с врачами. К несчастью, даже лучшим твоим друзьям рано или поздно требуется медицинская консультация. А со стариками этому просто не будет конца. — Но особенно меня не ждите, у нас был чертовски тяжелый день.
— Тогда приходите как-нибудь потом, без приглашения, — сказал Крэндалл, и что-то в его тоне подсказало Луису, что старик понял, о чем он думает.
Он проводил взгядом Крэндалла, прежде чем присоединиться к грузчикам. Старик шел легко и прямо, будто ему было шестьдесят, а не больше восьмидесяти. Луис почувствовал что-то вроде белой зависти.
  
5
 
В девять часов грузчики уехали. Элли с Гэджем, выбившиеся из сил, спали в своих новых комнатах, Гэдж в кровати, Элли на матраце, постеленном на пол среди пирамиды коробок с ее игрушками, целыми и поломанными, с ее детскими книжками, с ее вещами и Бог знает, с чем еще. И конечно же, с ней был Черч, тоже спящий, утробно мурлыкающий во сне.
Рэчел до этого без устали металась по дому с Гэджем на руках, по второму разу осматривала места, где Луис велел грузчикам поставить вещи, и заставляла переставлять их по-своему. Луис еще не отдал чек, который предусмотрительно положил в нагрудный карман вместе с пятью десятидолларовыми бумажками сверх таксы. Когда фургон в конце концов опустел, он вытащил и отдал грузчикам чек вместе с деньгами, кивнул в ответ на их благодарности, подписал ведомость и остался стоять на крыльце, глядя, как они уезжают. Он подумал, что сейчас они поедут в Бангор и выпьют там пива. Пиво бы и ему не помешало. Эта мысль снова напомнила ему про Джуда Крэндалла.
Он и Рэчел уселись за стол на кухне, и он увидел синие круги у нее под глазами.
— Эй, — сказал он, — иди-ка спать.
— Приказ врача? — спросила она, улыбаясь.
— Так точно.
— Ладно, — сказала она, вставая, — я совсем замучилась. И Гэдж, наверно, опять разбудит среди ноте. Ты идешь?
Он поколебался.
— Да нет еще. Этот старикан с той стороны улицы...
— Дороги. Называй это дорогой, мы же не в городе. Или, раз уж ты так подружился с Джудом Крэндаллом, можешь называть ее «дырогой».
— Ну хорошо, с той стороны «дыроги». Так вот, он приглашал меня на пиво. Думаю, что надо его навестить. Я устал, но спать что-то не хочется.
Рэчел улыбнулась.
— Тебе придется выслушивать Норму Крэндалл — что у нее болит, и на каком матраце ей приходится спать.
 Луис рассмеялся, думая, как глупо, что жены тут же читают мысли своих мужей.
— Он был здесь, когда мы в нем нуждались, — сказал он. — Надо же его как-то отблагодарить.
— Ты мне, я тебе?
Он пожал плечами, не зная, как она воспримет его внезапно возникшую привязанность к Крэндаллу.
— Как тебе его жена?
— Очень мила, — сказала Рэчел. — Гэдж сразу уселся к ней на колени. Я удивилась, ведь у него был тяжелый день, ты знаешь, он не очень хорошо принимает новых людей даже в нормальной обстановке. И у нее была кукла, которую она дала Элли поиграть.
— Как, у нее действительно плохо со здоровьем?
— Очень плохо.
— Она что, в инвалидном кресле?
— Нет... Но она ходит очень медленно, и пальцы у нее... — Рэчел согнула свои тонкие пальцы, чтобы показать. Луис кивнул. — Ну ладно, не задерживайся. Я боюсь спать в незнакомых местах.
— Надеюсь, скоро он перестанет быть незнакомым.
  
6
 
Луис вернулся поздно, чувствуя себя пристыженным. Никто не просил его осмотреть Норму Крэндалл; когда он перешел улицу («дырогу», поправил он себя), леди уже пошла спать. Джуд темным силуэтом вырисовывался на фоне окон незнакомого крыльца. Был слышен уютный скрип кресла-качалки. Луис постучался в дверь крыльца, которая дружелюбно отворилась. Сигарета Крэндалла мерцала в сумерках, как большой светлячок. По радио играли «Ред Соке», и все это вселяло в душу Луиса Крида странное ощущение домашнего тепла.
— Док, — сказал Крэндалл. — Я так и думал.
— Надеюсь, вы не шутили насчет пива? — спросил Луис, заходя внутрь.
— О, насчет пива я никогда не вру, — ответил Крэндалл. — Тот, кто это делает, наживет врагов. Садитесь, док. Я только принесу еще пару холодного.
Крыльцо было длинным и узким, здесь стояли плетеные стулья и диванчик. Луис сел на стул, удивившись тому, какой он удобный. По левую его руку стояла бадья с кубиками льда и несколькими банками пива «Блэк Лэйбл». Он взял одну.
— Спасибо, — сказал он и открыл банку. Первые два глотка показались ему блаженством.
— Еще раз добро пожаловать, — сказал Крэндалл. — Надеюсь, вам здесь будет хорошо, док.
— Аминь, — сказал Луис.
— Если вы хотите крекеров или еще чего, могу принести. У меня стоит крысиный, но он еще не поспел.
— Что-что?
— Крысиный сыр. «Мистер Рэт».
— Да нет, спасибо, обойдусь пивом.
— Ну что ж, тогда все в порядке.
— Ваша жена уже спит? — спросил Луис, удивляясь, почему открыта дверь.
— Ага. Иногда она сидит со мной, но редко.
— Ее очень мучают боли?
— А вы видели артрит без болей? — ответил Крэндалл вопросом на вопрос.
Луис покачал головой.
— Надеюсь, сейчас ей получше. Она ведь не любит жаловаться. Она хорошая старуха, моя Норма, — в голосе его мелькнула теплота. По дороге номер 15 проехала цистерна, такая длинная, что в какой-то момент Луис не видел за ней своего дома. На боку цистерны в последних лучах света поблескивало слово «Оринко».
— Откуда эти чертовы грузовики? — спросил он.
— «Оринко» недалеко от Оррингтона, — ответил Крэндалл. — Фабрика химических удобрений. Все время ездят здесь. И цистерны с горючим, и мусоровозы, и люди, которые едут на работу в Бангор или Брюэр, а потом возвращаются домой, — он покачал головой. — В Ладлоу есть только одна вещь, которая мне не по вкусу. Эта проклятая дорога. Никакого покою от нее. Они ездят всю ночь и весь день. Иногда даже будят Норму. Да что там, они и меня будят, а я-то сплю, как бревно.
Луис, который думал о непривычной тишине Мэна, особенно разительной после шумного Чикаго, только кивнул.
— Ничего, скоро арабы перекроют краны, и им останется выращивать цветочки, — сказал Крэндалл.
— Может, вы и правы, — Луис поднял свою банку и удивился, найдя ее пустой.
Крэндалл засмеялся.
— А вы увлеклись, док. Давайте, давайте.
Луис, поколебавшись, сказал:
— Спасибо, не больше одной. Мне уже пора.
— Конечно. Небось, устали перетаскивать?
— Еще бы, — согласился Луис, и какое-то время они молчали. Молчание было уютным, как будто они знали друг друга очень давно. Это было чувство, о котором Луис читал в книгах, но сам никогда не испытывал. Он устыдился своих недавних мыслей о бесплатной медицинской консультации.
По дороге пророкотал грузовик, его фары мерцали, как упавшие с неба звезды.
— Да, чертова дорога, — повторил Крэндалл рассеянно и опять повернулся к Луису. На губах его появилась едва заметная улыбка. Он прикрыл ее сигаретой и зажег спичку о ноготь большого пальца. — Помните тропу, которую заметила ваша дочь?
Какое-то время Луис не мог вспомнить; Элли заметила великое множество вещей, прежде чем свалилась спать. Потом он припомнил. Широкая тропа, вьющаяся по полю и уходящая куда-то на холм.