Лучшее за год 2005: Мистика, магический реализм, фэнтези

Табор приоткрывает молнию сумки и сует туда визитную карточку.
— Не знаю. Но когда вы туда попадете… что бы там это ни было… вы пошлете сумку мне обратно. Или оставите там. Или… — Он мнется и снова смотрит на реку.
Линна смеется с внезапным смущением:
— Как вы можете так спокойно говорить обо всем этом? Я знаю, что это безумие, и все же я это делаю, но вы….
— Это Монтана, мэм, — отвечает Табор. — Удачи.
На часах 6.08, солнце поднялось всего на две ладони над горизонтом, когда Линна заводит «субару» и осторожно пересекает разделительную полосу.
Поначалу ей и впрямь сопутствует удача. Выезд из Терри и мост через Йеллоустон всего в паре миль езды в обратную сторону, и Линна получает свой первый урок следования реке. Необязательно видеть пчелиную реку, потому что в воздухе витает особый ее привкус, который манит к северо-западу. Терри — это пара заправочных станций и придорожных кафе, а также горстка трейлеров и фермерских домиков в тени тополей. Их листва переливается зеленым и серебристым, когда ее колышет ветер.
Урок второй: река сама говорит, куда ехать. Из Терри ведет только одна дорога, но Линна не могла бы ошибиться в любом случае. Она останавливается, чтобы купить горючего и провианта на дорогу, и завтракает в машине на пути из города. Почуяв еду, Сэм напоминает о себе, и Линна протягивает через плечо картофельную лепешку. Мягкие песьи губы аккуратно берут угощение. Ветеринар не одобрил бы, но ветеринара здесь нет.
Дорога представляет собой две пустые полосы старого разбитого асфальта, которые тянутся через бесплодные земли, следуя руслу пересохшего ручья. Линна знает, что пчелы в одной-двух милях к востоку. Время от времени на север ответвляются дороги, посыпанные гравием. Ее так и тянет свернуть на какую-нибудь из них, чтобы снова увидеть пчел, но она знает, что любая из этих дорог либо будет становиться все уже и в конце концов упрется в ферму, либо резко свернет не в том направлении. До устья реки еще много миль. Эти дороги туда не приведут.
Дорога становится все хуже, и наконец асфальт сменяется гравием. Линна постепенно сбавляет скорость. Солнце поднимается выше, и его лучи, бьющие в боковые стекла машины, приобретают привычный дневной оттенок вместо алого утреннего. Навстречу Линне в город спешит древний трактор, который когда-то, по-видимому, был оранжевым. Его ведет старик в красной шляпе. Он приветственно поднимает колпачок от термоса. Линна салютует в ответ пластиковой чашкой с кофе. Пыль, которую поднял трактор, клубится в машине, пока Линна не закрывает окна.
Подъехав к небольшой лощине, Линна снова видит пчел. Она останавливается, чтобы выгулять и напоить Сэма, а также глотнуть затхлой воды из баллона. Мотор немного постучал, охлаждаясь, потом затих, оставив Линну наедине с едва различимым шепотом ветра в травах. Пчелиная река отсюда не слышна, но ее гул отдается в костях, подобно настоящей любви или раку.
Она открывает сумку, которую дал Табор, и видит все то, о чем он говорил, и еще кое-что сверх: кусачки и инструкция, как восстановить поврежденную колючую проволоку, справочник бойскаута пятидесятых годов, сигнальные ракеты, лопата, рулон туалетной бумаги, пропахшей порохом, пинцет и увеличительное стекло, медицинский спирт, сложенные геологические карты восточной Монтаны, покрытые пятнами, пара носков, несколько плиток шоколада и водоочистительные таблетки, пластиковая карта звездного неба в Северном полушарии в летнее время — и записка: «Не оставляйте после себя никаких разрушений. Закрывайте за собой все ворота, восстанавливайте все ограждения, которые придется нарушить. Иначе скот, трактора и местные автомобили тоже смогут пройти. Местные жители, как правило, знают о реке. Они позволят вам проходить через их владения, если вы не повредите ограждения». И подпись: «Ричард Табор».
Очевидно, это Табор-отец, а шоколад, карту звезд и туалетную бумагу, должно быть, положил сын.
Нырнув в очередной маленький городок — указатель сообщает, что это Брокуэй, — дорога снова обретает вторую полосу и, минув город, распадается на два рукава, к востоку и западу. Линна находит грунтовую дорогу, ведущую к северо-западу, но она делает неожиданный поворот и выводит к воротам фермы, откуда вырывается настоящий вихрь орущих собак. Сэм пронзительно лает в ответ. Следующая дорога сворачивает на восток, потом на север, потом опять на восток. Когда-то она была посыпана гравием, но от него давно уже ничего не осталось, и «субару» скачет через ямы и овраги. Машина въезжает на возвышение, и здесь дорогу преграждает река.
Теперь Линна достаточно близко, чтобы разглядеть отдельных пчел, но стоит моргнуть — и они вновь сливаются в единый поток. Броуновское движение: если видны отдельные пчелы, то не видно их движение, если видно движение, не видны пчелы.
— Что я делаю? — спрашивает себя Линна. В пятидесяти милях от магистрали, она едет через пустынные земли по каким-то непонятным дорогам, которые и названия-то такого не заслуживают, к прекрасной, но невероятной и оттого очень опасной цели. И тогда Линна усваивает третий урок: она не может остановиться. Она возвращается, чтобы найти дорогу получше, но все время оборачивается назад, будто там осталось что-то важное, и плачет, глотая слезы, горькие на вкус.
Так Линна продвигается по восточной Монтане, то по гравию, то по грунтовке, по разбитому асфальту, и опять по грунтовым проселкам. Иногда она может видеть реку, чаще же что-то просто зудит у нее в сознании: «Следуй за мной». Мимо проплывают фермы и одинокие полуразрушенные загоны, деревянная церковь, сквозь щели в стенах которой пробивается дневной свет. Линна проезжает по земляной дамбе — узкой гряде, по одну сторону которой сверкает бликами вечернего солнца вода, а по другую раскинулся небольшой городок в тени тополей. Если бы не дамба, он оказался бы значительно ниже уровня воды. Линна пересекает ручьи и пересохшие русла с необычными названиями: Пороховой ручей, Молочная река. Переезжая узкие мостики, она чуть сбрасывает скорость, чтобы взглянуть вниз, но не видит ни пороха, ни молока, только воду, в лучшем случае. Одна лишь Пчелиная река полностью оправдывает свое название.
Минув Вторую американскую магистраль, Линна ненадолго останавливается в Нашуа. Сэм спит, одурманенный римадилом. Линна ставит машину в тени, открывает окна и сидит при успокаивающем свете флюоресцентных огней «Макдоналдса», помешивая колотый лед в стаканчике из вощеной бумаги. Разговоры людей вокруг захлестывают ее, как волна. После многих часов полного одиночества все, о чем они говорят, звучит как-то странно, будто на другом языке: пчелиная река (которая перекрыла Вторую магистраль меньше чем в миле к востоку от города), кошачья астма, резиновые сандалики для близнецов, летняя работа Джека на консервной фабрике в штате Аляска.
Пчелиный поток течет на север. Дороги становятся еще хуже. У «субару» полный привод и достаточно высокая посадка, но на ухабах и рытвинах машину потряхивает, а по днищу иногда ощутимо скребет. Сэм проснулся и, привстав, жарко дышит Линне в ухо, в то время как она снижает скорость до черепашьей. Но когда «субару» начинает трясти особенно сильно, пес снова ложится, откинувшись на сиденье. Солнце ползет к северо-западу и нещадно палит Линне руку, шею и щеку. Иногда она подумывает о том, чтобы включить кондиционер, но всякий раз понимает, что не может. Пыль, жара, солнце — все это составные части путешествия к устью реки. Сэм, кажется, ничего не имеет против жары, и все же, жадно лакая, поглощает почти целый галлон воды.
Линна теперь настолько близка к реке, что отбившиеся пчелы иногда залетают в открытое окно. Черные на фоне солнечного золота и белой пыли, они рисуют в воздухе замысловатые письмена. Линна не может прочесть их посланий.
Когда все вокруг начинает тонуть в фиолетовых сумерках, Линна останавливается. Она ставит машину на небольшой возвышенности под встопорщенным можжевеловым деревцем, которое наполняет воздух тонким ароматом. Памятуя о змеях, Линна тщательно смотрит под ноги, выгуливая Сэма, но вместе с темнотой приходит холод, и все холоднокровные твари спят. В небе мелькает, едва слышно шелестя крыльями, не то летучая мышь, не то стриж, а может быть, небольшая сова. Взлаивает койот, Сэм настораживает уши, но не отвечает, только метит куст, который только что обнюхивал.