Журнал «Если», 1998 № 03

Внезапно Нора дернулась. Я сидел на ней верхом, поэтому тоже дернулся.
— Палец в воздухе! — завизжала она. — Он указывает на меня!
  
16. Водружаю флаг
 
— Прошу тебя, отец, вернись на место, — громко произнес я.
— Прекрати меня так называть! — раздалось у меня внутри. Его палец тем временем вылез наружу целиком, до самого основания. Ближе к основанию палец был волосатым. Еще он был мозолистым, как подобает пальцу трудящегося человека.
Палец не торчал у меня из башки. Собственно, он нигде не кончался, просто я смотрел на окружающее сквозь него. Он вообще не относился к объемному миру, а присутствовал в пространстве сам по себе — реальный, но непостижимый. Палец Беглого Джо торчал у меня не из головы, а прямо из сознания.
— Что это, Цыган? — раздался крик Норы. Мы уже успели свалиться вместе со стулом на пол.
Цыган просунул голову в кухонную дверь. Это была человеческая голова, с глазами и волосами.
— Беглый Джо! — определил он и стал приближаться. Дверь, которую он распахнул, зловеще заскрипела на петлях. — Чертов Иззи! Надо же было так напортачить! Теперь из сознания паренька лезет тот, другой.
— Мэл, Мэл… — повторяла Нора, сжимая мое лицо ладонями. — Люби меня, Мэл! Люби немедленно, здесь!
Палец затеял вокруг ее головы опасную игру в «ножички». Она изо всех сил старалась уклониться.
— Не нужен тебе Беглый Джо, Мэл! — твердила она. — И Иззи не нужен. Тебе никто не нужен, кроме меня, Мэл!
— Вот-вот! — подхватил Цыган. — Ты же единственный землянин на полтриллиона миль! Водружай свой флаг, Мэл!
Показалась кисть Беглого Джо, потом рука, локоть, плечо, шея, подбородок, физиономия — сморщенная, как у новорожденного.
— Беги!
Нора, по-прежнему не отпуская меня, отбросила стул могучим движением бедер. Беглый Джо находился в непосредственной близости, у нас на пути, но еще не превратился в непреодолимое препятствие. Мне не хватало воздуху. Все мои органы чувств били тревогу, словно я нанюхался нашатыря. Но, запрокинув голову, чтобы глотнуть воздуха, я увидел над нашим столиком окно, в которое лился розовый божественный свет.
— Черт! — прохрипел Цыган. — Шаман!
  
17. С услужливой улыбкой
 
У Шамана был елейный голос. Он проникал в нас без задержки. Сами слова не имели значения. Они словно волочились сзади, словно были цепочкой следов, оставляемых чем-то невообразимым, значительным и одновременно крохотным. От Шамана разбегались волны смысла. Обрушиваясь на наше сознание, волны затвердевали, превращаясь в слова.
— Он мой. Вам это известно.
Беглый Джо вылез уже по грудь и твердил свое:
— Беги!
Он отталкивался обеими руками от краев моего сознания. Его плечи никак не могли пролезть в отверстие, зато голова уже вырвалась и тянула за собой остальное тело.
Цыган очумело скакал по столам, подпрыгивая до потолка и тщетно пытаясь заслонить меня от Беглого Джо. Стоило ему сделать резкое движение, как в нем появлялась новая прореха. Но он не обращал внимания на такие мелочи: для него было важнее, чтобы я не отвлекался на Беглого Джо. Цель состояла в том, чтобы я не забывал про Нору.
— Ты ведь меня любишь? — прижималась ко мне она.
— Да! — Меня уже было не оторвать. Пол, правда, оказался холодный и жесткий, колени болели, хоть плачь.
Шаман стал виден отчетливее.
— Прекратить! — распорядился он.
— Прекратить! — собезьянничал Беглый Джо. Во мне оставались теперь только его ноги до колен. На нем был синий комбинезон механика с табличкой на нагрудном кармане. В центре таблички было написано большими буквами: «ДЖО», а вокруг — «Обслуживание с улыбкой». В кармане лежала ручка — сувенир из Ниагара-Фолз. В ручке плавала взад-вперед картинка водопада Конское Копыто.
Шаман сохранял спокойствие. Можно было подумать, что это специалист по спасению самоубийц, вылезающих на подоконник. Я слышал его спокойную речь кожей, кровью, легкими — в промежутках между толчками, приколачивающими Нору к линолеуму:
— Цыган, Нора, уймитесь. Вы сами знаете, что пора остановиться. Землянин принадлежит теперь моему Космическому Народу. Он — часть меня. Лучше не становитесь поперек дороги, сандулеане, иначе поплатитесь!
Нора затеяла непонятную возню. Она поглаживала что-то у меня в душе, какую-то невидимую мне часть — подобно тому, как нос невидим для глаз. Так ласкают собаку, когда хотят, чтобы она выпустила мячик. Какой мячик она вознамерилась у меня отнять?
— Знает ли землянин, кто ты, Нора? Здесь все-таки не Сандулек. В этой галактике вам подобное с рук не сойдет.
Цыган выпустил облако красного пара. Его кожа превратилась в пузырь, похожий на раздувшееся бычье брюхо, и лопнула. Мокрые ошметки полетели во все стороны. Он все-таки оказался змеей, вернее, гигантским желтым нервом — раздутым внизу и с серыми щупальцами, вроде волос Медузы Горгоны, в головной части.
— Беги! — неизобретательно крикнул Беглый Джо, уже освободившийся целиком.
На этот раз я его послушался. Я все равно не мог больше оставаться с Норой: слишком съежились мое тело и душа. Нора разочарованно заворчала и ушла из моего сознания, оставив «мячик» на месте. Беглый Джо бросил взгляд на Цыгана и скрылся в кухне.
— Достала? — спросил Цыган. Языком ему служило теперь все пресмыкающееся тело.
— Нет, — ответила она.
— А я что говорил! — злорадствовал Шаман. — Мальчик не похож на вас, сандулеан. Он гораздо крепче.
— Вот черт! Как ты тут оказался, Шаман? — крикнул Цыган. — Я же знаю, на «оп-ля» ты не способен.
— Мне это без надобности, — раздалось как будто из кухни. В двери, где только что находился Беглый Джо, теперь стоял Шаман. У меня на глазах он превратился из Беглого Джо в того, кого я видел в Нью-Мексико, в палатке, при свете свечи. Казалось, из мыльной воды вынырнула старенькая резиновая уточка.
— Я сидел в нем. Удачная контрабанда, не правда ли? Я догадывался, что кто-то, вроде вас, попробует испортить мне праздник. Ваша карта бита, сандулеане. Спасибо, что подвез, Мэл.
— Ты мой отец? — спросил я.
— Я — это ты.
  
18. Ты — мое сладкое буррито (только не врать!)
 
Много лет спустя на Сандулеке, успевшем превратиться в нейтронную звезду, пульсар в Большом Магеллановом Облаке, мне довелось услышать одну песенку Джонни Абилена и его «Косарей». Любимейший тамошний стиль — бибоп, но станция, на которую я настроился, то и дело прерывала трансляцию «миллиона хитов» ради стареньких штучек в стиле «кантри-вестерн», особенно тех, что имеют отношение ко мне: все-таки я герой галактики или, скорее, талисман.
Сандулеане — забавный народец, все равно что знатоки Библии на Земле, которых хлебом не корми, дай приправить любую ерундовую сделку библейской цитаткой:
«Ты только представь, Этел! За пару паршивых спортивных носок с меня содрали три с полтиной!»
«Кесарю кесарево, Джорджетт».
На Сандулеке все похоже. Там говорят: «Сидит прочно, как Беглый Джо у Иззи на запоре». Когда кто-то чего-то очень хочет, но в последний момент упускает из рук, все сразу вспоминают «про Мэла и Нору в Техасе».
Ведущий объявил песенку «Ты — мое сладкое буррито (только не врать!)». На нейтронной звезде все происходит быстро. Сначала передали песенку, потом сводку новостей.
Кстати, в песенке была упомянута «Космическая шляпа» — головной убор, ставший популярным благодаря Абу-аль-Хаулу, Великому Сфинксу из Гизы. Это что-то типа межзвездной тюбетейки, с помощью которой он совершал свои «оп-ля». Во времена Пятой египетской династии (около 2500 г. до н. э.) она вошла в моду у землян, живших неподалеку от места его посадки. На Сандулеке к ней по-прежнему относятся, как к диковине.
  
19. Лингва франка
 
— Будем же людьми! — предложил Шаман. — У тебя наверняка найдется запасное тело, Цыган?
Здоровенный желтый нерв добрался, как гусеница, до кассового аппарата и выбил на дисплее «Не работает». Потом он выдвинул ящичек, в котором обычно держат крупные купюры, извлек оттуда комок резины, похожий на спущенный пляжный мяч, и стал натягивать резину на себя, как штаны. В итоге он превратился в пожилого хиппи в потертых джинсах и майке, какого запросто можно встретить на дороге.