Игра стоит свеч (СИ)

В огромном зале он без труда нашел сэра Макса. Во-первых, тот ростом за шесть футов, возвышается над толпой. А во-вторых… рядом с ним стояла такая куколка, что у Кайла при взгляде на нее по спине мгновенно прокатилась сладкая волна. Хороша!
Когда подошел ближе, понял — он не ошибся. Его любимый цвет и размер! Жаль, что она пришла с сэром Максом. Хотя, может, она его просто сопровождает? Мало ли как еще обернется сегодняшний вечер… Он вполне может иметь очень приятное завершение.
Кайл окинул спутницу Мак-Коски внимательным и, без сомнения, раздевающим взглядом. Надо сразу дать понять красотке, что за ставки в игре. Но какова…
Статная, с гордо развернутыми плечами, грудь не велика, но форма… идеальная для мужской ладони — как он и любит. Все великолепие фигуры почеркнуто обманчиво простым по покрою платьем, оголявшим точеные плечи, в разрезе виднелась безупречно стройная ножка. А цвет… цвет платья — светло-голубой, с легким оттенком бирюзы, идеально гармонировал с цветом глаз.
Лицо было тоже великолепно. Убранные назад светлые волосы позволяли во всей красе оценить все: тонкий породистый носик, пухлые и при этом четко очерченные губы. И глаза — огромные, в обрамлении длинных ресниц.
Однако, чем больше он всматривался в ее лицо, тем отчетливее формировалась в голове мысль: «Я видел ее раньше!». Определенно! Вот только память никак не хотела выдавать дополнительной информации — ни имени, ни подробностей их встречи, ни, хотя бы, того, какова она в постели. Ни-че-го. Кайл подмигнул незнакомке, рассчитывая на ее помощь в восполнении прорех в воспоминаниях. А в ответ: взмах ресниц — и его окатили ледяным презрительным душем взгляда ярких светло-голубых глаз.
Презрение? С чего бы это? Видимо, их прошлая встреча была не совсем безупречна. Ну почему же он не может вспомнить, откуда ее знает? Такую красотку невозможно забыть! Но ощущение узнавания было столь же назойливым, сколь и неуловимым. Он подмигнул ей еще раз, она же в ответ демонстративно отвернулась в сторону.
Кайл помимо воли улыбнулся, пожимая параллельно руку сэру Максу. Даже так? Такие ему нравились больше всего — холодные, гордые, неприступные. И как же приятно было, сломив ледяной панцирь неприступности, обнаружить под ним горячую, плавящуюся в его руках, задыхающуюся, возбужденную и невероятно земную женщину.
Сопротивляйся, девочка моя. Так намного интереснее, уверяю тебя.
— Счастлив знакомству, — негромко сказал ей, глядя прямо в глаза. И медленно руку ее в плен, и губами коснулся. Чуть дольше и интимнее, чем полагается по этикету. Прохладные нежные пальчики в его ладони ощутимо дрогнули. Так, именно так, девочка моя. Никуда ты не денешься. Руку ее отпустил, и еще раз в глаза, контрольно. Для четкой расстановки сил. В ответ получил взгляд, в котором в равных долях плескались изумление и презрение.
Кайл обернулся к Мак-Коски. Увы и ах, но прекрасную богиню сейчас увести никак нельзя, есть еще всякие обязанности и ритуалы, которые надо исполнить. Хотя бы перед спонсорами.
— Макс, а где наше чудовище? Рискнуло показать себя публике? Или трусливо отсиживается в темном углу?
— Кайл! Ты что?
— Что? Да я про Шарки. Ты уломал ее покинуть свою келью? Хотя бы в парандже, чтобы не позориться.
— Падрон!!! — сэр Макс рявкнул так, что на них обернулось не менее двух десятков человек. — Ты в своем уме?!
Мак-Коски никогда не кричал на своего первого пилота, и Кайл опешил. Да что он такого сказал? А потом он, вслед за разъяренным шефом команды перевел взгляд… на прекрасную блондинку рядом.
Он ее все равно не узнал. Если бы не этот взгляд. Полный бешеной ненависти и презрения взгляд, который он так часто в последнее время ловил на себе. Да неужели? Быть не может! Но взгляд, взгляд ее… Потрясенно, на выдохе:
— Шарки?!..
Первой в их ошарашенном трио опомнилась она.
— Простите, — пробормотала сбивчиво, — мне надо уйти… Припудрить… что-то.
И, скользнув между ними и слегка задев Кайла плечом, она торопливо направилась к выходу из зала.
Сэр Макс и Кайл одновременно повернули головы вслед уходящей, почти убегающей Ник. И оба видели, как она торопливо шагает, спотыкаясь на непривычных ей шпильках, путаясь в подоле длинного вечернего платья. И ее прижатые к губам пальцы.
— Я убью тебя, — тихо и бесцветно произносит Мак-Коски.
— Откуда я мог знать… — так же тихо, вполголоса отвечает потрясенный Кайл.
— Падрон, ты, мать твою, слепой?! Или идиот?! Или и то, и другое вместе?! — срывается на крик Мак-Коски.
— Макс, я…
— Ты знаешь, чего мне стоило заставить ее прийти?! Уговором и шантажом! Чуть ли не силой! Ты прекрасно понимаешь, как это важно! И вот теперь — все усилия… псу под хвост!
— Ты бы хоть предупредил… что она будет… такая…
— А я откуда знал?! Я сам обалдел, когда увидел.
— Ну вот, а чего ты хочешь от меня…
— Так!!! — снова срывается Мак-коски. — Ты с больной головы на здоровую не перекладывай! Значит так, Кайл. Иди за ней. И не позднее чем через полчаса приведи мне ее сюда! Спокойную, не зареванную, способную улыбаться и фотографироваться со спонсорами! Ты понял меня?!
— Понял.
— А если нет… Я тебя уволю к чертовой матери!!!
Не то чтобы он поверил… Но прозвучало это угрожающе. Да Кайл и сам понимал — он совершил серьезнейшую ошибку.
Он выходил из зала с ощущением, что навлек на свою голову крупные проблемы. Которые ему кровь из носу надо как-то разрешить. Но для начала — найти… ее.
  
Глава 12. По прежнему — Монако. Все еще — благотворительный бал, посвященный 150-летию автоспорта
 
 
 
 
«Это скопище машин
 
На тебя таит обиду.
 
Светло-серый лимузин!
 
Не теряй ее из виду!
 
Впереди — гляди — разъезд!
 
Больше риска, больше веры!
 
Опоздаешь! Так и есть!..
 
Ты промедлил, светло-серый!»
 
 
 
В.С. Высоцкий. «Песня о двух красивых автомобилях»
 
Яркие южные звезды двоились и расплывались в глазах. Ник стояла, запрокинув голову, и смотрела в ночное небо.
Мысль сделать именно так возникла в голове неожиданно — не иначе, какие-то обрывочные воспоминания из пансионской юности. Если очень хочется плакать — нужно поднять голову вверх, чтобы не испортить макияж. На душе было так погано, что подпорченный макияж должен был бы волновать ее менее всего. Но Ник привыкла уважать чужой труд. А, увидев себя сегодня в зеркале после тех титанических усилий, которые приложили Корделия и ее девочки, Ник не могла относиться к себе как… к себе. Она попросту не узнала свое отражение. И теперь относилась к себе, такой нереально, невозможно, неузнаваемо красивой, как к произведению искусства. Которое ей отчего-то хотелось сохранить, несмотря ни на что. Несмотря на то, что тот, кому в самой-самой глубине души ей очень хотелось понравиться в таком виде, разбил вдребезги ее хрупкую мечту. Сначала вознес на небо этим полным восхищения взглядом и нежным поцелуем руки, от которого она вздрогнула всем телом. А потом, с размаху, наотмашь… Он ее просто не узнал! Он улыбался и целовал руку другой! А когда понял, кто перед ним… Поздравляю тебя, Николь! Ты наконец-то увидела на лице великого и бесстрашного Падрона выражение настоящего ужаса.
Ник еще сильнее, до боли в шее запрокинула голову, как будто это могло удержать готовые пролиться слезы. Жалко ведь портить такую красоту, вон девушки сколько времени старались. А она сейчас постоит, продышится и пойдет потихоньку домой. И больше никогда не увидит Кайла Падрона. Все, к черту неустойки и что там еще предусмотрено по контракту! Нет таких денег, ради которых стоит терпеть такое!