Урфин Джюс и его деревянные солдаты (с иллюстрациями)

Придворные начали громко восхвалять великодушие правителя.
Урфин продолжал:
– Да, дерзкие упрямцы, я оставляю вас жить, но только на полгода. Если по истечении шести месяцев вы не покоритесь моей воле, вас ждет гибель! А пока вы будете находиться в заключении и не в подвале, а на высокой башне, где каждый вас может увидеть и увидев, убедиться в могуществе Урфина Джюса. Убрать их! – обратился повелитель к страже.
Громко топая ногами, дуболомы увели пленников.
Невдалеке от Изумрудного города стояла старинная башня, воздвигнутая давным-давно каким-то королем или волшебником.
Когда Гудвин построил тут город, он пользовался башней, как наблюдательным постом. На башне всегда стояли часовые и смотрели, не приближается ли к городу какая-нибудь злая волшебница. Но с тех пор как злых волшебниц истребила Элли и Гудвин покинул страну, башня утратила свое назначение и стояла одинокая и угрюмая, хотя еще прочная.
Внизу башни была дверь, от нее узкая и пыльная винтовая лестница вела на верхнюю площадку. По приказу правителя площадку сверху накрыли черепичным колпаком. Урфин Джюс не хотел, чтобы Дровосек заржавел от дождя, а Страшила лишился лица – ведь это помешает им пойти на службу к новому правителю Изумрудного города.
Дуболомы отвели на башню Страшилу и Железного Дровосека, у которого руки были по прежнему связаны. Тюремщики, зная про его силу, боялись Дровосека даже безоружного.
Оставшись одни, друзья огляделись. На юге были видны зеленые домики фермеров, окруженные садами и полями, между ними вилась и кончалась у ворот города свидетельница многих историй и приключений – дорога, вымощенная желтым кирпичом.
На севере раскинулся Изумрудный город. Так как стена его уступала по высоте тюремной башне, то можно было различить дома, почти сходившиеся кровлями над узкими улицами, главную площадь, где прежде били фонтаны, украшенные огромными изумрудами.
Страшила и Дровосек разглядели, что фонтаны уже не работали, а по шпилям ползали какие-то фигурки, подбираясь к изумрудам.
– Любуетесь? – раздался резкий голос.
Страшила и Железный Дровосек обернулись. Перед ними была Кагги-Карр.
– Что там такое делается? – спросил Страшила.
– Простая вещь, – насмешливо ответила ворона. – По приказу нового правителя все изумруды с башен и стен будут сняты и поступят в личную казну Урфина Джюса. Наш Изумрудный город перестает быть изумрудным. Вот что там делается!
– Проклятие! – воскликнул Железный Дровосек. – Хотел бы я оказаться лицом к лицу с этим Урфином Джюсом и его деревяшками и чтобы в моей руке был мой топор! Уж я бы позабыл для такого случая, что у меня мягкое сердце.
– Для этого надо действовать, а не сидеть со связанными руками! – ехидно сказала ворона.
– Я пробовал развязать Дровосеку руки, да у меня не хватило силы, – смущенно признался Страшила.
– Эх, ты! Смотри, вот как надо!
Кагги-Карр заработала своим крепким клювом и через несколько минут веревки свалились с Дровосека.
– Как хорошо! – Дровосек с наслаждением потянулся. – Я был все равно как заржавленный… Теперь спустимся вниз? Я уверен, что смогу взломать дверь.
– Бесполезно, – сказала ворона. – Там стоят на карауле деревянные солдаты с дубинками. Надо придумать что-то другое.
– Насчет выдумок – это дело Страшилы! – молвил Железный Дровосек.
– Ага, я тебе всегда говорил, что мозги лучше сердца! – воскликнул польщенный Страшила.
– Но и сердце – тоже стоящая вещь, – возразил Дровосек. – Без сердца я был бы никуда не годным человеком и не смог бы любить свою невесту, оставленную в Голубой стране.
– А мозги… – снова начал Страшила.
– Мозги, сердце, сердце, мозги! – сердито оборвала их ворона. – Только одно это от вас и слышишь! Тут не спорить надо а действовать!
Кагги-Карр была несколько ворчливая птица, но превосходный товарищ. Чувствуя ее правоту, друзья не обиделись и Страшила начал думать.
Думал он долго, часа три. Иголки и булавки от напряжения далеко высунулись из его головы и Дровосек с тревогой думал, что, быть может, это вредно его другу.
– Нашел! – крикнул наконец Страшила и хлопнул себя по лбу с такой силой, что в ладонь вонзилось с десяток иголок и булавок.
Ворона, тем временем сладко дремавшая, проснулась и сказала:
– Говори!
– Надо послать письмо в Канзас, к Элли. Она очень сообразительная девочка, обязательно, что-нибудь придумает!
– Хорошая мысль, – насмешливо протянула Кагги-Карр. – Интересно только, кто понесет письмо?
– Кто? Да ты, конечно! – ответил Страшила.
– Я? – изумилась Кагги-Карр. – Мне лететь через горы и пустыню в незнакомую страну, где птицы лишены дара речи? Хорошая выдумка!
– Если ты не согласна, – сказал Страшила. – Мы не будем настаивать. Мы пошлем в Канзас другую ворону, помоложе тебя!
 
Кагги-Карр возмутилась.
– Другую? Помоложе?! Если мне исполнилось всего сто два года, вы уже готовы назвать меня старухой? Так знайте, что у нас, ворон, такой возраст считается совсем юным. И что сделает другая ворона? Во-первых, она заблудится и не доберется до Канзаса. Во-вторых, она не найдет в Канзасе Элли, потому что не видела ее. В-третьих… словом, письмо понесу я.
Железный Дровосек сказал:
– Для письма нужен мягкий, но прочный древесный лист, который можно будет обвязать вокруг твоей ноги. И, кроме того, потребуется иголка.
– Иголку я могу выдернуть из своей головы, – сказал Страшила. – У меня их там достаточно.
Ворона улетела и вскоре вернулась с большим, гладким листом. Страшила протянул лист и иголку Железному Дровосеку:
– Пиши!
Тот изумился:
– Но я думал, что писать будешь ты. Ведь ты же придумал отправить письмо!
– Когда я придумывал это, я рассчитывал на тебя. Сам-то я еще не научился писать.
– И я не удосужился за государственными делами, – признался Дровосек. – Как же теперь быть?
– Мы не напишем письмо, а нарисуем! – догадался Страшила.
– Я не понимаю, как это можно нарисовать письмо, – сказал Железный Дровосек.
– Нужно нарисовать тебя и меня за решеткой. Элли умная девочка, она сразу поймет, что мы в беде и просим помощи.