Шел по городу волшебник (с илл.)

А для сидящих в катере Железный Человек давно уже скрылся.
Толик не оборачивался. Он смотрел вперед и крепко держал штурвал. А по щекам его катились соленые капли. Впрочем, это могли быть и брызги. Море, оно ведь тоже соленое.
– Где эта самая Черта? – спросил Мишка. – Что-то я ее не вижу.
– Увидишь, – отозвался Толик, вглядываясь в даль. – Я сам ее пока не вижу. Она должна быть очень яркая.
Внезапно Майда забеспокоилась. Она смотрела в одну точку и слегка повизгивала. Она видела что-то такое, чего еще не видели ребята. А скорее всего, чувствовала, ведь собачьи глаза ничуть не зорче человеческих.
Прошло несколько минут, и Толик начал замечать, что море впереди как бы вспухает. И одновременно с этим, как будто выплывая из тумана, за тем местом, где кончалось море, стали возникать неясные очертания города.
– Я вижу! – заорал Мишка. – Толик, я вижу!
И сразу же перед лодкой вспыхнула и засияла нестерпимым оранжевым светом огненная дорожка. Она искрилась, как поток расплавленного металла. А за ней, совсем рядом, виднелись дома и улицы родного города.
Лодка коснулась носом Черты. Вот уже треть лодки за Чертой… Но в ту же секунду за кормой вскипел бурун. Мотор начал работать в обратную сторону. Катер стал медленно сползать с Черты.
И на этот раз Толик сразу же понял, что произошло.
– Он освободился! – закричал Толик. – Мишка, прыгай! Прыгай скорей!..
И Толик, а вслед за ним Мишка и Майда прыгнули в море.
В воздухе Толик пересек Черту. В глаза ему ударил нестерпимый оранжевый свет, и он на секунду потерял зрение.
Затем Толик услышал громкий скрежет и визг. Послышались возбужденные голоса.
Толик открыл глаза. Они с Мишкой стояли посреди проспекта. В двух шагах от них боком стоял автобус. К окнам прилипли взволнованные лица пассажиров. Из своей кабинки торопливо вылезал шофер. Лицо у него было бледное.
– Вы что делаете, негодяи! – закричал шофер. – Вы откуда взялись?! Ведь на двести метров впереди дорога была свободна!
Шофер взял одной рукой за шиворот Толика, другой – Мишку и тряхнул их как следует. Ребята не сопротивлялись, ведь не могли же они объяснить, как они очутились на проспекте.
Вокруг собиралась толпа. Все обсуждали происшествие.
– Таких задавишь – и отвечать не будешь, – говорил один.
– Совершенно распустили детей! – говорил другой.
– Смотрите, стоят как ни в чем не бывало, – говорил третий.
Толик слушал эти слова и был счастлив. Какие это всё были славные люди! Как замечательно они его ругали! Он всю жизнь слушал бы эту ругань, но наконец у Майды кончилось терпение. Она встала между ребятами и прохожими и зарычала.
Прохожие стали расходиться, и довольно быстро. Гораздо быстрее, чем они собирались.
Лишь шофер стоял посреди мостовой и что-то объяснял подошедшему милиционеру. Затем уехал и шофер со своим автобусом. Милиционер подошел к ребятам.
– Ну что? – сказал он. – Пойдем?
– Обождите минутку, товарищ старшина, – послышался голос с тротуара.
На краю панели стоял толстый доктор из зоопарка. Как обычно, он был увешан кульками и свертками. И, как обычно, толстая улыбка сияла на его толстых губах. Толик взглянул на него и отвернулся. Сейчас ему не очень-то хотелось, чтобы его узнали.
– Отпустите этих ребят, – попросил доктор. – Это замечательные ребята! Они больше не будут так неосторожны. Вот этого мальчика я знаю с самой хорошей стороны. Видите ли… меня часто толкают. Но дело не в этом. Однажды я рассыпал свертки, и он сразу же бросился ко мне на помощь. До этого я не видел ни одного мальчика, который бросился бы ко мне на помощь.
Милиционер с сомнением покачал головой.
– Сегодня я их отпущу, а завтра они снова под автобус полезут.
– Не полезут. Уверяю вас, не полезут! Я же, со своей стороны, приглашаю вас в зоопарк. И приводите своих детей. Я им покажу слона совершенно бесплатно.
– Мне, гражданин, бесплатных слонов не нужно, – сказал милиционер. Но тем не менее козырнул доктору и, отвернувшись, зашагал вдоль тротуара.
– Ну а теперь бегите домой, – сказал доктор, обращаясь к ребятам, в том числе и к Толику, который все еще стоял отвернувшись.
– Спасибо, – сказал Мишка.
А Толик ничего не сказал. Он боялся, что его узнают по голосу.
Через несколько минут ребята уже стояли у своего дома. Они нерешительно поглядывали на свои окна, но не трогались с места. Они никак не могли придумать, чем объяснить свое отсутствие. Теперь, когда не осталось ни одной спички, ничего доказать было уже невозможно.
– Эх, если бы была хоть одна спичка!.. – вздохнул Толик. – Пускай самая последняя. И никаких спичек мне вовсе больше не надо.
– Да, сейчас бы она не помешала, – согласился Мишка.
Но спички не было.
Толик медленно поднимался по лестнице. Если наверху хлопала дверь, он вздрагивал и замирал, стараясь по звуку шагов угадать, не спускаются ли это мама или папа. Толик боялся возвращаться.
После того что произошло у Мишки дома, Толик мог представить себе, что его ожидает. Толик сам вызвался идти сначала к Мишке. Но от этого лучше не вышло. Вышло хуже. Толику даже и рта не дали раскрыть, чтобы заступиться за Мишку. Да и рот открывать было особенно незачем, ведь объяснить все равно ничего нельзя. Чем больше объясняешь, тем, выходит, больше врешь.
Мишку, конечно, оставили дома. Толику пришлось идти одному. У двери Толик долго стоял, не решаясь нажать кнопку. Снизу послышались шаги. Поднималась соседка по площадке. Увидев Толика, она ахнула, и Толик судорожно ткнул кнопку звонка, чтобы не пускаться в разговоры еще и с соседкой.
Дверь отворилась сразу. На пороге стоял папа. Толик не сразу узнал его. Папа был бледный, худой и весь заросший щетиной. При виде Толика папа побледнел еще больше. У него затряслись губы.
Но самое страшное было то, что папа сказал каким-то чужим и очень тихим голосом:
– Толик? Ты пришел?
У Толика сразу пересохло горло. Он не мог даже шевельнуть языком.
– Ну, проходи… Что же ты стоишь? – тем же голосом сказал папа.
Толик вошел и остановился в передней.
И тут из комнаты вышла мама.
Увидев Толика, мама ахнула и бросилась к нему. Она не говорила ничего. Она схватила Толика и стала его целовать, и смеяться, и плакать. А папа как-то очень аккуратно закрыл дверь и медленно, держась рукой за сердце, прошел в комнату.
Мамины поцелуи пахли лекарством. И во всей квартире стоял аптечный запах. И вещи были разбросаны повсюду, как перед отъездом на дачу.
Внезапно мама отпустила Толика и бросилась на кухню. Слышно было, как там яростно загрохотали кастрюли и сковородки. Затем что-то упало на пол, со звоном разлетелись осколки. Мама выбежала из кухни и опять бросилась целовать Толика.
– Мама… – дрожащим голосом сказал Толик. – Мама, я больше не буду. Не сердись, пожалуйста.
Мама всплеснула руками.
– Как же я могу на тебя сердиться! Это ты на меня не сердись, что я так за тебя волновалась…
Не договорив, мама отпустила Толика и побежала к телефону. Она набрала номер и закричала в трубку:
– Женя! Женечка, Толик пришел! Да! Да! Конечно! Здоровый, здоровый…
Дядя Женя был маминым братом. Наверное, он что-то сказал маме, потому что она закричала в трубку очень сердито:
– Ты с ума сошел! Разве можно пороть Толика! Толика! Он ведь у меня самый умный и самый послушный!
И лишь сейчас Толик понял, что он натворил. Да, он вернулся домой. Он даже помог освободить Мишку. Но мама осталась прежней. Это была не его мама. И он сам сделал ее такой.
Все клюшки и мячи в мире, все хоккейные победы отдал бы сейчас Толик за одну спичку. Но спички не было.
Толик осторожно открыл дверь в комнату. Папа сидел на диване, обхватив руками голову. Таким видел его Толик в тот день, когда они расстались. Ничего не изменилось. Совсем ничего!