Далекий мой, единственный...-«Не могу тебя забыть»]

Так, парня надо куда-то пристроить на время!
Илья постоял, подумал, перебирая в уме друзей, знакомых и родственников, и понял, что есть единственные люди, которым можно без сомнений и тревоги доверить сына.
Стараясь не суетиться, он собрал Тимошкины вещи, продукты для него на день, отнес сумку и летнюю коляску в машину – хорошо, что он не поставил ее вчера в гараж. Машина была совсем старенькой, но пока держалась, бегала, выручая его. Илья закрепил детское креслице сзади, за водительским сиденьем, вернулся в квартиру и взял спящего Тимошку.
Звонить он не стал, приехал наудачу.
Дверь открыл Игорь.
– Илья! – обрадовался он. – Вот так сюрприз, да еще с Тимохой!
Но, присмотревшись к Илье внимательней, изменился в лице и спросил другим, напряженным тоном:
– Что случилось?
– Родители попали в аварию, живы, но в тяжелом состоянии, мне надо в больницу, Лена за границей, ее родители в Сочи, – быстро и четко изложил он ситуацию.
– Давай, – сказала подоспевшая Марина, забирая у него Тимоху.
– Я сейчас его вещи принесу из машины.
– Я помогу, – Игорь Дмитриевич быстро надел обувь.
– Что за шум? – поинтересовалась Юлька, выходя из своей комнаты, и остановилась, словно налетела на стену, увидев Илью. – Привет, Илья.
– Привет, Рыжик, – ответил он и попытался улыбнуться.
– Идем, – поторопил его Игорь.
Когда они вернулись, проснувшийся Тимошка, звонко смеясь, подпрыгивал у Юльки на коленях.
– Я вижу, сын в надежных руках, – произнес Илья без эмоций.
– Я с тобой поеду! – решительно проговорила Юлька, отдавая ребенка маме. – Тебе помощь нужна.
– Не надо, – отказался Илья.
– Надо! Я быстро!
Юлька метнулась рыжей стрелой в комнату, выскочила из нее через минуту и на ходу обула босоножки.
Можно было и не спешить. Шла операция. Как объяснил Илье врач, родители сильно пострадали: у обоих множественные переломы, ушиб головы, открылось внутреннее кровотечение, а у мамы разрыв селезенки. Сейчас самое главное, как пройдет операция, а дальше…
– Дальше посмотрим, – устало сказал врач.
Потянулись долгие, страшные часы ожидания. Илья с Юлькой ни о чем не говорили, молча сидели, стояли, шагали по длинному коридору, боясь далеко отходить от заветной двери операционного блока.
Юлька интуитивно вела себя так правильно, что, скорее всего, именно ее присутствие дало Адорину силы держаться в эти жуткие, похожие на пытку часы. Как совсем юная девочка почувствовала, что надо делать и как вести себя? Она не плакала, не сделала ни одного жалостливо-успокаивающего жеста, не говорила никаких пустых и не нужных в тот момент слов, вообще ничего не говорила. Юлька держала Илью за руку, и в ее глазах отражалась его боль, словно она была одна на двоих. Его маленький, сильный и мудрый Рыжик! Спасительница и мучитель!
Когда уставший врач, не тот, который говорил с ними, а другой, видимо, оперировавший кого-то из родителей, вышел к ним и сказал, что все в порядке – у обоих операции прошли успешно, и есть шанс, что пациенты поправятся полностью, – Юлька разрыдалась. Она громко плакала, прижимая ладони к щекам, и все повторяла:
– О господи! О господи!
– Что ж вы плачете, девушка? – удивился доктор.
– От счастья! – заливалась слезами Юлька.
Илья обнял ее одной рукой за плечи и прижал к своему боку, стараясь успокоить.
– К ним можно? – спросил он врача.
– Ни боже упаси! О чем вы говорите! – снова удивился их бестолковости доктор. – Они еще не пришли в себя после наркоза, разговаривать, двигаться и тем более волноваться им обоим категорически запрещено!
– Но за ними следить нужно, я не знаю, уход какой-то! – растерялся Илья.
– Наухаживаетесь еще! – махнул врач рукой. – Несколько суток им будут вводить обезболивающее постоянно. Операция-то прошла успешно, но самое трудное впереди: как справятся их организмы с травмами в послеоперационный период. Идите домой и обязательно отдохните, выспитесь, вам нужны будут силы. Приходите завтра, после двенадцати, раньше все равно к ним не пустят. Если состояние ухудшится, вам позвонят.
– Как ухудшится?! – ахнула Юлька.
– Все может быть. Оба не молодые, а возраст…. Будем надеяться на лучшее. Оставьте свой телефон у дежурной медсестры, она вам расскажет, что надо приносить.
Юлька настаивала, чтобы они ехали к ним домой, и дважды повторила медсестре свой номер телефона.
– Я записала, девушка, – сказала медсестра. – Я записала оба номера, не волнуйтесь! Идите с мужем домой и постарайтесь выспаться. Вы знаете, сколько времени?
– Сколько?
– Полтретьего ночи, или утра уже.
– Он мне не муж, – невпопад произнесла Юлька.
– Да какая разница, – устало ответила медсестра, отмахнувшись.
Расковы не спали, ждали. Насильно усадили Илью за стол и уговорили поесть, а Юлька рассказывала, как дела, Адорин говорить не мог.
Его уложили в Юлькиной комнате, на ее кровати, а Юлька спала в гостиной на разложенном диване, в обнимку с Тимошкой.
Илья боялся, что Юлька может расплакаться, увидев его родителей. Конечно же, она поехала с ним на следующий день, остановить ее он не смог, да особо и не сопротивлялся. Но Юлька не расплакалась, наоборот, улыбалась, держала их за руки. И бодрым, очень убедительным голосом объясняла, что доктор рассказал, какие сложные у них были операции, но хвалил обоих, говорил, какие они молодцы и что у них прекрасное здоровье, поэтому они быстро пойдут на поправку! И самое главное, никаких страшных и опасных для жизни повреждений у них нет, просто их много, этих повреждений, но все они не опасные.
Ура!
Она оказалась так убедительна, что даже Илья был готов поверить во все, что она говорила. За одно то, что его мама улыбалась, слушая Юльку, и сделала попытку кивнуть, соглашаясь, он с благодарностью мог встать перед Рыжиком на колени.
Оставив Тимошку у Расковых, благо было воскресенье, Илья приехал домой, позвонил в Ленино агентство и узнал, как с ней связаться.
– Лен, привет, это я.
– Что-то с Тимошкой? – перепугалась жена, услышав его голос.
– Нет, с ним все в порядке, мои родители попали в автокатастрофу.
Илья рассказал ей подробности, что и как произошло и в каком они сейчас состоянии, и спросил:
– Ты можешь приехать?
– Нет, Ильюшка! Это так ужасно! Но я никак не могу бросить группу, меня заменить некем! Самое ужасное, что я остаюсь на следующую группу, на две недели – эту отправляю, а другую встречаю!
– Лен, я не смогу разорваться между работой, родителями и Тимошкой! Тебе надо возвращаться срочно. Поговори с руководством, если надо, то я подъеду и объясню ситуацию!
– Ильюшечка, милый, это невозможно! Меня попросили остаться на вторую группу, платят двойную ставку, у нас две сопровождающие заболели! Это просто невозможно! Я вернусь через двадцать пять дней!
– А твои родители? Они смогут приехать, взять на себя Темку?
– Ну что ты! Я с таким трудом им путевки достала! Они только три дня как приехали, не срывать же их! Родители сто лет никуда не ездили, а тем более так – «Жемчужина», полный пансион, пляж! Ну, извини, Илья, но мне кажется, им и сообщать не надо, зачем людям отдых портить?
– Лен, ты что, не понимаешь! – взревел Адорин. – Мои родители в реанимации, еще неизвестно, выкарабкаются ли они! За ними уход нужен, а у меня работа и Тимка на руках! Лен, ты хоть догнала вообще, о чем я говорю?!
– Что ты кричишь?! Я все поняла! – резко ответила она. – Но ты тоже пойми, я не могу сейчас приехать и мои родители тоже! Ну не ходи на свою работу!
– На какую именно, у меня их несколько?
– На все не ходи, или найди няню, или друзей попроси помочь.
Она продолжала что-то говорить, давать ему советы, но Илья положил трубку. Он посидел, посмотрел на телефон, не понимая, как столько времени прожил с чужим человеком, и решил позвонить тестю с тещей. Илья вдруг подумал: может, отвезти Тимку к ним в Сочи, раз такое дело, а что?