Сказки Андерсена (с илл.)
Тогда из каждого цветка вылетели эльфы – мальчики и девочки, такие хорошенькие, что просто прелесть! Все они поднесли Дюймовочке подарки. Самым лучшим подарком была пара прозрачных стрекозиных крылышек. Их прикрепили девочке к спинке, и теперь она тоже могла летать с цветка на цветок! Вот-то была радость! А ласточка сидела наверху, в своём гнёздышке, и пела им, как только умела…
Принцесса на горошине
Жил-был принц, он хотел взять себе в жёны принцессу, да только настоящую принцессу. Вот он и объехал весь свет, искал такую, да повсюду было что-то не то. Принцесс было полно, а вот настоящие ли они, этого он никак не мог распознать.
Вот и воротился он домой и очень горевал: уж так ему хотелось настоящую принцессу.
Как-то к вечеру разыгралась страшная буря; сверкала молния, гремел гром, дождь лил как из ведра, ужас что такое! И вдруг в городские ворота постучали, и старый король пошёл отворять.
У ворот стояла принцесса. Боже мой, на кого она была похожа! Вода стекала с её волос и платья прямо в носки башмаков и вытекала из пяток, а она говорила, что она настоящая принцесса.
«Ну, это мы разузнаем!» – подумала старая королева, но ничего не сказала, а пошла в спальню, сняла с кровати все тюфяки и подушки и положила на доски горошину, а потом взяла двадцать тюфяков и положила их на горошину, а на тюфяки ещё двадцать перин из гагачьего пуха. На этой постели и уложили на ночь принцессу.
Утром её спросили, как ей спалось.
– Ах, ужасно плохо! – отвечала принцесса. – Я всю ночь не сомкнула глаз. Бог знает, что там у меня было в постели! Я лежала на чем-то твёрдом, и теперь у меня всё тело в синяках! Это просто ужас что такое!
Тут все поняли, что перед ними настоящая принцесса. Ещё бы, она почувствовала горошину через двадцать тюфяков и двадцать перин из гагачьего пуха! Такой нежной может быть только настоящая принцесса!
Принц взял её в жены, ведь теперь-то он знал, что берёт за себя настоящую принцессу, а горошина попала в кунсткамеру, где её можно видеть и поныне, если только никто её не стащил.
Знайте, что это правдивая история!
Гадкий утёнок
Хорошо было за городом! Стояло лето, рожь уже пожелтела, овсы зеленели, сено было смётано в стога; по зелёному лугу расхаживал длинноногий аист и болтал по-египетски – он выучился этому языку от матери. За полями и лугами шли большие леса с глубокими озёрами в чаще. Да, хорошо было за городом! Прямо на солнышке лежала старая усадьба, окружённая глубокими канавами с водой; от самого строения вплоть до воды рос лопух, да такой большой, что маленькие ребятишки могли стоять под самыми крупными из его листьев во весь рост. В самой чаще лопуха было так же глухо и дико, как в густом лесу, и вот там-то сидела на яйцах утка. Сидела она уже давно, и ей порядком надоело это сидение – её мало навещали: другим уткам больше нравилось плавать по канавкам, чем сидеть в лопухе да крякать с нею. Наконец яичные скорлупки затрещали.
– Пи! Пи! – послышалось из них, яичные желтки ожили и повысунули из скорлупок носики.
– Живо! Живо! – закрякала утка, и утята заторопились, кое-как выкарабкались и начали озираться кругом, разглядывая зелёные листья лопуха.
– Как мир велик! – сказали утята.
Еще бы! Теперь у них было куда больше места, чем тогда, когда они лежали в яйцах.
– А вы думаете, что тут и весь мир? – сказала мать. – Нет! Он идёт далеко-далеко, туда, за сад, в поле священника, но там я отроду не бывала!.. Ну, все, что ли, вы тут? – И она встала. – Ах, нет, не все! Самое большое яйцо целёхонько! Да скоро ли этому будет конец! Право, мне уж надоело.
И она уселась опять.
– Ну, как дела? – заглянула к ней старая утка.
– Да вот ещё одно яйцо остаётся! – сказала молодая утка. – Сижу, сижу, а всё толку нет! Но посмотри-ка на других! Просто прелесть! Ужасно похожи на отца! А он-то, негодный, и не навестил меня ни разу!
– Постой-ка, я взгляну на яйцо! – сказала старая утка. – Может статься, это индюшечье яйцо! Меня тоже надули раз! Ну и маялась же я, как вывела индюшат! Они страсть как боятся воды; уж я и крякала, и звала, и толкала их в воду – не идут, да и конец! Дай мне взглянуть на яйцо! Ну, так и есть! Индюшечье! Брось-ка его да ступай, учи других плавать!
– Посижу уж ещё! – сказала молодая утка. – Сидела столько, что можно посидеть и ещё немножко.
– Как угодно! – сказала старая утка и ушла.
Наконец затрещала скорлупка и самого большого яйца.
– Пи! Пи! – и оттуда вывалился огромный некрасивый птенец. Утка оглядела его.
– Ужасно велик! – сказала она. – И совсем не похож на остальных! Неужели это индюшонок? Ну да в воде-то он у меня побывает, хоть бы мне пришлось столкнуть его туда силой!
На другой день погода стояла чудесная, зелёный лопух весь был залит солнцем. Утка со всею своею семьёй отправилась к канаве. Бултых! – и утка очутилась в воде.
– За мной! Живо! – позвала она утят, и те один за другим тоже бултыхнулись в воду.
Сначала вода покрыла их с головками, но затем они вынырнули и поплыли так, что любо. Лапки у них так и работали; некрасивый серый утёнок не отставал от других.
– Какой же это индюшонок? – сказала утка. – Ишь как славно гребёт лапками, как прямо держится! Нет, это мой собственный сын! Да он вовсе и не дурён, как посмотришь на него хорошенько!
Ну, живо, живо, за мной! Я сейчас введу вас в общество: мы отправимся на птичий двор. Но держитесь ко мне поближе, чтобы кто-нибудь не наступил на вас, да берегитесь кошек!
Скоро добрались и до птичьего двора. Батюшки! Что тут был за шум и гам! Две семьи дрались из-за одной угриной головки, и в конце концов она досталась кошке.
– Вот как идут дела на белом свете! – сказала утка и облизнула язычком клюв: ей тоже хотелось отведать угриной головки. – Ну, ну, шевелите лапками! – сказала она утятам. – Крякните и поклонитесь вон той старой утке! Она здесь знатнее всех! Она испанской породы и потому такая жирная. Видите, у неё на лапке красный лоскуток? Как красиво! Это знак высшего отличия, какого только может удостоиться утка. Люди дают этим понять, что не желают потерять её; по этому лоскутку её узнают и люди, и животные. Ну, живо! Да не держите лапки вместе! Благовоспитанный утёнок должен держать лапки врозь и выворачивать их наружу, как папаша с мамашей! Вот так! Кланяйтесь теперь и крякайте!
