Тревоги Голубого города
— Идёмте, идёмте, — увлекали её. Они-то ведь знали, что её милый уже никогда не вернётся в город-улей. Ведь после свадьбы у счастливца жениха, когда наступает пора возвращаться домой, не выдерживает сердце — разрывается от радости.
Прошло немного пчелиных лет. Но Пчела Трутневна неузнаваемо изменилась. Как водой смыло её девичью восторженность, беспечность и наивность. Она перестала задавать неуместные вопросы, без причины суетиться, поминутно краснеть.
Она остепенилась, посолиднела, даже походка её изменилась. Что-то появилось в ней царственное. Теперь перед свитой была важная, рассудительная и даже строгая Пчелиная Мать.
Она много ходила по улицам, по-хозяйски осматривала свободные от пищевых запасов восковые домики-ячейки. Её телохранители даже замечали, как она тайно подсчитывала эти свободные ячейки. Кажется, была довольна, что целые три улицы с многоэтажными корпусами пустовали, словно только и ждали, когда здесь появится детвора.
Ждал этого весь город. И вскоре Пчелиная Мать родила три тысячи первенцев.
СТРАШНОЕ ИЗВЕСТИЕ
События, которые потрясли весь пчелиный город, стали понемногу забываться. Правда, ещё долго ходили разговоры о битве рыжих лесных великанов с чёрными сладкоежками. Очевидцы рассказывали, как на их глазах разыгралось это грандиозное сражение, как в него вмешался всемогущий Человек и пролил ужаснейший Дождь, от которого рыжие муравьи разбежались, а чёрные сладкоежки почти все поумирали, проклиная Небо, Землю и всё на свете.
У стражницы, что дежурила у Верхнего люка, ещё болела голова от тягучего запаха, который остался на потолке после ядовитого Дождя. Изо всех сил трудились рабочие-шпаклёвщики. Затыкая рот и нос, стараясь не дышать, шпаклёвщики заделали ход, когда-то проделанный Жуком-Точильщиком, залили непроницаемым прополисом мельчайшие щёлки.
И наконец жизнь в пчелином городе вошла в своё прежнее русло…
Вдруг новая неожиданность.
— Пропал нектар! Понимаете?..
С этой ужасной новостью Егоза завертелась вокруг Пчелы Трутневны.
— Что ты болтаешь? — пожала плечами она.
Свита меж тем молчала. Кому охота приносить плохие вести. Все знали несдержанный характер Егозы. Потому ей и предоставляли возможность делать это первой.
Не хватило выдержки и у Мухиобстекло.
— Бл-бл-бл-б… — загудела она и так забарабанила, что невозможно было что-либо понять. Не зря прозвали её Мухаобстекло. Только и слышно одно: бл-бл-бл-б…
Большая Пчела посмотрела на Хохотушку и встретила испуганный взгляд. Раз Хохотушке не до смеха, — значит, плохо дело.
Пчелиная Мать к Молчанке обернулась. Та по обыкновению молчала, задумчиво глядя куда-то в пространство.
— Что вы, наконец, очумели разом?! — разозлилась всегда сдержанная и ласковая Пчелиная Мать.
Трое Железных переминались с ноги на ногу, глаз не подымали.
Но вот, вздохнув, вышла вперёд Бабушка. Едва слышно прошамкала:
— Ис-чез нек-тар…
— Не слышу! — поднесла к ней ухо Большая Пчела.
Бабушка, умудрённая житейским опытом, пожевав бескровными губами и собравшись с духом, как можно отчётливее высказала:
— Некта-ра боль-ше нет, де-тей рож-дать не на-до… Город по-гиб-нет с го-ло-ду!..
И от того, наверное, как тяжело ей было всё это высказать, у бедной Бабушки, доживавшей свои последние часы, подкосились ноги. Кто-то подхватил её и потащил к Главным воротам.
Авось отойдёт на свежем воздухе.
— Это правда, — подтвердили и трое Железных. — Больше, Мать, детей нам не надо, — сказала первая из них.
— Приближается Осень. За нею наступит Зима, — заявила другая.
— До Весны нашему городу не хватит мёду, — сказала третья.
Хором вся свита произнесла:
— Верьте нашему слову!
— В нашей точке Земного Шара нектар всегда исчезает по человеческому календарю в конце Августа, — пояснила Бабушка, еле-еле возвратясь от Главных ворот.
Это были последние её слова. Через час мудрую пчелу подхватили за талию и унесли далеко от Голубого города, похоронили в траве. Так пчёлы всегда хоронят своих сестёр.
ПРОУЧИЛИ…
В городе тужили, вспоминая разные Цветы, которые отдавали пчёлам нектар.
— Ива! — уверял кто-то из работниц. — Самая лучшая.
— Кипрей! — выкрикивали другие.
— Малина! С ней нет никакого сравнения!
— Василёк луговой!
— Донник!
Много Цветов было названо с умилением и гордостью. Дошли до Вереска.
И тут Главные ворота внезапно закрылись.
— Что случилось?
— Кажется, погасло Солнце?..
— Может, вдруг наступила Ночь?
Сотни работниц кинулись выяснять, что там произошло. Потому что от Главных ворот доносились воинственные крики стражниц и какая-то возня.
А произошло вот что.
К пчелиному городу подошёл маленький Человечек. Стражницы видели его уже много-много раз и перестали обращать на него внимание. Этот странный маленький Человечек по обыкновению копался в куче песка, что была насыпана неподалёку от Пасеки. Что-то там строил, потом ломал, что-то мурлыкал себе под нос. Таскал какие-то ведёрочки, лопаточки, бегал по дорожке…
На этот раз он подошёл к городу-улью и долго смотрел, как снуют по Прилётной терраске пчёлы. Потом поднял комок земли и швырнул его прямо на терраску. Пулей ринулась к маленькому Человечку одна из стражниц. С воинственным воплем пронеслась мимо его уха, задела крылом за нос. Человечек закрыл лицо руками, зажмурился и так стоял, втянув голову в плечи. А голова у него круглая и кудрявая.
«Испугался, больше не будет», — решила стражница и вернулась на свой пост.
Да и в самом деле, никогда Человечек не нападал на город-улей. Что это ему вздумалось швырять землю?
Человечек меж тем постоял-постоял, отнял руки от лица, осмотрелся и тихонечко поковылял на своих толстых ножках прочь.
Стражницы успокоились. Всё их внимание было теперь обращено на трёх Ос, нагло витавших над терраской. Осы не в первый раз пытались проникнуть в пчелиный город за мёдом.
И вдруг Главные ворота закрыла тень. Не успели стражницы сообразить, что к чему, целая гора земли навалилась на вход в город-улей. Кого-то, кажется, землёй присыпало. Торчали ноги и беспомощно шевелились.
Тут-то и стало ясно что нападение сотворил Человечек.
Что ему надо, этому маленькому злому Человечку? Никто не мог бы ответить на этот вопрос.
В первой части Главных ворот остался крохотный просвет. Едва проникал через него лучик Солнца. Сюда-то и кинулись охранницы. Работая руками и ногами, помогая даже крыльями, они быстро проделали лаз и одна за другой ринулись из города. Десятка полтора их, выбравшись на волю, тотчас увидели маленького злого Человечка. Он нагнулся и нагребал своими руками ещё земли. Наверное, собирался совсем забить выход из улья.
— Вперёд! — крикнула одна из стражниц.
Роем кинулись пчёлы на Человечка, выставив острые жала. Через минуту некоторые из них уже вонзили свои жала в Человечка. Он кинулся наутёк. Его догоняли, вцеплялись ему в кудрявые волосы, пробирались к горячей, тёплой голове и в неё вонзали жала. Человечек со всех ног бежал к своему дому и так вопил, что можно было услышать за версту.
Тут из дому выбежал тот самый большой Человек, который уничтожил муравьев.
— Что случилось? — раздался его громовой голос.
— А-а-а! — орал маленький Человечек.
Большой Человек подхватил маленького на руки и унёс в дом.
Через некоторое время Человек пришёл на Пасеку. Увидев забитые землёй Главные ворота, он осторожно убрал землю, очистил от неё вход и терраску, покачал головой и не торопясь пошёл к дому. Там, возле дверей ожидал его маленький злой Человечек. Он всхлипывал, и по его лицу текли слёзы. Лицо быстро распухало.
— Я бы тебе ещё навертел уши, — сказал Человек, — но и этого с тебя достаточно. Будешь знать, как пчёл обижать.
