Чудесные каникулы

— Миликэ-э-э!
И эхо отвечало ей с другого берега Днестра, из садов:
— …икэ-э-э!
— Тине-е-ел! — звала мама с отчаянием.
И эхо снова отвечало:
— …е-ел!
Через несколько мгновений они стояли перед мамой: рубашки и штаны изодраны, колени в ссадинах, руки в царапинах, оба грязные, потные, взлохмаченные…
Только что, когда мама была напугана их длительным отсутствием, у нее было одно жгучее желание — увидеть их. Она очень тревожилась: не случилось ли с ними что-нибудь? Может, свалились где-то со скалы на берегу? Почему так долго не возвращаются? Где блуждают? Почему не откликаются?
Но едва увидела их, целых и невредимых, — успокоилась. Посмотрела на них пристально.
Мальчишки опустили глаза.
— Хороши! — сказала мама, смерив их с головы до ног долгим, полным горечи взглядом.
И принялась ругать, рассерженная не на шутку.
— Значит, вот вы как! Принесли мне хворосту!
— Мы принесли, — пробормотал Миликэ.
— Очень много! На растопку только и хватило, а не для того, чтобы приготовить обед.
Мама не могла их простить.
— Отныне ни шагу без моего разрешения. Все утро промучилась, собирала хворост. Воду принеси, обед сготовь — все сама! Для того я поступила сюда на все лето на работу, чтобы нервничать из-за вас? Вон в каком виде явились! Для этого я вас сюда привезла? — спрашивала их мама, расставляя на столе тарелки.
Мальчишки стояли рядом, не решаясь вымолвить слово. Миликэ царапал ногтем скамью, Тинел с интересом поглядывал на плиту: он здорово проголодался.
— Идите умойтесь и переоденьтесь, чтобы Теофил Спиридонович не застал вас такими растрепами… и в этой рвани. Стыд и позор!
Тинел и Миликэ кинулись умываться.
Спустя несколько минут они появились в одних трусиках.
— Не нужна нам одежда. Будем так ходить.
— Давно бы так.
— С утра было прохладно, — заметил Миликэ.
— Вы и пропали с самого утра! — ответила мама, и Миликэ больше не проронил ни слова.
— С минуты на минуту могут прийти. Неси, Миликэ, скорее хлеб.
Мама нарезала хлеб, а из-за деревьев, на тропинке, по которой утром археологи ушли на раскопки, раздались оживленные голоса и смех…
«…И приплыла с низовьев Днестра, рассекая волны, зеленая лодка, словно лист с ковра, а в лодке сидели два брата, два богатыря, сильные и смелые, не имеющие себе равных на целом свете. Они гребли и пели… Нет, не пели — их мог услышать лесной дракон. А они пришли сюда для того, чтобы одолеть дракона, наводящего на всех ужас в этих местах…» — еле слышно шептал Тинел.
С закрытыми глазами, ежась под полосатым одеялом на раскладушке, мальчик шептал сказку…
Все были еще на ногах, а его и Миликэ отправили спать, потому что они — малы еще. И по старой привычке Тинел, прежде чем уснуть, принялся придумывать себе сказку. Когда он был совсем маленький, мама рассказывала ему сказки, потом Лина читала из книг… Однажды вечером сестра заявила:
— Спи так. Уже большой. Сойдет и без сказки…
И он стал сам придумывать себе сказки.
«…Два богатыря направили лодку к берегу, выпрыгнули из нее, привязали к раките и вошли в лес. Шли, а перед ними склонялись ландыши, кусты шиповника и дубы и спрашивали их:
— Кто вы и откуда прибыли в наши края?
А они отвечали:
— Мы два богатыря.
— И вам не страшно, что можете здесь пропасть? В черной пещере, в глубине леса, живет дракон и всех мучает. Он топчет ногами цветы, вырывает с корнем деревья, людей берет в рабство.
— Мы для того и пришли сюда, чтобы его одолеть.
И кланялись им в пояс цветы и кусты, и деревья…
Нашли храбрецы пещеру. Слышно было, как в ее глубине дышит уснувший дракон.
— Кто войдет первый? — спросил младший брат.
— Я, — ответил другой.
— Почему ты?
— Потому что я старше!
— Только на два года! А по силе мы равны! — отрезал младший.
— Я старше! — настоял другой.
— Бросим жребий! — предложил младший…»
До Тинела донесся голос Теофила Спиридоновича:
— Валентина, тебе не кажется, что твои ребята не спят? Вроде слышу их разговор…
Мама вошла в палатку, прислушалась. Вышла.
— Тебе показалось. Спят.
Миликэ и вправду уснул. Но Тинел только притворился спящим. Ему еще предстояло идти на дракона.
Но вдруг он зевнул, почувствовал, что веки слипаются, и прошептал:
— Ладно, завтра я тебя одолею…
И уснул.
  
Глава II
 
Валентина Александровна, то есть мама, и Теофил Спиридонович дружили с детства. Когда-то жили забор в забор, учились вместе в школе, даже на одной парте сидели. Потом Теофил Спиридонович закончил институт и стал археологом, а мама — бухгалтером на одном заводе в Кишиневе. Но они остались друзьями навсегда.
Часто мама рассказывала детям о разных случаях из своего детства и школьных лет, и в каждом воспоминании присутствовал Теофил Спиридонович, в те времена просто Филикэ, сорванец почище, чем Миликэ и Тинел, вместе взятые.
Ребята любили Теофила Спиридоновича. Потому что чувствовали — и по его улыбке, и по шутливому взгляду, — что в душе его еще живет тот мальчишка, о котором рассказывала мама.
Однажды вечером, когда Теофил Спиридонович пришел к их родителям и предложил маме, как сказал он, «высокий пост повара в археологической экспедиции» с правом взять с собой детей, оба в один голос крикнули «ура».
А мама, смеясь, сказала:
— Гениальная мысль. Я как раз все думала, как бы отдохнуть вместе с детьми. Не хочется ехать в санаторий, а их оставлять без присмотра.
— Хотя это тебе не помешало бы, — вмешался папа.
— И так весь год не вижу детей. Я на работе, они в школе. Даже поговорить некогда с ними. Хоть теперь буду видеть их целый день, а вечером отдохнем вместе. Принимаю предложение.
До отъезда оставалось еще несколько дней, и Лина стала лихорадочно готовиться. Брала книги для чтения у друзей и из библиотек, — что еще делать на отдыхе, если не читать?
Мама только улыбалась, а папа изредка говорил:
— Дай бог!
Миликэ и Тинел думали, что отъезда ждать — не дождаться, но оставшиеся несколько дней пролетели быстро…
И вот они сидят в машине, асфальт струится под колесами, а навстречу им уже наплывает оргеевский лес.
Вдруг Тинел увидел на опушке леса медведя. В следующее мгновение он понял, что медведь каменный.
— Миликэ на прогулке, — заметил Тинел с притворным безразличием и попал в точку: Миликэ рос коренастым круглолицым крепышом.
Брат обиделся, но постарался не выдать обиды, только подумал: «Если встретится каменный дикий кабан, я скажу: «Тинел на прогулке».
Кабана не было, среди зелени возник олень с ветвистыми рогами, — он величественно смотрел на машины, сновавшие по шоссе. Миликэ притворился, что не заметил его. Не сравнивать же ему Тинела с эдаким красавцем! Не дождется!
Дорога была очень красивая — из-за каждого поворота открывался новый, неожиданный вид. Но вот ребята оказались на берегу Днестра…
Солнце давно взошло, но еще не вынырнуло из-за леса. Чувствовалось, как оно медленно и упрямо поднимается с ветки на ветку, вот-вот вскарабкается на косматую гриву — бросит с ее высоты свой обжигающий луч на спрятанный в зеленой прохладной долине лагерь.
Мальчики толкались в очереди у умывальника.
Лина помогала маме: подкладывала хворост в плиту.
Теофил Спиридонович, сидя перед своей палаткой на чурбане, приводил в порядок бумаги, делал какие-то записи.
Не замеченная и не увиденная никем, возле плиты появилась Аникуца, держа в руке голубой бидон.
— Доброе утро! — раздался ее тоненький голос. — Я принесла вам молока, Валентина Александровна!
— Вот спасибо, хлопотунья!
Мама, переливая молоко из бидона в кастрюлю, велела мальчикам:
— Бегите к колодцу, принесите свежей воды для чая. Только быстренько!
Мальчишки уже схватили ведро.