Сказочное невезение

Кристофер бросил на меня один из своих долгих, рассеянных взглядов – мы как раз протискивались между машинами.
– А с чего это ты взял, что у тебя душа из комиссионного магазина, Грант? Я не вижу тому никаких подтверждений.
– Дядя Альфред знает это наверняка, – ответил я. – И он так сказал. Предыдущая жизнь у меня не задалась.
– Не стоит безоговорочно верить дяде Альфреду на слово, – сказал Кристофер. – Ого, посмотри-ка. Из этой машины все внутренности торчат.
Мы прислонились к стене рядом с той самой машиной, и Кристофер принялся с совершенно дурацким интересом вглядываться в манипуляции механика, шуровавшего под капотом. Я зевнул.
– Может, хватит глазеть, Грант? – спросил Кристофер, когда проползли пять совершенно бесконечных минут. – Нам еще нужно бы взглянуть на сад.
Механик объяснил нам, как самым коротким путем попасть в парк – через калитку на другом конце двора, напротив амбара. Кристофер вприпрыжку двинулся за мной следом. Я как раз открывал эту самую калитку, когда вдруг раздался оглушительный автомобильный рев – причем страшно злобный рев, этакое пум-пум-пум-БАХ! – и во двор через открывшиеся ворота влетела красная спортивная машинка. Остановилась с визгом, разметав гравий и выпустив длинный хвост вонючего синеватого дыма. Двое сидевших в ней молодых людей покатывались со смеху.
– Экий был ужас! – проговорил один из них, когда двигатель смолк после последнего пум-баха.
– Ладно, хоть доехали, – сказал второй, сидевший за рулем.
Кристофер мгновенно толкнул меня в открытую калитку, а потом придержал ее, не закрывая до конца, чтобы видно было кусок двора с красной машинкой.
– Семейство, Грант, – пояснил он.
Молодые люди, по-прежнему хохоча, выскочили из машины. Тот, что сидел за рулем, громко крикнул:
– Лессинг! Боюсь, без вас тут никак. Машина совсем расхворалась.
Подошел механик, за которым мы наблюдали до того, и сказал:
– И что с ней на сей раз, милорд?
Второй молодой человек, проглотив смешок, ответил:
– В центре Столчестера у нас отвалилась какая-то деталь. Роберт сказал, что она просто для красоты, но похоже, что не совсем. Я сказал ему: если ты в этом уверен, так и останавливаться не стоит. И зря.
– Вот-вот, это Хьюго во всем виноват, – подхватил водитель. – Ему так хотелось поскорее добраться до дому, пришлось гнать эту беднягу по самым крутым альпийским склонам.
Оба молодых человека опять покатились со смеху.
Я таращился на них через щель: Кристофер по-прежнему придерживал калитку. Одежда на них была самая обыкновенная, росту они были среднего, худощавые, светловолосые. Ни дать ни взять друзья-студенты хохочут и перешучиваются после веселой поездки. Но выходило, что тот, у кого волосы посветлее, – сам граф Роберт, а повнимательнее вглядевшись в другого, я сообразил, что это Хьюго. Просто я не узнал его без лакейского платья.
Тогда я уставился на графа, в надежде ощутить, что это он – виновник моего Злого Рока. Но не ощутил ровным счетом ничего. Граф был самым обыкновенным, жизнерадостным, здоровым молодым человеком, вроде тех студентов, которые приезжали в Столчестер покататься на лыжах. Я сунул руку в карман жилета и сжал в кулаке пробку от бутылки с портвейном, в надежде, что она мне поможет, но ничего не произошло. Граф по-прежнему выглядел самым обыкновенным, довольно симпатичным юношей. Я ничего не понимал.
Пока я таращился, Лессинг высказывал молодым людям что-то в том смысле, что машины имеют обыкновение ломаться от одного их взгляда, так что уж он пойдет посмотрит, чего они на этот раз натворили. После этого он добродушно пожал плечами и отправился за инструментами.
Едва он скрылся, граф и Хьюго повернулись друг к другу, уже без всякого смеха, и постояли некоторое время с видом трезвым и скорбным.
– Ну что же, Хьюго, – сказал граф. – Похоже, пора возвращаться к обычной жизни.
После чего они зашагали вслед за Лессингом в амбар.
– Интересные дела, – заметил Кристофер, аккуратно прикрывая калитку. – Только Милли здесь нет, Грант. Придется поискать в других местах.
Мы прошли по садовой дорожке на зады поместья. Сад был просто огромным. Были тут покрытые папоротником уступы, плоские участки с прудами, заросшими водяными лилиями, фонтаны, арки, увитые розами, и большой участок, усыпанный гравием и засаженный подстриженными деревцами всяких дурацких форм; в конце концов мы оказались прямо за домом. Здесь сад напоминал одну из тех головоломок, собрать которые почти невозможно: самые разные цветы, высаженные на длиннющие клумбы, а между ними – заросшие травой шпалеры.
Тут я притормозил:
– Нельзя, чтобы нас увидели из окон.
– Я тебя уверяю, Грант, что ни одна душа нас не увидит, – сказал Кристофер. – Зря я, что ли, чародей с девятью жизнями?
Он зашагал вперед, я – следом, причем куда менее отважно. Мы шли по бесконечной тропинке прямо посередине этой головоломки, с обеих сторон поднимались пушистые стены из цветов, уши наполняло гудение пчел. Нас было прекрасно видно из окон за спиной, однако никто не примчался и не принялся на нас орать, из чего я заключил, что волшебство работает исправно.
– Здесь я тоже чувствую какую-то странность, – сказал Кристофер, – но не так сильно, как в верхней части дома.
Едва он это сказал, мы вышли на прогалину – цветы расступились, образовывая круг, в центре которого стояли солнечные часы.
– Как по твоим ощущениям, нет здесь Милли? – спросил я.
Кристофер нахмурился.
– Е-есть… – протянул он. – Или нет. – Он подошел, прислонился к солнечным часам. – Она и здесь, и не здесь, – сказал он. – Грант, я вообще ничего не понимаю.
– Ты сказал «лабиринт», – начал было я и тут вновь почувствовал толчок – как тот, после которого утром поменялись все яйца. Вдруг оказалось, что Кристофер прислонился к пухлому каменному мальчугану с крылышками. Кристофер вскрикнул и отскочил.
– Граф, – проговорил я. – Он вернулся. Наверное, это его рук дело.
– Чепуха, – сказал Кристофер. – Думай головой, Грант. Утром кто-то перекувырнул все вероятности еще до возвращения графа. Давай пойдем поищем лабиринт.
Лабиринта вроде бы нигде не было. Если и было что похожее, так это кусок головоломки, где стояли рядами каменные столбики, оплетенные цветущими ползучими растениями. За ним сад заканчивался. За обрывом метра в три шла канава, а за канавой раскинулся парк, уходивший вдаль до самого горизонта.
– У-ху-ху, – сказал Кристофер.
– Не смешно, – ответил я.
Мне было ужасно жарко, а еще до смерти надоело искать девчонку, которой, может, и вовсе не существовало. В голову пришла мысль, что Кристофер просто вообразил, что Милли где-то поблизости.
– Я хотел сказал, что вот такой вот обрыв называется «у-ху-ху», – пояснил Кристофер. – По крайней мере, в моем мире.
– А у нас вроде как нет, – ответил я.
В канаве, всего в нескольких метрах от нас, сидел новый садовник-подмастерье, Смедли. Он снял сапоги, и, судя по виду, ему было так же жарко и противно, как и мне.
– Может, у него спросим? – предложил я.
– Хорошая мысль, – одобрил Кристофер, пробрался между столбиками и просунул голову сквозь ползучие растения как раз в том месте, где сидел мальчишка.
– Эгей! Смедли!
Бедняга подпрыгнул чуть не на метр. Мокрое от пота лицо побледнело, он тут же вскочил на босые ноги.
– Иду, сию минутку, сэр… А, это ты! – добавил он, увидев у себя над головой, в обрамлении зелени, физиономию Кристофера. – Обязательно было орать, да еще таким начальственным голосом? Меня чуть кондрашка не хватил!
– Это мой обычный голос, – холодно пояснил Кристофер. – И вообще, чего это ты расселся в этой канаве?
– Да прячусь, понятное дело, – пояснил Смедли. – Вообще-то, меня отправили искать этого чертова сторожевого пса – ну, помнишь, ты его еще укротил, когда мы шли сюда. Паскудник с утра куда-то смылся, и теперь парковый охранник стоит на ушах – боится, что кто-нибудь его отравил. Всех садовых работников отправили его искать. – Смедли скорчил рожу. – Вот оно мне надо, чтобы меня еще и покусали.