Сказочное невезение

Я вложил пробку в его протянутую ладонь. Ладонь сжалась, а вторая простерлась ко мне и передала мне что-то другое, холодное как лед, раза в два длиннее и гораздо тяжелее. Мышцы лица у меня свело от напряжения, но все же я умудрился промямлить: «Спасибо». Сосредоточенное бескровное лицо кивнуло в ответ, один-единственный раз.
А потом Странник прошел мимо нас с Антеей.
Все мы втроем – Кристофер, Антея и я – дружно выдохнули от облегчения. Миновав меня, Странник тут же исчез. Ледяное дуновение и горизонты вечности тут же пропали, библиотека опять стала теплой, уютной комнатой.
Кристофер спросил, старательно маскируя удивление в голосе:
– А это был он или она? Я не разглядел.
– Вряд ли это разграничение применимо к таким существам, – сказала Антея. – Что оно тебе дало, Конрад?
Я посмотрел на предмет в своей руке. Он успел согреться – до той степени, до какой может согреться металл. Предмет оказался непонятным. Похоже, это был маленький штопор, очень похожий на тот, с которым я когда-то сражался в Кружке Волшебников, пытаясь открыть бутылку портвейна, – таким, с гладкой ручкой для двух пальцев и ушками по сторонам для еще двух. Из ручки торчал ключ. Если повернуть одним концом, получался штопор, а если развернуть, штопор превращался в головку ключа.
Я поднял эту штуку, показал Антее, покрутил ею перед Кристофером.
– Вот, смотрите. Зачем-то эта вещица мне нужна. Только что мне теперь с ней делать?
Антея наклонилась, вглядываясь:
– Не исключено, что это ключ от винного погреба.
Кристофер хлопнул себя по боковым карманам бархатных панталон.
– Вот оно! Гиппопотам врубился с первого взгляда! Я давно знал, что нам непременно нужно попасть в этот погреб! Бежим, Грант. Мы успеем слазать туда до работы.
Он метнулся к лестнице, ведущей на галерею. Я медленно пошел следом – расстроенный, озадаченный; мне казалось, что меня надули. Я-то ждал, что Странник выдаст мне что-нибудь куда более грозное, чем ключ или штопор.
– Двигай, Конрад, – подтолкнула меня Антея. – Этот дворецкий…
Я прибавил шагу и правильно сделал. Едва я вскарабкался на галерею, как дверь внизу опять отворилась. В библиотеку с важным видом вступил мистер Амос во главе целой процессии лакеев; они тащили монитор, процессор, клавиатуру, стопки компакт-дисков, пригоршни флешек, связку проводов, принтер, коробки с бумагой и чертову пропасть всякой прочей всячины.
– Я лично прослежу за наладкой оборудования, мисс, – обратился мистер Амос к Антее.
Кристофер волоком вытащил меня за дверь в дальнем конце галереи.
– Вот и славно, – заметил он, когда мы благополучно выбрались в коридор. – Ему тут есть чем заняться, а значит, в винный погреб его точно не занесет. Ходу, Грант!
 
Глава четырнадцатая
Мы рысью помчались вниз, обратно в подклеть.
– Вот ведь странно, – сказал я Кристоферу, когда мы на цыпочках пробирались к лестнице, ведущей в погреб. – Я раньше не видел ни одного из этих лакеев, которые пришли с мистером Амосом. А ты?
– Тсс, – ответил он. – Нужно быть как можно осторожнее, Грант.
На самом деле поблизости никого не было и нам ничто не грозило. Кристофер специально выпендривался, потому что все шло даже слишком гладко. К погребу вела удобная, широкая изогнутая лестница, у двери внизу обнаружился выключатель, так что штопор в замочную скважину я вставлял при свете. На первый взгляд скважина показалась слишком большой, однако ключ вошел в нее как влитой; я повернул его, и замок открылся. Дверь легко и бесшумно повернулась на петлях, и в погребе тут же вспыхнул свет.
– Запри за собой, – сказал Кристофер.
– Не стоит, – возразил я. – Вдруг придется сматываться по-быстрому.
Кристофер только передернул плечами. Я притворил дверь, и мы двинулись вперед через вереницу низких студеных комнат, заполненных винными бочками и бутылками. Тут были пыльные бутылки и сверкающие новенькие бутылки, бесконечные ряды бутылок; небольшие бочонки, на которых иноземным шрифтом было выведено: «Коньяк», бочонки покрупнее с надписью «херес» – Кристофер сказал, это то же самое, что шерри, – и целые стеллажи с шампанским.
– Тут можно упиться до полусмерти, – заметил Кристофер, обозревая пыльную стену, где на этикетках было выписано по-французски: «Летняя ночь, 1848». – Меня так и подмывает утопить свое горе в вине. Я ведь видел Милли. Говорил с ней. Ты умеешь открывать шампанское?
– Не мели чепухи, – осадил его я.
Я потащил его дальше, вперед и вперед, мимо тысяч бутылок; наконец мы оказались у еще одной запертой двери, в самой дальней стене.
– Ага, – сказал Кристофер. – Это, наверное, оно и есть – правда, я не знаю что. Твоя штуковина сюда тоже подходит?
Я вставил ключ-штопор в замочную скважину, и эта дверь тоже открылась. Правда, на этот раз с негромким скрежетом – можно было подумать, что пользуются ею редко; войдя, мы сразу же поняли почему. Зажегся свет, и мы увидели еще одну лестницу, на вид куда новее; она вела к люку в потолке. Кристофер задумчиво поднял глаза на новенький, блестящий металлический люк.
– Мне кажется, – сказал он, – что мы с тобой, Грант, находимся прямо под кладовой дворецкого. А это значит, что самые важные вещи прямо тут, за углом.
Стены здесь были из свежих на вид кирпичей. Создавалось впечатление, что эту комнатушку выгородили в углу погреба не так давно. Мы прокрались внутрь, обогнув угол. И остановились оба, вконец озадаченные. Стены этой комнаты были уставлены, почти так же тесно, как стены погреба бутылками, светящимися, мерцающими экранчиками. Они шли рядами, от пола до потолка. Почти на всех мелькали зеленые столбики цифр, они бежали, подпрыгивали, изменялись, а примерно треть экранчиков, по большей части у дальней стены, заполняли какие-то спирали или разноцветные кляксы. От этого мерцания и струения меня затошнило. Но хуже было другое: в этой комнате отчетливо раздавалось гудение волшебства – электризующее, нездешнее, будто вокруг дрожали металлические прутья. Мне пришлось некоторое время смотреть в пол, пока я не попривык. Кристофер же вышагивал по комнате, с интересом глядя на экраны.
– Ты здесь что-нибудь понимаешь, Грант? – поинтересовался он.
– Нет, – ответил я.
– А я вроде бы понимаю, – ответил Кристофер. – Но чтобы убедиться окончательно, понадобится твоя помощь. – Он указал на экран, по которому прыгали цифры. – Например, что означает «Коу-Смит»?
– Что-то связанное с биржей, – сказал я. – Вернее, я так думаю.
– То-то! – торжествующе воскликнул Кристофер. Он указал на другой экран, по которому проносились колонки синих цифр – так быстро, что я ничего не успевал прочитать. – А что такое Будапариж?
– Это такой город, – ответил я. – В центральной части континента. Там находятся все крупные банки.
– А вот Лудвич, – сказал Кристофер, подходя к другому экрану. – Его я знаю. В Лудвиче ведь тоже есть крупные банки и фондовая биржа, верно? А вот спорим, что города с названием «Фьючерсы на металл» не существует. Выходит, на этих экранах отражаются акции и котировки. Да, химикаты, тяжелое вооружение, углеводороды – все одно к одному. И… – Он помедлил у грозди экранов, по которым скакали зеленые и красные зигзаги; они извивались и уползали вверх. – А это, похоже, графики. А самые непонятные, – он прошел вперед, к дальней стене, – вот эти. На первый взгляд просто какие-то узоры. Что ты про это думаешь? Вот этот, с непонятными кляксами.
– Фракталы? – предположил я наугад.
– Я без понятия, кто такие фракталы и с чем их едят, – ответил Кристофер. – Хотя больше похоже, что это они слопают нас. Ага, смотри-ка. Тут, похоже, кнопки управления.
Под фракталами, или как их там, находилась огромная панель. Верхнюю ее часть занимали ряды кнопок. В нижней части располагалась немало послужившая клавиатура. Отсветы с экранов окрашивали сосредоточенное лицо Кристофера в разные цвета – он оперся обеими руками о край панели и разглядывал ряды кнопок.