Сказочное невезение

– Нет, – сказал я мрачно. – Пусть кто-нибудь делает это за деньги.
Дядя сморщился. Чуть не передернулся от этой мысли.
– А допустим, я предложу тебе небольшое вознаграждение за твои кулинарные услуги? – сказал он увещевающим тоном. – Ну, что бы ты хотел?
Я заставил его немного меня поуговаривать. Потом вздохнул и попросил велосипед. Дядя согласился мгновенно. Когда велосипед прибыл, оказалось, что он не ахти, – дядя сподобился только на подержанный, однако начало было положено. Я освоил методику.
Когда пришла зима, я повторил все снова. Дважды я отказывался готовить. После первого раза дядя начал регулярно выдавать мне карманные деньги, а после второго я получил собственные лыжи. Весной я попробовал еще раз и разжился конструктором. Летом мне удалось заполучить почти все, что мне требовалось. Осенью я даже вытряс из дяди Альфреда хороший фотоаппарат. Я знал, что веду себя расчетливо и коварно, ничем не лучше Дейзи, – но при этом я видел, что у всех моих друзей по школе есть и лыжи, и карманные деньги, причем они считали это чем-то само собой разумеющимся, никому из них не приходилось взамен заниматься готовкой; а еще я сказал себе, что это Рок сделал меня таким скверным, а раз уж так, почему бы не попользоваться.
Прекратил я этим заниматься, когда мне исполнилось двенадцать лет. Не потому, что исправился. Просто это было частью большого плана. Дело в том, что после двенадцати человек волен бросить школу, и я прекрасно знал, что дядя Альфред наверняка об этом подумал. Собственно, можно учиться и дальше, в Старшей школе, но только если за тебя заплатят. А если нет – иди ищи работу. Все мои друзья собирались в Старшую школу, в основном – в Соборную, где раньше училась Антея, а самые лучшие друзья – в Стольскую гимназию. Мне она казалась очень похожей на школу, описанную в книгах про Питера Дженкинса. Стоила она подороже других, но место, судя по всему, было отличное, а самое главное – там обучали волшебству. Я же твердо решил, что выучусь волшебству, как и мои друзья. Причем выучиться мне хотелось поскорее. А как же иначе, если живешь в доме, где минимум раз в неделю лестница заполняется непонятными запахами и странным жужжанием повседневных заклинаний, – это дядя Альфред берется за дело. А еще Дейзи Болджер сказала мне, что дядя Альфред и сам учился в Стольской гимназии. Я так никогда и не узнал, где эта девица выведывала подобные вещи.
Зная дядю Альфреда, я подозревал, что он попытается просто засадить меня дома. Возможно, даже уволит Дейзи и заставит меня вкалывать в магазине. А потому план мой был таков: в конце последней школьной четверти я пригрожу бросить готовку, а в качестве вознаграждения потребую оплатить мою учебу в Стольской гимназии. Не сработает – скажу, что уйду из дому и найду себе работу на равнине, а потом добавлю, что, если он отдаст меня в Соборную школу, я, так и быть, останусь.
План этот я составил, сидя в своей комнате и таращась на Столлери, мерцающий среди гор. Глядя на Столлери, я всегда начинал мечтать о странных, удивительных вещах, которых пока в моей жизни не было. А еще я думал, что Антея, видимо, вот так же сидела в своей комнате и так же строила планы, – вот только из ее бывшей комнаты Столлери не видно. Мама, кстати, с тех пор устроила там склад старых рукописей.
Надо сказать, что о Столлери тогда писали все газеты. Старый граф Рудольф внезапно скончался. Посетители в нашем магазине шушукались, что на самом-то деле он был еще довольно молод, да ведь только болезни на возраст не смотрят, верно?
– Его свели в могилу до срока, – объяснила мне миссис Потс. – Помяни мое слово. А новому графу, говорят, всего-то двадцать один. А сестре его и того меньше. Придется им поскорее обзавестись семьями, чтобы продолжить свой род. Она наверняка их заставит.
Дейзи была сама не своя до всяких свадеб. Она стала повсюду разыскивать какой-нибудь журнал с портретами нового графа Роберта и его сестры леди Фелиции. Но нашла только газету с объявлением о помолвке графа Роберта и леди Мэри Огворт.
– Всего-то несколько строк, – возмутилась она. – И вообще никаких фотографий.
– И не найдет Дейзи никаких фотографий, – сказала мне миссис Потс. – Уж эти в Столлери не любят шумихи. И прекрасно знают, как держать газетчиков на расстоянии. Я слышала, что их земли обнесены электрическим забором, а изнутри вдоль него бегают свирепые псы. Очень она не любит, чтобы кто-то совал к ней нос.
– Кто это – она? – спросил я.
Миссис Потс ответила не сразу; она стояла на коленях на лестнице, ко мне спиной.
– Мастику передай, – скомандовала она. – Спасибо. Она, – продолжала миссис Потс, медленно втирая мастику, причем казалось, что ей это страшно нравится, – это старая графиня. Избавилась от мужа – затравила и затеребила его до смерти, так люди говорят, – а теперь не хочет, чтобы кто-то видел, как она обрабатывает нового графа. Люди говорят, что он и сейчас-то уже у нее под каблуком, бедняжка, а дальше будет только хуже. Она хочет прибрать к рукам всю власть и все деньги. Выдаст теперь его за девицу, которую сама же и выбрала, а потом будет помыкать ими обоими.
– Ну и жуть, – сказал я, надеясь на продолжение рассказа.
– Вот именно, – подтвердила миссис Потс. – Она, кстати, раньше была актрисой. Соблазнила старого графа, вскидывая ножки в кордебалете, – так люди говорят. И еще…
Увы, тут сверху буквально скатился дядя Альфред и опрокинул ведро с водой, отчего у миссис Потс немедленно разыгрались нервы. Подбить ее на новые сплетни о Столлери мне так и не удалось. Я подумал: опять Рок чинит мне препятствия. Впрочем, кое-что еще я вытянул из самого дяди Альфреда.
Лицо у него так и перекосилось от тревоги, и он сказал:
– Слышал, что там творится в Столлери? А дальше будет только хуже. Имен называть не стану, но кое-кто хочет совсем все прибрать к рукам. Боюсь, нас ждут новые перемены, Кон.
Дядя так разволновался, что обзвонил членов своего кружка волшебников, и они устроили экстренное заседание во вторник – дело неслыханное. После этого они стали встречаться и по вторникам, и по средам, поэтому мне приходилось каждую неделю затаскивать наверх двойную порцию пыльных бутылок с портвейном.
Недели эти так себе и тянулись, пока наконец не настал тот зловещий день, когда директриса выдала всем ученикам класса формуляры выпускников.
– Отнесете домой, родителям или опекунам, – пояснила она. – Скажете, что если они не планируют вашего дальнейшего обучения, пусть поставят подпись в графе «А». Если хотят, чтобы вы обучались в Старшей школе, пусть поставят подпись в графе «Б». Подписать формуляр они должны сегодня же. И чтобы завтра все принесли подписанные бумаги обратно.
Я отнес формуляр домой, настроившись на коварные происки и отчаянную борьбу. В дом я проник через задний двор и отправился прямо наверх, к маме. План мой состоял в том, чтобы заставить ее поставить подпись в графе «Б» еще до того, как дядя Альфред вообще узнает о существовании формуляра.
– Что это? – спросила мама рассеянно, когда я положил желтый лист бумаги перед пишущей машинкой.
– Формуляр выпускника, – объяснил я. – Если ты хочешь, чтобы я учился дальше, поставь подпись в графе «Б».
Она рассеянно откинула назад волосы:
– Но я не могу, Конрад, тебе ведь уже нашли работу. И надо же где – в Столлери. Должна сказать, что очень в тебе разочарована.
Я почувствовал, что из-под ног у меня, будто ковер, вытягивают весь мир.
– Столлери! – произнес я.
– Ну, ты ведь вроде именно об этом просил дядю, – произнесла мама.
А потом взяла формуляр и подписалась в графе «А» своим именем по мужу: «Ф. Тесдиник».
– Вот, Конрад, – сказала она. – А теперь я умываю руки.
 
Глава третья