Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала

Дети мои, ответила мать всех крокодилов, когда начнется пожар, сухая трава может поджечь и мокрую траву. Уйдем отсюда подальше!
Но молодые крокодилы не захотели последовать за матерью.
* * *
Со всей своей армией переправился Йели через реку на правый берег и вступил на земли Ганы. Он уже догадался о замысле врагов: заманить его как можно дальше от реки!
Вначале мавры дошли до самой реки, вызывая уало на бой. А затем побежали вспять, заманивая уало далеко на север, в пески пустыни. Там чернокожие уало будут вдали от своей реки, там они не смогут напиться перед боем, не смогут окунуться в ее волны, которые возвращают им силы и делают их непобедимыми.
Но Йели не бросился сразу вслед за воинами Трарзы. Сначала он повелел своим воинам наполнить речной водой все бурдюки и навьючить их на ослов и верблюдов. И запретил прикасаться к этим бурдюкам, пока он не отдаст приказ.
Семь дней армия уало преследовала армию мавров. И наконец Брахим Салум остановил своих воинов. Он решил, что уало ушли достаточно далеко от реки и уже измучены жаждой. И сражение началось.
Страшный бой длился семь дней и семь ночей. Каждый уало выбрал себе противника среди мавров, и каждому мавру пришлось биться со своим чернокожим противником. Но Йели один должен был сражаться против Брахима Салума и его пятерых братьев.
В первый день он убил самого эмира. Еще пять дней подряд он повергал по одному из его братьев. На седьмой день сражения армия Трарзы обратилась в бегство. И тогда Йели подобрал на поле боя тяжко раненного младшего сына Брахима Салума.
У наследника эмира мавританского была глубокая рана в правом боку. Йели увез его с собой в свою столицу.
Были призваны все марабуты, знахари и лекари, чтобы исцелить юного принца. Но их старания оказались тщетными: раненому с каждым днем становилось все хуже.
И, наконец, пришла старая, очень старая женщина. И она нашла нужное средство.
Каждый день, сказала она, каждый день по три раза нужно прикладывать к ране снадобье из растертого свежего мозга молодого крокодила.
Не зря говорила мудрая Диассига: Когда начнется пожар, сухая трава может поджечь и мокрую траву!
 Как М'Бам-Ал спор проиграл 
 
М'Бам-Ал, кабан-бородавочник, никогда не здоровался с хамелеоном Какатаром.
Прежде всего потому, что не в его обычае было приветствовать всех встречных. А вернее, он ни с кем не здоровался, ибо из всех многочисленных сосцов своей матери он не высосал и капли вежливости.
К тому же М'Бам-Алу безразлично было, что там наверху, грозовые тучи или ясное небо, и он никогда но поднимал свое бородавчатое рыло выше кустов, сквозь которые ломился напролом. Ему хватало переспелых плодов, упавших на землю, и не было дела до тех, что еще висят на ветвях, а потому он не поднимал своих маленьких глазок выше подножий деревьев, где кора была такой же грубой и корявой, как его собственная шкура.
Вот почему М'Бам-Ал и не заметил Какатара, который висел на ветке баобаба, уцепившись за нее всеми своими четырьмя ленивыми и осторожными лапами.
Пришлось Какатару-хамелеону первым заговорить с прибежавшим в тень баобаба гостем. Да это и понятно: ведь Какатар был куда моложе бородавочника М'Бам-Ала!
Джан н'га ам Маси М'Бам-Ал? (В мире ли ты с собой дедушка, М'Бам-Ал?)
М'Бам-Ал услышал его голос. Он поднял сморщенное рыло с двумя загнутыми желтыми клыками, но его маленькие глазки не могли различить Какатара-хамелеона, чья кожа с утра уже стала такого же цвета, как листья баобаба.
Поэтому М'Бам-Ал так и не ответил на приветствие невидимого существа.
Это я, Какатар, говорю с тобою, наконец сказал хамелеон.
Какатар? презрительно фыркнул М'Бам-Ал, моргая маленькими глазками. Ну конечно! Это ты со своей изменчивой шкурой, что подлаживается под любой цвет, лишь бы всем угодить! Ха-ха!
Конечно, конечно! ответил Какатар-хамелеон. А тебе завидно? Ты бы тоже хотел, наверное, иметь изменчивую шкуру, чтобы прятаться от твоих бесчисленных врагов. Но у тебя, бедняги, только грубая шкура, которая никому не нужна: ни шорник Вуде не возьмет ее на амулеты, ни Серинь[7] марабут на коврик для молитвы.
Каждый носит ту одежду, которая ему больше годится. Если бы тебе пришлось бегать днем и ночью по лесу, по холмам и болотам, у тебя бы не осталось и клочка твоего бубу, слишком уж оно тонко и непрочно! Для того, чтобы бегать, как я, нужна толстая шкура. Ведь я мчусь сквозь заросли как ветер!
Что ты сказал? Ты, М'Бам-Ал, бородавочник, мчишься как ветер? Хорошо, что ветер не слышит твоего бахвальства. Иначе бы от обиды он уже разбросал нас, как сухие листья! Ты бегаешь быстро? Да ты, видно, сам не знаешь, что говоришь! Медленную трусцу ты называешь бегом? Даже я наверняка бегаю быстрее тебя.
Ты, Какатар? взъярился М'Бам-Ал, бородавочник. Не пробуй даже тягаться со мной!
А почему бы не потягаться? дерзко ответил Какатар.
Почему бы? Почему бы? Да потому бы! Потому бы! Потому
Но тут его злобное ворчанье прервал жабенок М'Ботт. Выскочил он из лужи на поляну и спросил насмешливо:
Что с тобой, дедушка М'Бам-Ал? Ты уже от старости споришь сам с собой?
Нет, я не спорю сам с собой! сердито ответил М'Бам-Ал, бородавочник. Я злюсь на этот наглый колобок из лало[8], на этого нахального Какатара. Он, видишь ли, уверяет, будто бегает быстрее меня Полюбуйся на него!
И М'Бам-Ал дернул вверх своим рылом с раздутыми ноздрями, указывая туда, где он различил наконец Какатара среди листвы баобаба.
М'Ботт-жабенок тоже поднял свою толстую голову и сразу заметил Какатара.
Здравствуй, братец, ты в мире с самим собой? приветствовал его Какатар.
Джам рек! Конечно, в мире, братец, ответил М'Ботт и тут же спросил: Что у вас случилось? Почему наш почтенный друг М'Бам-Ал сегодня ворчливее, чем обычно?
Я с ним поспорил, что бегаю быстрей него. Будь нашим судьей, если ты не очень торопишься!
Когда М'Ботт-жабенок услышал такое, он проглотил всю свою слюну, так что шея его вздулась и опала. Но больше ничем своего удивления он не выдал.
М'Ботт и Какатар с детства знали друг друга. Уже родители их родителей были знакомы, и оба рода не теряли дружбы. А сдружили их общие несчастья. Предков М'Ботта и Какатара столько раз обманывали предки Голо-обезьяны и Ямбе-пчелы, что казалось, не хватит жизни ни их самих, ни их потомков, чтобы отплатить за обиды.
М'Ботт закатил глаза, потом глянул на Какатара. Какатар закрыл один глаз и подмигнул другим. М'Ботт прикрыл оба глаза толстыми веками и кивнул. Они сразу поняли друг друга, как случалось почти всегда.
А М'Бам-Ал, бородавочник, ярился все пуще.
Ты видишь, М'Ботт, какой это нахал и наглец? хрюкал он. Предложить мне такой бессмысленный спор? Каково?
Я думаю, мой братец Какатар и в самом деле не прав. Спорить тебе с ним и впрямь бессмысленно, даже глупо. Потому что ты сам окажешься в дураках! Разве ты не знаешь, М'Бам-Ал, как проворны хамелеоны? Неужели ты надеешься перегнать его? Да это же просто смешно!
А вот мы сейчас посмотрим! злобно фыркнул М'Бам-Ал. Ты, М'Ботт, подай знак, а мы побежим!
Хорошо, согласился Какатар. Только встань прямо под этой веткой, где я сижу. А то еще скажешь потом, будто я начал бег впереди тебя!
М'Ботт-жабенок вскарабкался на высокий термитник и сказал:
Бежать будете до вон того тамаринда на берегу речной заводи. Приготовились? Бегите!
М'Бам-Ал, бородавочник, устремился вперед, словно Фетт-стрела, убегающая от отца своего, лука Калы. Но в тот же миг Какатар отпустил ветку баобаба, легко прыгнул на спину кабана и вцепился в жесткую щетину разъяренного соперника.
Как буря мчался М'Бам-Ал, опустив низко рыло, сквозь кусты и густую траву. Только песок и листья, ветки и сучья, камни и комья глины летели из-под его копыт. А легкий его всадник только сильнее прижимался к спине бородавочника, чтобы его не сшибло ветками и не захлестнуло лианами.