Дети воды
А потом ему ничего не снилось.
Старушка же, покончив с уроками, пошла взглянуть на Тома, но его там уже не было.
Тогда она вернулась в дом, думая обиженно, что Том ее обманул и все выдумал.
Но на следующий день она стала думать иначе. Дело в том, что, когда погоня закончилась, сэр Джон и остальные вернулись в особняк, и вид у них был глупейший.
А когда сэр Джои расспросил няню о случившемся, вид у всех стал еще глупее. Когда же сэр Джон выслушал Элли, ему стало совсем не по себе. Она видела, как в комнате ее стоял маленький грязный трубочист и горько плакал, вот и все. Конечно, проснувшись и увидев его, она очень испугалась и закричала. Ну и что? Мальчик ничего не тронул, и по следам, оставшимся от его грязных ног, было видно, что он даже не сошел с каминного коврика, пока няня не накинулась на него, тогда он двумя прыжками достиг окна и скрылся.
Сэр Джон отпустил Граймса и пообещал дать ему пять шиллингов, если Граймс приведет к нему мальчика, и тот подтвердит рассказ Элли. И не надо его бить. И сэр Джон, и Граймс считали, что Том вернулся домой.
Том не пришел и вечером, так что наутро Граймс пошел в полицию заявить об исчезновении мальчика. Но никто ничего не слышал про Тома, и со вчерашнего дня в городе его не видели. Никому и в голову не приходило, что он мог одолеть десять миль пешком по такой жаре, пройти холмы, болота и пустоши и спуститься в Вендейл по отвесным скалам.
Так что на следующий день мистер Граймс явился в Хартховер с кислым лицом. Но сэра Джона не было дома, он уехал по делам. Что ж, мистер Граймс просидел в людской весь день, попивая крепкий эль. И он забыл все свои печали задолго до того, как сэр Джон вернулся домой.
Добрый сэр Джон плохо спал минувшей ночью, и наутро он сказал жене:
— Милая моя, не иначе, как мальчик со страху помчался в пустошь и заблудился. Бедняга, он на моей совести, но я знаю, что делать.
И он поднялся в пять утра, принял ванну, надел охотничью куртку и гетры, пошел в конюшню, старый краснолицый джентльмен с твердой, как доска, рукой, с широкой, как у быка, спиной. Он оседлал охотничьего коня, взял с собой и привратника, и егеря, и младшего привратника, и младшего смотрителя, и еще ищейку на длинном поводке — огромного пса, ростом с теленка, цвета серого гравия на дорожке, с черными бархатными ушами и носом, и с глоткой, как у колокола. Пес довел их до того места, где Том забегал в лес, взвыл, сообщив им все, что знал.
Потом они добрались до того места, где Том влетел лбом в стену, и перебрались через нее. И так они двигались и двигались друг за другом, ведь сэр Джон специально отправился в путь так рано, пока жаркое солнце не высушило все следы, все запахи.
И наконец они добрались до вершины последнего утеса, и пес остановился, поднял к ним морду и пролаял на собачьем языке:
— Говорю вам, он тут и спустился!
Они не могли поверить тому, что маленький мальчик пешком преодолел такое расстояние. А когда они посмотрели на крутой утес, они решили, что он не мог тут спуститься. Но коли пес уверен в этом, так тому и быть.
— Да простит нас Господь! — сказал сэр Джон. — Если мы и найдем его, то вон там, внизу, разбившимся о камни. — Он шлепнул себя по ноге рукой в охотничьей перчатке и спросил:
— Ну, кто из вас спустится по этому утесу? Эх, скинуть бы мне лет двадцать! Двадцать фунтов тому, кто спустится туда и сообщит мне, что с парнишкой!
А вместе с ними был тот самый маленький грум, который приезжал в город, чтобы передать Граймсу заказ сэра Джона. И он сказал:
— Могу и бесплатно, парень-то был что надо, и для трубочиста очень вежливый.
И вот он пустился в путь, маленький грум, щеголеватый на вершине утеса и очень потрепанный у его подножия. Он порвал и гетры, и бриджи, и куртку, и у него лопнули подтяжки и башмаки, он потерял шляпу, хуже того, он потерял булавку от галстука, а ведь она была из чистого золота, он выиграл ее на соревнованиях в Мэлтоне, и на булавке была изображена голова лошади, совсем как живая, хотя и очень маленькая, и вот он ее лишился. Но Тома он по пути не увидел.
А в это время сэр Джон и его спутники объезжали скалы и пустошь, чтобы попасть в Вендейл кружным путем.
Так они все и добрались до домика старушки, и все дети, прилежно учившие с ней уроки, высыпали наружу, и сама она вышла навстречу всадникам. Увидев сэра Джона, она низко-низко присела, ведь она арендовала у него клочок земли.
— Ну, как дела, милая? — спросил сэр Джон.
— Будь здоров, Хартховер, — отвечала она, всегда называя его только так, как было принято в северных краях. — Добро пожаловать в Вендейл! Неужели ты охотишься на лис, сейчас ведь не сезон?
— Я вышел на охоту за странной дичью, — отвечал он.
— Отчего ж ты так печален?
— Я ищу маленького трубочиста, вчера оy бежал из моего дома.
— Ох, Хартховер, ты всегда был милостив, ты не накажешь его, если я тебе расскажу, что тут было?
— Нет, милая, нет. Боюсь, мы напугали его до смерти и гнались за ним полдня, и все по ошибке, а теперь вот пес привел нас сюда по его следам…
И тут старушка расплакалась:
— Значит, он рассказал мне правду, ах, бедняга! Нужно верить людям, — и тут она рассказала сэру Джону все, что вчера произошло.
— Давайте сюда пса, — велел сэр Джон.
И пес взял след от сарайчика и повел их к ручью, и дальше, туда, где ручей впадает в чистую широкую реку, и они все увидели на берегу одежонку Тома. И они решили, что мальчик утонул.
А что же Том?
Ага, теперь-то и начинается самое интересное.
Проснувшись, а он, конечно же, проснулся, так вот, проснувшись, Том обнаружил, что плавает в большом ручье, и что он стал совсем крошечным, меньше четырех дюймов [3] длиной. Если быть совсем точным, в нем было 3,87902 дюйма росту.
Словом, феи превратили его в дитя воды.
Ты что, никогда не слышал про детей воды?
Как бы то ни было, Том стал одним из них. Стало быть, и сэр Джон, и привратник, и смотритель, и младший привратник, и младший смотритель, и мальчик-грум ошибались. И сэр Джон очень расстроился. Они же не знали, что Том жив, и не просто жив, а весел, чист и здоров — по крайней мере телом.
Фен отмыли его в быстром течении, пока он спал, и все, что в нем было от природы чистого, выплыло наружу. Совсем как бабочка, вылетающая из кокона, который свивает гусеница.
Однако добрый сэр Джон решил, что Том утонул, и винил во всем самого себя. И все, кто был там, видя, что сэр Джон заплакал, тоже вытирали слезы. Не оплакивал Тома лишь Граймс, сэр Джон выдал ему десять фунтов, и Граймс пил-гулял целую неделю. Сэр Джон попытался узнать что-либо про отца и мать Тома, но узнал лишь, что мать умерла, а отец Тома на каторге.
Что до девочки Элли, она целую неделю не играла в куклы и в конце концов сделала маленький надгробный камень и поставила его в Вендейле, там, где спят все минувшие поколения поселян. И часто старушка рассказывала своим ученикам про маленького трубочиста и пела им старинную песенку, сидя за прялкой и занимаясь шитьем, она шила себе то, что сама называла «свадебным платьем». Дети мало что понимали в песне, но она им очень нравилась, и они часто напевали вслед за старушкой:
Когда природа вся в цвету,Все молодо вокруг,Гусь — словно лебедь на лету,И каждый встречный — друг,Седлай скорее скакунаИ отправляйся в путь.Кровь молодая течь должна,Как должен ветер дуть.Когда природа отцвела,Ветшает все вокруг,Когда забава не мила,Все валится из рук, —Вернись, найди меж дряхлых лицЛицо, что ты любил,Когда звенело пенье птиц,Когда ты молод был [4].
3
Дюйм (гол. duim) — 2,54 сантиметра.
4
Стихи в переводе Нины Коптюг.