Ключ разумения
Алекс один остался у дуба, он снял с ветки принцессину корону, гладил её, подносил к близоруким глазам, к губам, вдыхал неземной аромат и вспоминал отчего-то, будто сквозь сон видел, как восточный красавец превратился в сморщенного старикашку. Подкатился король, поинтересовался, почему будущий почти муж один не ищет свою почти жену и не хочет ли он за такое нечувствие получить топориком по шейке.
Король, естественно, был тоже не в себе, как, впрочем, и «почти муж». Алекс не придав значения тому, что сказал Эдвард Свирепый, поделился с ним догадкой, что Чалтык – колдун, и что и слон, и Кэт, и сам Чалтык здесь, в этом дубе. Король, как человек бывалый, и сам зять ведьмы, отнёсся к этому серьёзно, стал пробовать дуб на зуб, нюхать жёлуди и шлёпать по коре руками, и сказал, что это точно дерево, а корона могла и зацепиться, когда слон пробегал мимо.
Тут прискакал поисковый отряд безо всяких результатов, опять заговорили про дуб, что его тут сроду не было, и откуда ж он взялся, и король велел принести пилу. Двое здоровенных рыцарей взялись за двуручную огромную пилу с деревянными зубьями и едва проехались туда-сюда, как король закричал:
– Прекратите! Вы режете мою дочь, я слышал, как она вскрикнула от боли! – он зарыдал, старый мужественный рыцарь, и, выхватив из рук Алекса корону, побежал в дом на смешных кривых ножках, но это было совсем не смешно.
До вечера никто из женихов домой не уехал. Они дежурили у дуба, вместе со специальной стражей и с просто любопытствующими. Вечером король собрал их в зале и просил его простить за то, «не знаю, за что – за то, что дочку проворонил», голос его изменился, может быть, он рыдал, но свирепая маска это тщательно скрывала.
– Все свободны, ищите жён в других землях… – и он покатился на выход.
– Ваше величество, – вдруг остановил его толстый Гога. – Куда ж нам ехать на ночь глядя, позвольте остаться до утра.
– А, да-да, конечно, я не подумал…
– Но мы не просто так останемся, – продолжил Гога. – Мы продежурим у дуба всю ночь, а если надо, и не одну. Ведь если был слон, а дуба не было, а потом появился дуб, но исчез слон, то любому дураку ясно, что произошло. Но – рано, или чуть попозже – дуб опять превратится в слона, не крал же колдун Чалтык прекрасную Кэт только для того, чтоб до конца времён простоять с ней дубом, это ж каким… дубом надо быть! – кто-то нервно хихикнул, нет, не случайно жердяй Гога чуть не выиграл тур по уму.
– Правильно! – согласился король, – будем сторожить. Да что там, я сам проведу у дерева всю ночь, глаз не сомкну. – И стал трясти Гоге руку. – Спасите мне дочь, дорогой барон, и я клянусь: она будет ваша и вы станете королём! Также и к другим относится! – строго и громко добавил он. Он был немного не в своей тарелке, он так любил Кэт!
Чтоб не тянуть кота за хвост и закончить главу, скажу, что ночью действительно с дубом кое-что приключилось. Просто при всём честном народе, а народу было много – но почти все подрёмывали, включая и папу-короля, – видно, колдун специально навёл сон; так, вот ближе к утру дерево стало шататься, потом выдралось из земли, взмыло в воздух, и, осыпая степной чернозём с корней, спокойно полетело в сторону розовеющих облаков, навстречу восходящему солнцу, то есть прямо на восток!
Глава четвёртая
В замке «Восточного принца»
Восточный принц Чалтык на самом деле жил на юге, в стране Шалям-валям-хэм, и был не принцем, а очень древним, злым и могущественным колдуном. Облик, в котором он предстал пред всеми в поместье Смешного короля, был не главным его обликом. На самом деле это был сгорбленный раскосый старикашка с большой плешью и жидкой ржавой бородёнкой.
Когда он превратил слона в дерево, они с Кэт повисли над ним в виде двух неподвижных облачков: одно было светлое, другое потемнее, так что один наблюдательный рыцарь обратил внимание другого, что дует ветерок, а летунки – так он называл облака – почему-то стоят на месте, будто привязанные к дубу, и притом из тёмного почему то не капает дождик. Вот какие бывают наблюдательные простые люди – барон Гога со своим хвалёным умом отдыхает!
Уже забрезжил рассвет, когда произошло небольшое землетрясение: это дуб затрясся, выдирая корни из земли. Стража, женихи и вскочивший с постеленного на земле ложа король пытались вцепиться в пляшущее дерево. Причём у короля со сна покривилась маска и на время приоткрыла его настоящее лицо. Хорошо, что ещё было темновато, однако стоявший рядом рыцарь увидел, но вместо того, чтоб расхохотаться, потерял дар речи и замолчал навсегда!
А дуб отделился от земли, стряхивая орущих от страха смешкоролевцев и женихов, и прихватив застрявшие в ветвях облачко и тучку, бесшумно и быстро полетел в сторону юга, а не востока, как говорили не запомнившие в панике, куда он полетел, но находящиеся в предубеждении, что раз Чалтык принц восточный, то дуб и должен лететь на восток.
Над южными горами дуб приостановился, повернулся корнями вниз и стал медленно погружаться в белую молочную пелену, вместе с облачками, разумеется. Если б то облако, в которое превратилась бедная принцесса, могло видеть и кричать, оно закричало бы, увидев за пеленой страшную бездонную пропасть. Замок Чалтыка висел посерёдке неё, в воздухе, ни на что не опираясь и ни за что не держась. Неудивительно, что никто никогда не видел его, поскольку альпинистов и пропастелазов в те давние времена ещё не было.
…И вот в этом-то висящем посерёдке пропасти замке прожила наша Кэтрин три долгих года! И все эти годы надеялся сгорбленный старикашка, что полюбит она его и станет ему женой! Сто молодых девушек жило в его замке – он их всех создал из воздуха и в любую минуту мог опять растворить в нём. Они были воздушны и прекрасны, но совершенно ему не нужны, а нужна ему была только Кэт. А она смотрела на девушек, и недоумевала, почему Чалтык хочет жениться именно на ней, ведь она по сравнению с этими красотками просто неуклюжее дитя! «По горячей любви!» – уверял её колдун, всегда, впрочем, появляясь перед ней исключительно в облике принца Чалтыка, то есть молодым и симпатичным, чтоб «не пугать деточку». «Но когда любят, разве томят в плену, хотя и в плену со всеми удобствами?» – недоумевала юная принцесса.
И вдруг всё объяснилось. Дело в том, что однажды ночью к Кэт явилась её покойная бабушка, которую все называли ведьмой, а Кэт считала феей, ну и я её так буду называть. Это произошло в роскошных покоях, отведённых Чалтыком для принцессы. Ночью у её дверей, как всегда, подсматривал в скрытую щель и подслушивал его слуга – двойник Тылчек. И вот Тылчек послал из своей головы в голову Чалтыка сигнал – они часто так общались, ведь телефонов тогда не было даже у могущественных колдунов. И Чалтык мгновенно материализовался из воздуха, забросив все дела и со стороны совершенно было не отличить, кто из них кто: братья-близнецы, восточные молодые принцы, и всё тут!
– Чал, – сказал Тылчек, он так называл Чалтыка, а тот его называл Тыч. – Чал, – сказал Тылчек, – смотри, у неё кто-то есть. – И Тылчек приставил к потайной щели чудесное увеличительное стекло, благодаря ему было не только лучше видно, но и лучше слышно. Сам Тылчек повернулся к стеклу затылком. Чалтык не любил, когда при нём кто-то другой любовался на полуодетую принцессу. Без него, пожалуйста, тут уж он ничего поделать не мог. Но на самом деле Тылчек всё видел, поскольку приделал себе к затылку третий глаз, чтоб отличаться от Чалтыка: отчасти по гордости, отчасти, чтоб не перепутать самого себя с двойником Хозяином.
И вот что увидели два принца, (а на самом деле два противных старикашки). В спальне появилась одетая в голубое платье с длинным шлейфом фигура. За шлейф держался ангелочек небольшого роста с крылышками. Фигура откинула с лица вуаль, и Чалтык увидел, что это пожилых лет весьма красивая и похожая на Кэт женщина. Её лицо, вся фигура и ангелочек были озарены нездешним светом, струящимся у них изнутри.
– Бабушка, это ты? – воскликнула подбегая к ней Кэт. – Как давно ты не приходила! А я, видишь, ещё в тюрьме, – она развела руками и всхлипнула.