Румп: Настоящая история о Румпельштильцхене (ЛП)

- Вы имеете в виду, что она думала, что могла управлять магией?
Батильда закивала в знак согласия.
- Однажды Анна сказала одному богатому торговцу, что могла превратить любую ненужную вещь во что-нибудь прекрасное и ценное. И он поймал её на слове. У него была связка соломы в телеге, и он сказал, что поверить в её мастерство только, если она сможет превратить солому в золото. Он пообещал ей хорошую цену, если она сможет это сделать.
- Я предупреждала эту глупышку, - сказала Хэйдел, - но её одолели гордыня и алчность.
- Само собой это было опасно, - продолжала Батильда.
- Но она не могла знать насколько это опасно, - сказала Ида, - она не виновата. Торговец тоже был жадный!
- Когда она мне рассказала о сделке, я искренне надеялась, что у неё ничего не выйдет, - сказала Батильда. - Одно дело бархат, лен и шелка, но золото? Я не думала, что это возможно, во всяком случае, очень на это надеялась, но к моему ужасу, Анна преуспела и в том, о чем я подумать никогда не могла. Она спряла золото из соломы в идеальные сверкающие золотые мотки, даже чище королевского золота. Но даже её мастерство не справилось с тем количеством волшебства, которое для этого понадобилось.
Все три сестры опустили глаза в безмолвном горе.
- А тот торговец предложил ей честную сделку? - спросил я.
Хэйдел фыркнула будто лошадь:
- Ха, честную! Этот человек жестоко обманул её! Когда он вернулся и потребовал то, что она сделала из соломы, то поначалу обрадовался, более того Анна не могла потребовать достойной оплаты за свой труд. Вот, что происходит, когда жадность волшебства охватывает тебя. Ты теряешь контроль! Торговец отдал ей мешок зерна за кучу золота, уверяя её, что это и было честно, ведь без его соломы у неё ничего бы не вышло.
Я вздрогнул, вспомнив, как я первый раз менялся с мельником, как у меня язык не поворачивался что-то сказать, и я машинально принял всё, что он дал мне взамен. В тот момент я не понимал, что на меня нашло.
- Я помню тот день, - сказала Ида, - я была маленькая, но я помню, как она чуть в обморок не упала, держа в руках тот мешок с зерном. Её лицо! Она выглядела так, будто саму смерть увидела!
- Думаешь, она на этом остановилась? - сказала Хэйдел. - Нет, она будто стремилась стать самой алчной девчонкой в мире!
- Хэйдел, нельзя так говорить о нашей сестре. Она только хотела исправить ошибку, - сказала Ида.
- Да, но не вышло, не так ли?
Я почувствовал себя так, словно все мои проблемы были разложены перед моим носом, и что я надеялся получить решение:
- Что же произошло?
Глаза Батильды заблестели от слез. Она теребила в руках шитье, поднося его ближе к лицу, словно работа поможет ей справиться с нахлынувшими эмоциями.
- Она не верила, что из-за волшебства потеряла контроль. Она твердила, что это всё потому, что торговец дал ей солому. В следующий раз она спряла ещё больше золота из собственной соломы, надеясь, что в этот раз сможет честно сторговаться, но не смогла. Она отнесла золото на рынок и продала его за гроши. Люди всегда начинают торг со смешной суммы, а у Анны не было сил отказаться или предложить свою цену. Ей приходилось принимать то, что ей предлагали, и они получали золото.
Мне было знакомо это чувство. Сначала я его не замечал, но в случае с Опаль, я вспомнил свою беспомощность, как я не мог предложить свою цену или же отказаться принять то, что казалось мне отвратительным.
- Затем вернулся торговец, - заворчала Хэйдел.
- Да, это самая худшая часть истории, - сказала Батильда.
- Он вернулся с целой телегой соломы для Анны, - сказала Ида, - я запомнила это, и я знала, чего он хотел. Я знала!
Торговец был очень похож на мельника.
- Анна отказалась, - сказала Батильда, - но торговец сказал, что как раз направляется в Королевство, и что, наверняка, Король Гербертус, который правил в то время, заинтересуется даром Анны. Эта была ужасная угроза. Анна была очень независимой и знала, что король захочет использовать её дар в своих целях. Итак, она ещё раз спряла торговцу золото, а в качестве оплаты он дал ей новое веретено, чтобы она могла ещё прясть для него.
- Румпель, - сказала Хэйдел, - она была заперта в румпеле.
Её голос был таким мягким, я почти не расслышал её.
- Что? Где она была заперта?
- Румпель, так мы называем нашу работу. Означает, что мы погружены или застряли в магии. Мы заворачиваем нашу работу в магию, а твоя мать себя в неё завернула, да так крепко, аж до смерти.
- Хэйдел, что за глупости! - сказала Ида. - Нельзя человека обернуть магией! И ещё я уверена, что Анна никогда больше не пряла после ухода. Скорее всего, она умерла при родах.
- Она умерла сразу после того как я родился, - сказал я.
- Вот видите!
- Ну, если тебе от этого легче, Ида, то продолжай так думать. Но я считаю, что как только потеряешь баланс между магией и мастерством, румпель тебя хватает и начинает крутить очень быстро, он держит тебя настолько крепко, что вырваться невозможно. Он душит тебя. Она так и не освободилась от него и неважно, от чего она умерла. Румпель никогда не отпускает. Хэйдел смотрела на меня искоса до тех пор, пока по всему моему телу не побежал холодок, пробирающий до костей.
- А что произошло дальше? - спросил я.
- Она знала, что торговец никогда не оставит её в покое, - ответила Батильда, - и в тот же день она убежала, никому не сказала куда и ничего с собой не взяла, кроме веретена, которое ей дал торговец.
- Я умоляла её не уходить, - сказала Ида, вытирая слезы с лица, - я бежала вниз по дороге, рыдая ей вслед. Я ждала её целыми днями на улице. О, как же мне хочется обмотать свои нити вокруг толстой жадной шеи торговца! - добавила она, покрутив нитки в руках.
- Последнее, что мы о ней слышали, это то, что она вышла замуж за человека издалека и вскоре умерла от болезни. Мы и не знали, что у неё есть сын...
Они продолжали что-то говорить, но их слова до меня не долетали. Румпель. Так вот значит как назвала меня мама? Потому что попалась в ловушку магии и знала, что я тоже в неё попадусь? Да, это имело смысл, но легче мне от этого не стало. Я не почувствовал себя бОльшим человеком, чем был, я не стал выше или умнее, на что я всегда надеялся, наоборот, я почувствовал себя очень маленьким и таким одиноким, как никогда.
- Роберт, пойдем, ты наверно очень устал, - Ида подняла меня и отвела обратно на кухню. - Ну вот, мило и уютно.
В углу возле камина из соломы покрытой двумя одеялами была сооружена кровать для меня.
Ида нахмурилась и прикусила губу:
- Мы с сестрами спим на одной кровати, а другой у нас нет, к сожалению. Я подумала, что здесь тебе будет удобно.
- О, - сказал я, выдавливая улыбку. Мне не хотелось показаться неблагодарным. - Тут прекрасно, солома... она такая... теплая.
Ида пристально на меня посмотрела. Она была такой доброй и радостной, когда я только пришел, а теперь я мог видеть в её глазах беспокойство, такое же, как и у её сестер.
- Спокойной ночи, Роберт, - она вышла, оставляя меня наедине с догорающим камином.
Каждая часть моего тела была истощена, я плюхнулся на соломенную кровать и закрыл глаза. Я слишком устал, чтобы думать. Единственное, что крутилось у меня в голове снова и снова, пока я засыпал, было слово Румпель, Румпель, Румпель...
Сойти с ума
Я проснулся от приглушенных голосов в темноте. Где я находился? Кто это разговаривал? Мне грозила опасность? Моё сердце тяжело билось, и тут я вспомнил, что был у Шерстяных Ведьм, моих тётушек, сестер моей матери. Они же только что мне рассказали о том, как она умерла и о том, почему я был тем, кем был. Они назвали мне моё имя.
Румпель.
Шепот ведьм доносился с противоположного конца комнаты. Я их не видел, но изо всех сил старался услышать, о чем они говорили.
- Что-то он нам не договаривает, - шептала Хэйдел.
- А что, по-твоему, он должен нам сообщить? Анна умерла, когда он был младенцем, он не мог знать о её неприятностях!