У ручья Черешневого леса (сборник)

– Ёж, ты чего хулиганишь? – прикрикнул бобёр и, кряхтя, слез с вожжей. – Нет никого дома, нет.
– Сам вижу, что нет. Оттого и злюсь! – И ёж поведал бобру свою невесёлую историю.
– Твоей беде не знаю чем помочь! – Развёл руками в разные стороны бобёр. – Этих сорванцов сам бы хотел увидеть. Периодика им приходит стопками, а тут ещё и посылка.
– Какая посылка? – оживился ёж.
– Да вот, – и с этими словами бобёр достал с повозки тяжёлый, обтянутый лощёным коленкором чемодан. Чемодан, как и положено, был с массивной эбонитовой ручкой и двумя защёлками – замками. Обклеен он был этикетками с изображением самолёта и малопонятными надписями арабской вязью, с жирными почтовыми штампами. На одной из этикеток, заляпанной коричневым сургучом, строго предписывалось:
«АВИАПЕРЕСЫЛКА: ВАЖНО. СРОЧНО. ЛИЧНО В ЛАПЫ».
– И вот что прикажешь мне делать? – сокрушался бобёр. – Они, значит, укатили на юга, а мне отдувайся перед начальством, пиши бумажки объяснительные, почему ен-ту иностранну бандероль «лично в лапы» вручить не получается.
– А вот не надо кляузничать! – сказал хитрый ёж, почувствовав как затеплилась надежда. – Свезти посылку-то разве долго?
– Вот чудак – ёж! – не то возмутился, не то удивился бобёр. – Ежели на моей кобыле, – он похлопал по крупу мирно жующую травку пони. – Ежели на моей кобыле, то это, поди, день в пути без малого. Так обратно же ещё!
– Вот за что я вас, бобров, люблю и уважаю, так это за честность и принципиальность! – с нескрываемым восторгом лебезил ёжик. – Ну вот ты посуди сам: для начальства ты исполнительный сотрудник, любящий свою работу – помчал на всех парусах искать недобросовестного, да что уж там, недобросовестного, скажем прямо так без купюр – бесстыжего, наглого, чванливого адресата, который оказался столь высокомерен и самолюбив, что даже не соизволил никого поставить в известность о своём отъезде…
– Так это… – начал было бобёр, тыкая пальцем в дощечку, сбитую ежом.
– А-аа, это разве «поставил в известность», – отмахнулся ёжик, незаметно ковыряя лапкой комья земли и засыпая «улику». – Филькина грамота. Но зато, – и ёжик важно вздёрнул пальчик к небу, – командировка по служебной необходимости – ты следишь, бобёр? – вмиг превращается в прекрасную прогулку с корыстной целью…
– С какой такой корыстной целью? – недружелюбно нахмурился бобёр.
– А с такой! – передразнил ёж. – Глотнуть морского воздуха… принять солнечную ванну – что может быть прекрасней, что может быть полезней в твои неюные годы! – завершил ёж своё театрализованное выступление и затих в раздумьях: не перегнул ли он палку с «неюными годами». Оно, конечно, так, но бобёр мог и обидеться. Ёжику всегда немножко не хватало учтивости в общении со старшими.
– Ты прав! – вдруг неожиданно легко согласился бобер, и ёж вздохнул с облегчением. – Я не был на море, наверно, тыщу лет.
– Вот, вот, – поддакнул ёж и довольный собой сделал так: – Пффф!
Лето со вкусом соли на потрескавшихся губах, лето с запахом магнолий и лирана в волосах, лето с морской пеной и пронзительным ветром в голове, оно как скорый поезд мчится из весны в осень, а сейчас замедлило ход, остановилось на крошечной станции, смазанной мгновенным снимком где-то в июле. У пирса чайка провожала водную гряду, и лёгкий бриз гнал по берегу песчинки. Океан – глубокий, бесконечно-далёкий и по-родственному близкий – размеренно дышал и его сила, вся мощь его пронзительно-синих лёгких ощущалась каждой клеточкой сидящих на берегу. Енот и котёнок жили этой картинкой, они жили в ней и были её частью. Сегодня океан принадлежал только им.
Ракушки, найденные в прибрежном серебристом песке и нанизанные на суровую нитку, превратились в ожерелье.
– Это тебе! – сказал енот. – Давай примерим. – Он повязал нитку на шею на двойной узелок.
– По-моему, вышло восхитительно!
– А у меня есть для тебя ещё сюрприз! – вдруг признался енот. – Но я покажу тебе его не раньше заката.
– Интрига, – хихикнул котёнок.
– Интрига! – согласился енот. Он поправил эмалированные вёдра, цветной дружиной выстроившиеся в ряд. Но улов барашков пока что небогат: и половина не было наполнена.
– Ветер крепчает, – заверил котёнок, перехватив беспокойный взгляд енота. – Мы поймаем много барашков, а потом сострижём с них пену и слепим летнего снеговика…
– А барашков отпустим обратно, – обрадовался енот.
Он выловил одного жирного бараша из ведёрка с погнутой дужкой и протянул котёнку – погладить. Как вдруг сквозь звук прибоя послышался посторонний шум. Тяжёло отдуваясь, из последних сил, на берегу показался знакомый нам пони со взмыленной гривой, тянущий непосильную ношу – почтовую повозку с пожилым бобром на вожжах. Колёса зарывались в песок, отчего бедному пони приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы вызволить повозку из очередного песчаного плена. Но стоило тележке выбраться на ровную площадку, как очередная яма глотала колёса и всё начиналось по новой.
От неожиданности котёнок разжал лапы и, почувствовав свободу, барашек мокрыми шлепками поскакал к шипящей, бурлящей родной стихии. В два присеста он оказался в воде и тут же затерялся среди своих сородичей – поди отыщи теперь!
– Так, так, так! – вместо приветствия начал бобёр, обтираясь атласным платком, на котором и места сухого уже не было.
Утомлённая солнцем и долгой дорогой лошадка расценила это по-своему. «Привал» – решила она и попыталась пощипать травку, но уткнулась мордой в горстку песка. Потыкалась, потыкалась да и бросила это бесполезное занятие.
– Забрались на край земли, игнорируете извещения! – разулыбался, почти по-дружелюбному сообщил бобёр, смягчившись от порции морского воздуха.
– Каникулы, – беспечно ответил котёнок.
– Тут не поспоришь, – кряхтя ответил бобёр и присел рядом с друзьями на песочек. – Да только вот посылку вам далековато везти.
– Какую посылку? – насторожился котёнок.
– Вуаля, – сказал енот и сделал картинный жест руками. – Я ждал вас, дядя бобёр, лишь к вечеру.
– Что значит, ждал? – не понял бобёр. – Как ждал?
– Ну вот так. Очень хотелось сделать сюрприз!
– Кому? – не понял бобёр, который решил, что втянут в какую-то авантюру и ему это совсем не понравилось.
– Ой, дядя бобёр, – хихикнул енот. – Давайте же скорее посылку!
– Эх, детишечки… – вздохнул он, но поднялся и послушно принёс чемодан.
– Ох, надо же, – посокрушался бобёр, – пломбу сорвало… наверно, из-за тряски. – Он повертел в руках кусочки сургучовой пломбы, стряхнул с чемодана слой придорожной пыли и протянул увесистую посылку еноту.
– Вот, поручено вручить лично. Получите – распишитесь!
Но не успел енот под удивлёнными взглядами котёнка расписаться в подотчетной квитанции и принять чемодан, как тот зашевелился, закряхтел: всё трое тут же в ужасе отпрянули в стороны.
– Что за контрабанда! – прикрикнул бобёр, который больше боялся, чем возмущался.
– Нет никакой контрабанды, – рассеянно ответил енот и развёл лапами в стороны, мол, сам не понимаю в чём дело.
А тем временем «контрабанда» чихнула, приоткрыла крышку и показала свои колючие иголки наружу.
– Э-ээто-оо что такое? – заголосил бобёр.
– Надо думать, сюрприз, – пояснил котёнок и хихикнул.
– Енот! – взвизгнул бобёр и требовательно забарабанил лапой.
– Я… я… это не я! – испуганно попятился енот. – Это всё… он! – и полосатый ткнул пальчиком в ежа.
– Сдал-таки, – вымученным голосом произнёс ёж, у которого от долгого сидения в чемодане ломало суставы и болела каждая иголочка.
– А я-то думаю, чего это пломба сорвана…
– Ладно, ладно, – сдался ёж на милость победителям. – Признаю свою вину – меру, степень, глубину.
– То-то же, – хмыкнул енот.
– Так значит ты – ёжик, и ты – енот, меня заставили укатить на море ради ваших корыстных целей, – сухо констатировал бобёр.