Синева

— Нужно лететь, иначе случится беда…
— Какая беда? — забренчал Будильник.
— Что с тобой опять стряслось? — забеспокоился Сурок.
— Не со мной, а с одним человеком. С Катей. Я потом всё объясню. По дороге, — принялся рассказывать Тимоша, торопливо вытаскивая из шкафа новый костюм, белую парадную рубашку, коробку с ботинками. — Собирайтесь! Все собирайтесь! Мы должны успеть на концерт!
Иван Карлыч кинулся чистить зубы и примерять галстуки.
Рекс скрылся в своей клетке и так завозился там, что картинки с мотоциклами стали отклеиваться сами собой. Будильник схватил суконку и стал яростно надраивать звонок.
— Скорее! Скорее! — торопил Тимоша.
— О господи, какая спешка, — пыхтел Иван Карлыч, причёсываясь перед зеркалом.
— Во даём! Во даём! — приговаривал Чижик, в бешеном темпе меняя футболки с тиграми на футболки с каратистами и автомобилистами. Наконец он так запутался в цепях и цепочках, что Будильнику пришлось перекусывать их кусачками.
Когда они выкатились из лифта и прибежали на автобусную остановку, на циферблате Будильника было уже без четверти семь.
— Опаздываем! Опаздываем! — притоптывал от нетерпения Тимоша.
Чижик в волнении бегал по троллейбусным проводам.
Редкие машины проносились мимо них, обдавая водяной пылью и мокрым ветром, а ни троллейбуса, ни автобуса всё ещё не было.
И тут Тимоша опять услышал, как тогда, в парке, далёкую грустную мелодию колокольчиков.
— Опаздываем! Опаздываем! — застонал он.
— Мальчик мой! — Иван Карлыч решительно закрыл свой зонтик с гнутой бамбуковой ручкой. — Если от этого зависит судьба человека, тебе нужно лететь!
— Но я разучился! — простонал Тимоша.
— Что значит «разучился»? — сказал Будильник. — Разве можно, например, разучиться плавать или ездить на велосипеде, если ты уже однажды умел это делать?
— Ты попробуй! — закричал Чижик.
— Попробуй, мой мальчик! Ну же, — подбадривал его Иван Карлыч.
Печальные колокольчики вызванивали тревогу, и каждый звук отдавался болью в Тимошином сердце.
— Боюсь! — шептал мальчик. — Боюсь.
И тут рядом с Тимошей, никем не видимый, возник солдат. Шапка сбилась ему на ухо, ватник расстегнулся, и под ним была видна насквозь мокрая от пота гимнастёрка.
— Давай, милый! Пробуй!
Он подхватил Тимошу под мышки и побежал, бухая стопудовыми солдатскими ботинками.
— Давай, родной! Давай! Получится!
Натужившись, он перехватил мальчика под локти и рывком поднял над головой.
— Ну! Давай! Ещё чуть-чуть…
И вдруг Тимоша почувствовал, что неведомая сила, как тогда, утром, поднялась в нём и вытолкнула в небо. Стремительно и легко он взвился над домами, описал круг и спустился в ущелье улицы, где, задрав голову, стояли Будильник и Сурок. А дедушка-солдат, видимый только мальчику, раскинул руки, словно поддерживал его, Тимошу, в небе…
— Молодец! — услышал Тимоша. — Лети, мой мальчик. Это у тебя наследственное!
Тимоша помахал рукой и полетел к центру города. Чижик пристроился за ним, как самолёт-истребитель вслед за ведущим…
Иван Карлыч проводил Тимошу глазами.
— Полетел! — Он растроганно высморкался в большой платок с кружевами. — Какое счастье! Наш мальчик опять может летать!
— Я всегда, всегда в него верил! — победно звенел Будильник, когда они вернулись домой.
— Он у нас замечательный! — говорил Иван Карлыч. — По первому зову бросился на помощь.
— Да, вот только про нас забыл, — грустно вздохнул Будильник.
— Что же в этом ужасного? — сказал Иван Карлыч. — У него там новые друзья, его ровесники. Всё абсолютно естественно. Что ему делать со старым облезлым Сурком?..
— И старым Будильником, которого сделали из отходов машиностроения ещё в первую пятилетку! — подхватил ему в тон Будильник.
— Давай-ка лучше заварим чайку! — предложил Иван Карлыч. — Мне прислали замечательной степной травы душицы, положим её в чайник для запаха. Только я сначала приму валидол… Столько волнений сегодня!..
Но не успели они поставить чайник на газ — б-б-бах-х-х! ба-бах! Что-то заколотилось в стекло балконной двери.
Оба кинулись открывать дверь.
— Рекс! — оторопел Иван Карлыч. — Вернулся? Почему?
— Нипочему! — ответил Чижик, вытирая мокрые лапы о ковёр. — Нипочему, и всё! Они там будут музыку слушать, а вы тут одни… Лучше я с вами.
— Но там же будет концерт классической музыки! — заволновался Сурок. — Рекс, тебе просто необходимо послушать!
— Всем необходимо! — расчирикался Чижик. — Этому необходимо девчонку спасать, мне необходимо музыку слушать!.. А вы тут… Они там будут веселиться, а вы тут одни… И никакого мне концерта не надо! Я, может, это… чаю хочу! Во!
И он вздёрнул свой носишко к потолку.
Будильник поставил перед ним на стол самую большую и красивую чашку.
— Рекс! — торжественным голосом сказал Иван Карлыч. — С завтрашнего дня начинаем регулярные занятия музыкой! С завтрашнего дня мы начинаем учить гаммы.
— Гаммы так гаммы! — шмыгнул носом Чижик.
— Рекс! Я обещаю вам, — снимая пенсне, сказал Иван Карлыч, — вы будете настоящим музыкантом.
— Я вам буду помогать! — сказал Будильник. — Я могу отсчитывать такты, как метроном.
Но тут распахнулась балконная дверь и в комнату влетел румяный, запыхавшийся Тимоша.
— Ну что же вы тут! — закричал он. — Здрасте! Я там для вас места занял, а вы тут чаи распиваете.
— Ур-р-ра! — затрезвонил Будильник. — Я знал, что ты вернёшься. Знал!
— Рекс! — скомандовал Тимоша. — Бери Будильника. Ивана Карлыча я беру на себя…
— Стоит ли! — забормотал Сурок. — Я такой тяжёлый старый…
— Ты что, воще? — зачирикал Чижик. — Куда мы без тебя! Тоже придумал: «старый»! Никакой ты не старый!
— От всей этой кутерьмы у меня голова идёт кругом, — сказал Иван Карлыч. — Ой, что это со мной происходит? Ой, взлетаю. Ой, батюшки!
И он плавно, как солидный воздушный шарик, поднялся под потолок.
— Вперёд! — скомандовал Тимоша.
Рекс вместе с Будильником нулей вылетел в окно. За ними, торжественно покачиваясь, выплыл Иван Карлыч.
Тимоша заглянул в свою комнату. Дедушкин портрет висел на своём обычном месте. И дедушка-солдат всё так же стоял в растоптанных ботинках, в обмотках, с тяжёлой санитарной сумкой на боку. Вот только под ватником виднелась потемневшая от пота и дождя гимнастёрка.
— Спасибо, — сказал Тимоша, дотрагиваясь до стекла. И ему показалось, что дедушка улыбнулся в ответ. А может быть, в стекле отразилось Тимошино лицо? Ведь он был так похож на своего дедушку.
  
Глава заключительная
 
«Синева, простор и облака…»
 
Известный всему району бандит и ворюга кот Епильдифор стащил у рыболова-любителя целую связку рыбы, которая вялилась на балконе. Связка была внушительная, и Епильдифор помучился, пока заволок её на крышу, неподалёку от водосточной трубы. Здесь он обычно отдыхал или упражнял голосовые связки, горланя старинные и современные кошачьи песни.
Есть Епильдифор не хотел. Ещё утром он уволок пять котлет в детском саду, потом напился молока в молочном магазине, где специально путался под ногами у покупателей, чтобы, споткнувшись, они уронили бидон или раскокали бутылку.
Так что в его животе, туго набитом всякой снедью, уже не было места для рыбы. А украл он её из принципа «тащи всё, что плохо лежит». Кроме того, ему хотелось насолить рыбаку-любителю, поскольку кот сам ненавидел воду и презирал рыбаков за их любовь к рекам, морям, озёрам и прочим мокрым местам.
Развалясь на крыше, он представил, как рыбак соберёт друзей отведать вяленой рыбки, как те рассядутся вокруг стола и хозяин побежит на балкон, а там…
— А там… — Епильдифор затрясся от смеха. — Рыбка стала птичкой! Хе-хе…
Он пыхнул зелёными искрами глаз, потянулся с наслаждением, выпуская когти, и собрался было запеть, как вдруг увидел, что прямо на него по небу мчатся три фигуры, мало похожие на птичьи. Кот вскочил и от страха выгнулся дугой. Неведомое создание с хвостом и чем-то звенящим чуть было не сшибло Епильдифора с ног.