Одна крошечная ложь (ЛП)

Я все еще недоумеваю, зачем вообще согласилась на тот единственный телефонный звонок. Думаю об этом каждый день. Я определенно и сейчас об этом думаю.
— Я не предлагаю тебе главную роль в видео «Девчонки обезумели», Ливи.
Штейнер уже переключился на тот спокойный, авторитетный тон, который использует для принуждения.
— Откуда мне знать? Три месяца назад Вы предложили мне поговорить с орангутангом. — «Чистая правда».
— Прошло уже три месяца? Как поживает старик Джимми?
Я еле удерживаюсь от комментария и делаю глубокий вздох, чтобы не сказать чего-нибудь грубого.
— Сейчас неподходящее время, доктор Штейнер.
И оно действительно неподходящее. Правда. Светящее солнце, теплый воздух и в окружении живописных видов и тысячи других запутавшихся студентов и их взволнованных родителей я с кактусом в руке качу свой розовый чемодан по направлению к общежитию. День напоминает кадр из фильма, а меня все еще подташнивает после тряски в самолете. Один из партизанских звонков доктора Штейнера — определенно не то, что мне сейчас нужно.
Но все же, он тут как тут.
— Нет, Ливи. Скорее всего, нет. Может быть, тебе следовало перенести на другое время наши сеансы, зная, что сегодняшним утром ты будешь находиться в самолете на пути в Нью-Джерси. Но ты этого не сделала, — спокойно указывает доктор Штейнер.
Повертев головой в разные стороны, чтобы убедиться, что никто не услышит нашего разговора, я сутулюсь и понижаю голос до шепота.
— Нечего здесь переносить на другое время, потому что я не нахожусь на лечении.
Ладно. Это не совсем правда.
Это не совсем правда с тех пор, как приятным июньским вечером сестра устроила засаду с чизкейком. Доктор Штейнер позвонил мне на следующее же утро. И в типичной манере Штейнера первым, что он мне сказал, было не «Здравствуй» и не «Приятно снова с тобой пообщаться», а просто: «Так, я тут слышал, что ты — тикающая бомба замедленного действия».
Оставшаяся часть беседы прошла гладко. Мы поболтали о моей безукоризненной учебе, отсутствии романтических отношений, моих надеждах и мечтах, планах на будущее. Мы некоторое время поговорили о моих родителях, но он на этой теме не задержался.
Я помню, что улыбалась, когда повесила трубку, ведь была уверена, что он скажет Кейси, что я в порядке и хорошо справляюсь, а она может в другом месте продолжать свою охоту на ведьм в виде поиска психически нестабильных людей.
Когда тот же самый телефонный номер с чикагским кодом появился на дисплее моего мобильного следующим субботним утром ровно в десять часов, я была более чем удивлена. Но трубку взяла. И с тех пор отвечала на его звонки каждую субботу в десять часов утра. Я ни разу не видела чека, медицинской карточки или внутреннего убранства кабинета психиатра. Мы оба плясали вокруг слова «лечение», но прежде его никогда не использовали. Возможно, поэтому я и отказывалась признавать доктора Штейнера тем, кем он и является.
Моим психотерапевтом.
— Хорошо, Ливи. Я позволю тебе идти. Мы продолжим нашу беседу в следующую субботу.
Я закатываю глаза, но ничего не говорю. Нет смысла. Я бы мула и то протащила дальше по полю с сеном.
— Точно выпей хоть стопку текилы. Займись брейк-дансом. Сделай что угодно из того, чем вы, молодежь, теперь занимаетесь в первую неделю учебы. Это пойдет тебе на пользу.
— Мне на пользу Вы рекомендуете алкогольную зависимость и танцевальные движения, несущие угрозу для жизни?
С того самого второго звонка стало вполне очевидно, что доктор Штейнер решил задаться целью «третирования» моего неловкого смущения при помощи еженедельного курса абсурдных, часто уничижительных, но в основе своей безобидных заданий. Он никогда не сознавался в своих действиях и ни разу не объяснился. Он просто ожидает, что я исполню его просьбы.
И я всегда так и делаю.
Может, поэтому мне и нужно лечиться.
Удивляет то, что это срабатывает. Три месяца безрассудных заданий и правда помогли мне научиться спокойно вести себя в толпе людей, высказывать свои мысли, а также вооружили меня достаточным уровнем уверенности в себе, чтобы в мгновение ока пот не выделялся из моих пор, когда в помещение входит привлекательный молодой человек.
— Я предлагаю текилу, Ливи. Не метамфетамин…И нет, я не рекомендую текилу, потому что тебе всего лишь восемнадцать, а я — доктор. Это было бы совершенно непрофессионально. Я рекомендую тебе повеселиться!
Я вздыхаю в знак смирения, но улыбаюсь, сказав:
— Знаете, я была нормальной. Думаю, это Вы превратили меня в ходячую проблему.
У моего уха раздается взрыв смеха.
— Нормально — это скучно. Текила, Ливи. Она превращает изгоев в бабочек. Может быть, ты даже познакомишься, — он резко вздыхает для драматичности, — с мальчиком!
— Мне и правда пора идти, — говорю я.
Я чувствую, как краснею, взбираясь по каменным ступеням своего прекрасного, напоминающего здание школы Хогвартс, места жительства.
— Иди! Сделай так, чтобы было что вспомнить. Это твой счастливый день. Победа.
Голос доктора Штейнера теряет былой задор, внезапно став отрывистым.
— Ты должна гордиться.
Я улыбаюсь, радуясь моменту серьезности.
— Я рада, доктор Штейнер. И….спасибо Вам.
Он не произносит этих слов, но я все равно их слышу. «Твой отец бы гордился тобой»
— И помни… — задор возвращается.
Я закатываю глаза.
— Поняла, поняла. «Девочки умеренно шалят». Приложу все усилия.
Нажимая кнопку «Закончить разговор», я слышу его смешок.
 1 ПТСР — посттравматический синдром.
 2 Принстон — частный университет, один из старейших и известнейших университетов в США. Является одним из самых престижных вузов страны. Находится в городе Принстон, штат Нью-Джерси.
  
Глава 2.
 
Джелло.
 
Наверное, Золушка испытывала бы те же чувства.
Если бы не грациозно скользила в танце по королевскому залу, а была бы прижата к стене на студенческой вечеринке, и со всех сторон ее толкали бы пьяные окружающие.
Если бы не ослепляла всех своим шикарным вечерним нарядом, а украдкой одергивала тогу, чтобы все жизненно важные части тела были точно прикрыты.
И если бы вместо исполняющей все ее желания феи-крестной, у нее была бы несносная старшая сестра, которая силком заливала бы в нее выпивку.
Я прямо как Золушка.
— Договор есть договор! — кричит Кейси, перекрывая шум, создаваемый диджеем, и передает мне крошечный стакан.
Я без разговора его принимаю и запрокидываю голову назад, позволив скользкой оранжевой субстанции стечь вниз по языку. Вообще-то эти штуки мне нравятся. Сильно нравятся. Разумеется, при своей сестре я этого не признаю. Мне все еще неприятно, что шантажом она заставила меня превратить первую ночь в колледже в ночь пьянки. Моей первой пьянки. Либо это, либо она ходила бы по моему общежитию, надев на себя футболку с моей фотографией и слоганом: «Освободим либидо Ливи!» И она говорила это на полном серьезе. У нее действительно была наготове эта дурацкая футболка.
— Прекрати брюзжать, Ливи. Тебе придется признать, что здесь весело, — кричит Кейси, передавая мне еще две порции. — Даже несмотря на то, что на нас надеты простыни. Вот серьезно. Кто вообще еще устраивает вечеринки в тогах?
Она продолжает болтать, но я перестаю обращать на нее внимание, быстро проглотив обе порции. Сколько я выпила за прошедший час? Сейчас я чувствую себя нормально. Даже расслаблено. Но прежде я никогда не напивалась, так что, что мне об этом известно? Эти напитки не могут быть слишком крепкими. Это же не текила.
Долбанный Штейнер! Я должна была сообразить, что в помощники для своей грязной работенки он привлечет Кейси. Он поступал так все лето. Разумеется, касаемо сегодняшней выходки у меня нет никаких веских доказательств. Но если только Кейси выудит откуда-нибудь бутылку текилы «Патрон», я получу ответ.