Папа большой, я маленький

— Ты ведь решаешь в уме. А в уме можно что угодно разделить на равные части. То есть мысль разделить мыслью.
Как это «мысль — мыслью»?
— Понял, малыш? — спрашивает учитель.
Называет малышом, как папа.
— Нет.
— Цифру «два» ты пишешь на бумаге потому, что ты подумал в голове: «Два». Она не потому два, что ты её написал, а потому, что ты так подумал.
Совсем непонятно.
— Неясно? Ну ладно. Придёшь домой, попроси папу растолковать тебе.
— Он не станет.
— Почему?
— Он скажет: «Не хочу».
— Но ты скажи ему, что это нужно для твоего учения.
— Он скажет: «Дурацкое занятие!»
— Твой папа так говорит?! — удивляется учитель.
— Ага. Он говорит: «Нельзя учиться у других тому, чему учит учитель».
— Так, так… А мама следит за тобой?
— Ещё как! Весь ранец перетряхнёт, даже в пенал заглянет и карманы наизнанку вывернет. И всякий раз спрашивает, до какого места в учебнике мы дошли. Я ей скажу, а она ещё раз пять переспросит.
— А повторять заставляет?
— Заставляет ещё раз проверить ранец и всё остальное.
— А уроки где ты делаешь?
— На кухне.
— На кухне?!
— Там есть доска. И ещё…
— Что же ещё?
— Печенье в шкафу. Если я правильно отвечаю, она даёт мне печенье.
— Так, так. Интересно.
— Ничего интересного.
— Почему?
— А потому, что печенье она не сразу всё даёт, а по одной штучке.
— Мама балует тебя, я так думаю.
— Вот и мама так говорит.
В тот день я рассказал маме о дробях.
— Гм, что-то больно мудрёно, — сказала мама. — Сам-то понимаешь, малыш?
— Да нет, не совсем.
— Я тоже не очень поняла. Может быть, ты рассказал не точно…
— Нет, я всё точно сказал.
— Тогда подождём папу. У него спросим.
Когда папа пришёл с работы и поужинал, мама попросила:
— Объясни малышу дроби.
— Дурацкое занятие, — сказал папа.
— Что ты говоришь! Ты же его отец.
— Отец, но не учитель.
— Это только отговорка.
— Отговорка? Ты называешь отговоркой разделение обязанностей? Нужно чётко различать, что должен делать учитель, а что папа.
— Малыш не понимает дробей. Например, что такое одна вторая.
— Одна вторая? Разве это не половина?
— Ну да, половина. Но ты объясни ему попроще, что такое половина. Ты же можешь растолковать ему хотя бы это.
— Я и сам не знаю.
— То есть как?! Что за человек! — возмутилась мама. — Все отцы помогают своим детям делать уроки, а ты…
— Я не потому не помогаю, что не хочу, а потому, что не знаю, как это сделать. А объяснять с умным видом, будто понимаешь, — значит учить делать вид, что понимаешь. И тогда из поколения в поколение будут жить люди, делающие вид, что всё понимают, хотя они ничего не понимают. Я думаю, что мы такие и есть. Поэтому я и не стану учить своего сына. Я лучше отправлюсь с ним в страну Что-хочу-то-и-де-лаю.
— Ах да! — вспомнил я. — Мы же собирались поехать в страну Что-хочу-то-и-делаю.
— Поехали! — Папа свистнул, будто хлестнул кнутом, а я уселся к нему на колени.
— Ну что за люди! — сердито проворчала мама. — Езжайте куда угодно — в страну Что-хочу-то-и-делаю или ещё куда, лишь бы с глаз долой.
СКВОРЕЦ ИЗ ФРУКТОВОЙ ЛАВКИ
Возок с грохотом отправился в страну Что-хочу-то-и-делаю.
— Папа, ты видишь Часовую башню?
— Нет, сегодня мы едем в другую сторону. Башни не видно.
— Ну и что ты видишь?
— Ничего не вижу, только пыльную дорогу.
— Фу, неинтересно, зачем она?
— Иногда, малыш, приходится долго ехать по скучной, пыльной дороге. Даже когда в конце пути тебя ждёт не очень-то приятное место.
— Но если долго ехать по такой дороге, я пить захочу.
— А у меня уже горло пересохло. Нет ли где поблизости чайного домика? Ага! Вон виднеется маленький домик. Да это фруктовая лавка! Нам повезло.
Очень удобная эта страна Что-хочу-то-и-делаю. Что пожелаешь, то и найдёшь. Громыхая колёсами, мы подъезжаем к фруктовой лавке.
— Ну как? Ты не находишь, что она прекрасна, эта фруктовая лавка? — спросил у меня папа, будто перед нами и вправду была лавка.
Я сразу вообразил себе горы красных яблок, жёлтых бананов, ярких, как солнце, апельсинов. Ещё я представил себе сверкающий, как бусинки, виноград, корзины, полные клубники…
— Добрый день! Дайте нам фруктов.
— Слушаюсь! — отозвалась мама.
— Вот как! Мама будет хозяйкой фруктовой лавки? — удивился папа.
Я взглянул на маму.
— Мне стало интересно. Можно, я буду хозяйкой фруктовой лавки?
— Ладно. Тогда я буду птицей в клетке, которая висит в лавке, — сказал папа.
— Какой птицей?
— Очень умной. Скворушкой. Она прекрасно считает. Поэтому хозяйка поручает ей считать.
— Госпожа Скворушка! Дайте мне одну грушу, — попросил я.
— Одну вторую или одну треть? — переспросила Скворушка.
— Одну грушу.
— Одну вторую или одну треть?
— Я же говорю: «Одну!»
— А я спрашиваю: «Одну вторую или одну треть?»
— Вот глупая. Совсем не умеешь считать, — надулся я.
— Неправда. Это ты, малыш, не умеешь, — возразил папа.
— А ты, мама, поняла что-нибудь? — спросил я.
Мама покачала головой.
— Хозяйка лавки, видно, тоже не может сообразить, что к чему? — съехидничал папа-Скворушка.
— А что, разве нельзя попросить одну штуку? — спросила мама.
— Вот опять говоришь «одну». Такой цифры в нашей стране нет.
— Тогда какие есть?
— Одна вторая, одна третья, одна сотая, одна тысячная и другие ещё более мелкие цифры. Они и значат «одна».
— Замолчи, бестолковая птица! — одёрнула мама Скворушку, будто бы она и вправду была хозяйкой фруктовой лавки. — И в цифре одна вторая, и в цифре одна треть, цифра «одна» не меняется. Одна груша и есть одна груша.
— Нет, не одна.
— Одна.
— Не одна.
— Тогда одна груша — это сколько?
— Не кажется ли тебе, что это 2/2 или 3/3? Подумай об этом, малыш.
— Чудная какая-то птица! — сказал я. — Как тебя зовут?
— Одна-Одинёшенька.
— Значит, старушка из Часовой башни стала Скворушкой?
— Нет, это другая Одна-Одинёшенька, — объяснил папа.
— Как это?
— Ну мудрецы! Я с вами не играю, — сказала мама и ушла.
— Тогда мы вдвоём поедем дальше.
— А куда?
— Завтра решим.
И папа растянулся во весь рост на татами.
БОЛЬШАЯ УБОРКА
Назавтра в школе была большая уборка. Наш класс находится на втором этаже, рядом с лестницей. Поэтому мы должны мыть лестницу.
Девчонки макают тряпку в ведро и выжимают её. Это их обязанность. Потом они бросают тряпку вниз с лестницы. И мы моем перила и ступеньки. Это наша обязанность. Некоторые не убирают, а только перебрасываются тряпками. Я люблю убирать, поэтому работаю на совесть.
Сначала надо намочить пол мокрой тряпкой, потом вытереть его насухо. Берёшь тряпку и трёшь изо всех сил. Когда вытираешь насухо, почему-то кажется, что пол всё ещё грязный. Но разогнёшься, сравнишь с немытым местом и сразу видишь, как стало чисто. Тогда ты радуешься.
— Вот молодцы! — похвалил нас учитель. — Теперь посмотрим, как у нас в классе.
Он заглянул в класс. Глаза его округлились.
— Ага! И тут чисто.
Но в классе было не так уж чисто. Мы поленились убрать его как следует. И поэтому всем стало неловко от похвалы учителя.
Однако учитель будто бы и не заметил нашего смущения.
— Завтра родительское собрание, — сказал он. — Придут ваши папы и мамы узнать, как вы учитесь. Уборка — тоже учёба. Они будут рады, когда увидят такой опрятный класс.