Дети на ветру

— Смелый мальчик! Ишь как высоко забрался! — не переставала восхищаться тетушка.
Миёко и Косукэ молчали. Дядюшка понес лестницу обратно, а тетушка шла следом за ним и говорила:
— Какой ужасный ребенок!
— Да, шустрый паренек.
— Ничего себе, шустрый! Вот увидишь, скоро наш Косукэ откуда-нибудь свалится.
Дядюшка ничего не ответил, но тетушка догнала его и сказала:
— Нельзя ли отправить его обратно?
Миёко и Сампэй сидят на веранде у гостиной. Миёко с серьезным видом разговаривает с Сампэем — она учится в шестом классе и потому ведет себя, как старшая сестра.
— Как же ты ухитрился забраться на дерево, Сампэй-тян?
— Плюнул на ладошки да и залез. Подумаешь, дерево!
Миёко позвали из дома, и она ушла на кухню.
— Эй, Косукэ! Я что-то придумал.
— Что? — откликается Косукэ. Косукэ старше Сампэя, он учится в третьем классе.
— Мне брат рассказывал: вот на таком ящике, — Сампэй показывает руками, какой величины должен быть ящик, — надо написать: «Птичий дом» — и повесить на ветку. Тогда сразу же прилетят птицы и поселятся в нем.
— Да ну! — восхищается Косукэ.
— Точно!
— Давай завтра попробуем сделать такой дом.
— Давай.
С утра Косукэ и Сампэй очень заняты. На веранде разложены пилы, молотки, поломанные ящики от конфет. Мальчики увлеченно пилят, вбивают гвозди…
— Что это вы делаете? — спрашивает Миёко, но ответа не получает. — Слышишь, Косукэ! Что ты делаешь? — Миёко трясет брата за плечо, и тогда он, наконец, поднимает голову.
— Ящик.
— А для чего?
— Дом будет.
— Какой дом?
Косукэ не удостаивает сестру ответом. Он и Сампэй молча трудятся. Миёко с недоумением глядит на неуклюжие сооружения, которые они называют ящиками. Особенно то, что делает Сампэй, вовсе уж не похоже на ящик.
— Сампэй, дай-ка мне его.
И, взяв пилу, Миёко выравнивает срез досок, подгоняет размеры, сколачивает доски гвоздями, кое-как придав поделке форму ящика. Однако Миёко очень гордится своей работой.
— Ну вот, нравится?
— Угу.
Сампэй доволен. Берет ящик в руки и, отстранив немного от себя, разглядывает его. Ему представляется, что в домике спит маленькая птичка. Она лежит на боку, положив голову на изголовье из травы и вытянув лапки.
— Вот и готов домик.
Сампэй думает, что в руках у него прекрасное жилье для птички, и ему хочется поскорее написать на нем: «Птичий дом». Тут и Косукэ кончает работу. Взглянув на его поделку, Миёко фыркает:
— Это что же, ящик?
— Ящик! — недовольно буркает Косукэ. В руках у него нечто бесформенное: не то треугольник, но то четырехугольник. С одной стороны торчит лишний кусок доски, с другой — недостает. В образовавшуюся щель просвечивает свет.
— Ты считаешь, что это ящик? — Миёко берет домик в руки и разглядывает его.
— А что же еще! — сердится Косукэ, но сердце его сразу же смягчается, как только он вспоминает, что этот домик будет висеть на ветке дерева и станет жильем для птиц. И он говорит сестре: — Миёко, напиши на нем иероглифы. А?
— Какие?
— Как бы это получше назвать… «Птичий дом»? «Дом для птиц»?
— Нет, не так. Надо написать: «Птичий домик», — говорит Сампэй.
— Может, «Птичья гостиница»? — предлагает Миёко.
— Да нет же! «Птичий домик»! — кричит Косукэ.
— Ну ладно, ладно!
Миёко приносит кисть и тушь и пишет так, как пожелали мальчики. И чтобы птицы сразу могли понять, что это такое, она пишет не иероглифами, а азбукой [33] и чтоб виднее было — со всех сторон. Тем временем мальчики разыскивают веревки — ящики нужно привязать к веткам.
— А где вы повесите ваши домики? В роще? — спрашивает Миёко.
— Нет, — сердито отвечает Косукэ.
А когда Миёко пытается увязаться за ними, решительно прогоняет ее.
Мальчики уходят, а через полчаса следом за ними идет Миёко. Вскоре она бежит обратно, громко крича:
— Мама! Мама! Косукэ и Сампэй забрались на верхушку дуба.
Когда было обнаружено, что Косукэ и Сампэй забрались на высокий дуб, чтобы повесить там домики для птиц, им строго-настрого запретили ходить в рощу. Сегодня они пошли на речку, но им было сказано, что в воду входить нельзя. Можно только смотреть на речку с дамбы. И они сидели на дамбе и смотрели на воду, а более десятка мальчишек, больших и маленьких, весело перекликаясь, плескались в реке. Некоторые из них звали к себе Косукэ:
— Эй, Косукэ! Чего не купаешься? Иди к нам.
Косукэ спустился с дамбы и сел у воды, на травку. Сампэй присел на корточки рядом. Ребята разговаривали только с Косукэ, и Сампэю стало скучно. Надоело сидеть и молча глядеть, как все шумно резвятся в реке. Тут до его слуха донесся разговор двух взрослых на дамбе.
— Читал? В газетах писали… Аояма Итиро…
— Так это сын того Аоямы?
Сампэй не мог больше оставаться на месте. Он огляделся: неподалеку были мостки для стирки белья. В глаза ему бросилась деревянная бадья, наполовину наполненная водой. Вот это интересно!
Сампэй подошел к бадье. Всякий раз, когда набегала волна, бадья слегка покачивалась на воде. Сампэй сразу же залез в бадью — она была похожа на лодку. Это было куда занятнее, чем сидеть на берегу. «Вот тут и поиграю!» — решил Сампэй.
Он мигом слетал на берег, нашел длинный бамбуковый шест и оттолкнул бадью от берега. Бадья качнулась и поплыла вдоль берега.
 
 
Ты, кораблик мой,
 
Корабль! —
 
 
запел Сампэй.
Он хотел, чтобы все люди на берегу видели, как интересно ему играть. Но никто ничего не сказал. Тогда он залез в бадью.
 
 
Ты, кораблик мой,
 
Корабль!
 
Деревянная бадья!—
 
 
пропел он.
Но снова никто ничего не сказал. Тем временем его корабль отнесло уже шагов на пять от того места, где купались мальчики. Бадья все еще плыла вдоль берега, и если бы он захотел спуститься вниз по течению, то мог бы очень просто это сделать. А что, если отправиться в плавание? Решено! Сампэй оттолкнулся шестом от берега, направив бадью на середину реки. Течение было быстрым, бадью тут же завертело и понесло. Испугаться и закричать было не к лицу такому мужественному человеку, как Сампэй, и он продолжал распевать громким голосом, как будто ничего не случилось:
 
 
Ты, кораблик мой,
 
Корабль!
 
Деревянная бадья.
 
 
Отплыл еще немного. Стало слышно, как громко шумит вода. Теперь его стремительно несло вниз по течению. Вцепившись обеими руками в края бадьи, он несся но самой стремнине, не прося о помощи, не оглядываясь вокруг, хотя и побледнел немного.
 
 
Ну и волны!
 
Вот так волны! —
 
 
пел он.
Мальчишки, плававшие в реке, выскочили из воды и с воплями понеслись по берегу за бадьей.
В пяти тё вниз по течению деревенская речка впадала в большую судоходную реку, по которой плавали плоскодонные суда. А до впадения в реку были глубокая пучина и водопад. В пучине была страшная круговерть. И вот туда несло бадью, в которой сидел Сампэй.
В это время доктор Укаи выехал верхом на лошади навестить больного — на его участке располагались лишь горные деревушки, поэтому к больным он ездил на лошади. Укаи как раз проезжал по дамбе, когда мальчишки подняли крик.
— Эй! Что там случилось? — окликнул он их.
И узнав, что Сампэя унесло вниз по реке, доктор пришпорил копя и быстро поскакал по дороге вдоль дамбы. Берег реки густо зарос бамбуком, и всякий раз, когда бамбук расступался, образуя просвет, дядюшка Укаи оглядывал реку. Однако, проскакав два тё, он все еще не обнаружил Сампэя.