Дети на ветру

На коридору шел папа. Он смотрел на них пустыми, остановившимися глазами.
— Папа!
— Да!
— Ты где был?
— А?
— Мы нашли меч в стенном шкафу.
— Да?
Отец отвечал как-то односложно. Он прошел на веранду и сел там.
— Пап! Ты в ванной был?
— Угу.
— А что ты там делал?
— Думал, как жить дальше.
Мальчикам сразу стало спокойно. Раз отец с ними, волноваться не о чем.
Однако в ту ночь Сампэй видел страшный сон.
На столе стояла голова человека.
Она вращала глазами. Глаза были темные с белыми белками, большие и пронзительные. Когда они переставали вращаться, веки устало опускались — будто глаза спят. И тогда голова казалась мертвой. Но тут открывался рот и начинал глотать воздух: «Паку-паку!» — словно карп, вынутый из воды. Потом рот закрывался, открывались глаза, и голова оживала. Веки опускались — голова умирала. Умирал ее большой нос и большие уши.
И это была голова отца.
Сампэй замер от ужаса.
И тут на столе оказалась рука. Она повернулась в сторону Сампэя и легко сжалась в кулак. Потом пальцы разомкнулись. Синеватые, длинные, они вдруг оживились и старались что-то схватить. Вот они потянулись к Сампэю, хотят схватить его…
И это была рука отца!
Сампэю стало так страшно, что он даже закричал во сне.
Закричал и проснулся. Горел свет, и рядом стоял папа.
— Ты что, сон видел? — тихо спросил папа.
Сампэй закрыл глаза и тут же уснул — волноваться нечего, рядом отец.
Однажды вечером, когда все залезли в постель, отец, вытянувшись во весь рост, громко вздохнул. Потом поднял голову и сказал:
— Борьба сумо! Двое на одного. Пока не сдамся.
— Вот здорово! — обрадовались мальчики, переглянулись и заулыбались.
Дзэнта сразу же уселся верхом на живот отца и зажал его ногами, наподобие того, как удав сжимает в своих тисках льва.
— А я слабое место нашел! — воскликнул Сампэй и, усевшись на грудь отца, крепко схватил его за уши.
— Ну как, сдаешься? Сдаешься? — Дзэнта изо всех сил давил на отцовы бока ногами.
Но отец только восклицал:
— И не подумаю! Не подумаю!
— Тогда я не дам тебе дышать, — заявил Сампэй. Одной рукой он зажал отцу нос, другой — рот. — Постучи по татами, если захочешь сдаться, — сказал он, но отец продолжал твердить из-под его ладошки:
— Еще чего!
— Ах, так! Сампэй-тян, разматывай папин оби, стянем ему живот, — велел Дзэнта.
И они стали возиться, как мыши у добычи. Размотали оби, завязали его узлом на животе у отца и принялись тянуть концы в разные стороны.
— И — раз!
— Еще раз!
Живот отца сделался похожим на тыкву-горлянку, однако он не переставал восклицать:
— Ничего страшного!
Мальчики вздохнули.
— Что же делать? — спросил Сампэй.
— Вот возьмем и шею поясом стянем. Задохнешься, — сказал Дзэнта, — лучше сдавайся!
— Задохнусь и ладно, — согласился отец.
— Смотри! — предупредил Дзэнта.
— Пап! Ты же умрешь! — забеспокоился Сампэй.
— Ну и что ж, умру так умру, — спокойно сказал отец.
— Дзэнта! А вдруг папа умрет? — заволновался Сампэй.
— Дурак! Не умрет!
— Пап! Ты не умрешь? — спросил Сампэй.
— Ха-ха-ха! Конечно, нет.
Но Сампэй не унимается:
— Не буду я! Не хочу!
Он не притрагивается к отцовскому поясу. Дзэнта обматывает шею отца поясом и пытается затянуть узел обеими руками.
— Не больно! Тяни крепче! — говорит отец, но Дзэнта, утомившись, растягивается на постели.
— Пап! Правда, не больно? — спрашивает Сампэй.
— Ну да!
Сампэй задумывается. Он не знает, что отец устал от своих мыслей о работе, о жизни. И все время думает, не лучше ли ему умереть. Однако никак не может решиться покончить с собой.
— Хорошо бы умереть! Совсем не страшно! — шепчет отец.
— Правда, папа? — снова спрашивает Сампэй.
— Ну да! Словно засыпаешь, — говорит отец.
К северу от дома Сампэя стоят горы. На расстоянии одного — трех ри они уходят ввысь, и на самой высокой их вершине виднеется храм. Его огонек кажется ночью звездой, сверкающей на небе. Днем на той вершине что-то белеет на солнце. Может быть, у храма белые стены?
Сегодня на горе висит, будто комок ваты, огромное облако. Серебристый, большой комок этот напоминает о том, как велико небо, как оно высоко и бесконечно.
Дзэнта и Сампэй идут по берегу реки. Они ищут лягушек для наживки. Над водой летают полосатые, словно тигры, стрекозы, а берега реки густо заросли ивняком. Прутья ивы срезают каждый год, поэтому над рекой склоняются, будто скалы, лишь ее переплетенные стволы. А корни свисают в воду, словно бороды стариков. В таких зарослях прячутся угри и сомы. Мальчики уже привязали к лескам крючки и теперь заглядывают под корни ив, раздвигая их палкой, — там обычно водятся зеленые лягушки.
Кое-где у берега попадаются грядки унавоженной земли, сплошь устланные широкими листьями тыкв. Меж листьев лежат несколько больших зеленовато-белых тыкв. Их белые цветы похожи на вьюнки. Мальчики заглядывают под тыквенные листья и цветы — нет ли лягушек.
Засохшие ветви ив местами обвиты диким виноградом. Они раздвигают палкой лозу — маленькая птичка, тряся хвостиком, перелетает с ветки на ветку.
— Там гнездо! — говорит Дзэнта.
Спустившись вниз по течению реки, мальчики добрались до каменного моста и присели там на корточки. Сампэй взглянул на вершину горы, окутанную облаком, и сказал:
— Взгляни, какое красивое облако!
— Ага!
— Когда я вижу такое облако, мне хочется на него взобраться. А тебе?
Дзэнта думает сейчас то же самое, но сентиментальные слова брата почему-то вызывают у него желание возразить.
— А мне не хочется, — говорит он.
— Да? — Сампэй продолжает любоваться вершиной горы. — Говорят, когда человек умирает, его душа возносится на небо. Правда?
— Чушь! — Дзэнта не любит говорить о таких вещах.
В это время к каменному мосту подплывает карась. Дзэнта хватает лежащий рядом камень и, подняв его обеими руками над головой, с силой кидает в реку. Брызги долетают даже до моста.
— Вот так волны! — громко кричит Дзэнта, как будто это очень интересно, хотя ничего интересного в этом нет.
Вернувшись домой, они идут играть в соседский двор. Стоит сезон ловли сомов, поэтому в банке под низким козырьком крыши их подружка девочка Ханако держит сомят. Резвые усатые сомята плавают в банке кругами. Один из них нечаянно перевернулся брюшком вверх и пытается попасть в прежнее положение.
— Тяжко им! Даже смотреть жалко, — говорит Ханако, заглядывая в банку.
— А умирать вовсе не тяжело, — отзывается Сампэй.
Соседская тетушка, стоящая поблизости, раскрывает глаза от изумления.
— А откуда ты знаешь? Тебе ж не приходилось умирать, — говорит она.
— А это все равно что заснуть, — утверждает Сампэй.
— Ха-ха-ха! Совсем не страшно?! — смеется тетушка.
— Ага. Мой папа так сказал. Совсем легко и нисколько не страшно.
— Однако почему-то все боятся умереть. Вот ведь как! — говорит тетушка.
— Но я не вру! Честное слово! Нужно затянуть горло, чтобы не дышать, и прекрасно умрешь.
— Ха-ха-ха! — смеется тетушка, а Дзэнте нестерпимо слушать это. У него сжимается сердце, перехватывает дыхание.
— Сампэй! Перестань! — Он сильно толкает брата коленкой, но тот не унимается.
— Папа ведь так сказал.
— Ну и что же! А тебе нечего говорить, дурак!
Дзэнта поднимается и медленно идет домой. Сампэй догоняет его у ворот, и они снова ссорятся.
— Сампэй! Ты не должен говорить такое, — наставляет брата Дзэнта.
— А почему?
— Нельзя.