Дважды два равняется одуванчику

И пришёл домой с полными руками подарков и с пустым кошельком.
…Мама возвращалась с работы. Она шла по солнечным весенним улицам. Шла домой, к своей семье. Сегодня мама получила зарплату. Она шла и улыбалась. Город казался ей праздничным и беззаботным, а люди — добрыми и красивыми.
Мама радовалась. Конечно, она не могла, как Славка, прыгать на одной ножке и громко визжать. Но всё же она была счастлива.
На улице Саксаганского мама зашла в парикмахерскую и, прождав всего десять минут (какая удача!), села в мягкое кресло напротив зеркала. Впервые после войны мама делала причёску. И пока парикмахер укладывал её длинные волосы, мама счастливыми глазами смотрела сквозь стеклянные витрины на улицу. Вокруг была весна, пели птицы, ласково жмурились на солнце коты, цвели каштаны, с весёлым звоном ударялись об асфальт мячи, девочки прыгали через верёвку, другие девочки играли в классики, а напротив парикмахерской сидела на табурете старушка и что-то вязала из голубой шерсти. Тени веток весело колыхались в ярко-синих окнах трамвая.
Мама вышла из парикмахерской красивая, как никогда, с высокой причёской. Сегодня у мамы был счастливый день. Почему?
Во-первых, весна;
во-вторых, впереди лето, а потом осень, а потом зима, и вообще — целая огромная жизнь и никакой тебе войны;
в-третьих, у Славки есть папа, а у неё муж;
в-четвёртых, сегодня у дочки день рожденья, и ей нужно купить подарок;
в-пятых, утром они переселились в новый дом, в свой дом.
Итак, у мамы радости были те же, что у Славки и у папы. Но была у неё ещё одна, собственная радость. Сегодня главный редактор газеты вызвал её в свой кабинет и сказал:
— Настасья Фёдоровна, хватит вам сидеть в машинистках, вы же умеете хорошо писать. Я хочу перевести вас в отдел сельской жизни. А факультет журналистики вы потихоньку окончите заочно. Вы ведь хотите стать журналистом, не правда ли?
Мама кивнула. Она давно мечтала стать журналисткой, ездить по всей стране, встречаться с разными людьми, помогать им, писать о них. Вот какая была у мамы своя собственная радость.
Мама купила для Славки коробку цветных карандашей — их там было целых двенадцать. Ещё мама купила большой альбом для рисования и ластик.
Потом мама купила папе голубую шёлковую сорочку. Ведь у папы были голубые глаза! Купила серый в серебряную полоску галстук. А ещё купила дедушке комнатные тапочки.
И вот так, с руками, полными подарков, и с пустым-препустым кошельком, мама пришла домой.
Дедушка шёл по городу. Нет, я не буду больше ничего говорить ни о весне, ни о том, что у дедушки был сегодня счастливый день. Это и так понятно. Дедушка тоже получил пенсию и тоже возвращался с пустым кошельком. Он купил Славке лохматого игрушечного мишку, а её маме — маленькие серёжки с камешками, похожими на голубые росинки, а её папе — удочку. У дедушки была заветная мечта приохотить зятя к рыбной ловле.
Славка ждала маму и папу с работы. Ждала в своём доме, как настоящая хозяйка. С помощью тёти Марты и бабки Довжучихи она вымыла полы и окна и повесила белые занавески с вышитыми на них вишенками — подарок бабки Довжучихи. А тётя Наташа по дороге на работу занесла им ту большую картину, с которой сбежало окошко, — зима, лес и дом на опушке.
Тётя Нина, которая работала сегодня в ночную смену, целый день разрезала на лоскуты своё старое платье, и из этих лоскутов получился нарядный голубой абажур.
— Вот это руки! Из какой-то тряпки такую красоту смастерила, — дивился дядя Гриша, подвешивая абажур к потолку.
Кабанов, зайдя в обеденный перерыв домой, долго смотрел с балкона на возню во дворе, потом о чём-то пошептался с тётей Милей и, отдуваясь, выволок во двор старый круглый стол. Соседи глазам своим не верили: ну и чудеса — Кабановы расщедрились! Эге, весна ещё и не такие чудеса творит…
Стол поставили посреди комнаты и постелили белую скатерть. Тётя Лида отдала свою вазу.
— Эх, жаль, цветов нет… Славочка, одуванчиков нарви, что ли, — сказала тётя Лида. — А я пойду принесу Насте пару кастрюль.
Дядя Семён принёс стул и отчищенную кровать, собрал её и покрасил спинки.
Тётя Марта принесла табуретку, сковородку, нож и шесть вилок.
Ах, как красиво и уютно стало у них в комнате!
Последними пришли бабуси-Маруси и принесли коврик, сшитый из цветных лоскутков. Славка прибила коврик над кроватью и повесила посредине большую фотографию мамы-десятиклассницы.
Потом соседи ушли, ведь обеденный перерыв кончился и все спешили на работу. Славка до блеска вымыла стёкла. Она представляла себе, как обрадуются мама, папа и дедушка, когда вернутся домой.
Мама, папа и дедушка пришли одновременно. Они встретились ещё за воротами, поглядели друг на друга и расхохотались. Расхохотались потому, что поняли: никто из них не донёс деньги до дому.
А когда переступили порог комнаты, остолбенели:
— Что это, Славка? — спросила мама.
— Наша комната! — гордо ответила девочка.
И стала перечислять, кто из соседей что подарил. А сама всё поглядывала на пакеты, которые папа, мама и дедушка сложили на кровати.
Папа умывался, мама накрывала на стол, а Славка незаметно завела патефон…
У мамы от неожиданности чуть не выпала чашка из рук, а папа бросил умываться и вбежал с полотенцем в комнату. И долго стояли они неподвижно и слушали песню:
 
 
У запруды
 
стоят вербы,
 
что я посадила…
 
 
Такого праздника в Славкиной жизни ещё не бывало! А какие подарки! Ведь до сих пор у неё всего и было что самодельная Бельба с коричневым лицом и безносая уточка. А теперь… И карандаши, и альбом, и скакалка, и мяч, и лохматый мишка. Дядя Гриша принёс ей новые сандалии, а тётя Наташа подарила — знаете что? Никогда не угадаете! Тётя Наташа подарила Славке свою шкатулку с открытками! Какое это было счастье! А Толик с Юркой наломали для неё за развалинами школы черёмухи. И в комнате теперь пахло сиренью, черёмухой и пирогами, ведь мама напекла пирогов и позвала гостей! Юркина мама принесла танцевальные пластинки. Все танцевали, пели, слушали песни на пластинке, снова пели…
Папа встал и сказал:
— А теперь, друзья, помянем наших родных и близких, которых мы потеряли на этой страшной войне. Вечная им память!
Все встали. И было тихо-тихо. Только тётя Нина заплакала, да у тёти Лиды сморщилось лицо, и она жалобно всхлипнула. А мама чуть побледнела. И было тихо-тихо.
Папа погладил по голове Славку, а потом Толика. И уже весело сказал:
— Но живым — жить. Назло нашим врагам давайте будем жить, радоваться и смеяться. Ведь сколько жизней отдано за то, чтоб мы жили счастливо!
…А на подоконнике раскрытого окна пела-заливалась синяя птица…
  
Глава XIX. Брат
 
На следующее утро Славка проснулась до восхода солнца: папа обещал взять её с собой в детдом и она боялась проспать.
Из дома они вышли втроём. Третьим был дедушка, который перекладывал в детдоме печи, ведь Славкин дедушка был печником.
— Добрый день, — сказал папа, войдя в класс. — Я ваш новый учитель рисования и воспитатель. А это моя дочь. Она тоже любит рисовать и мечтает поскорей пойти в школу. Вообще она большая фантазёрка.
Дети приветливо рассматривали Славку и улыбались.
— Садись ко мне! — послышались голоса. — Нет, ко мне!
Славка смутилась и поскорей села за ближайшую парту. Только через несколько минут она осмелилась краешком глаза поглядеть на своего соседа по парте. Ей улыбнулся курчавый мальчик.
Тем временем папа распахнул окно, и в тот же миг в него влетела маленькая синяя птичка. Испуганно металась она по классу, но никак не могла снова найти окно. Наконец обессилев, она упала на парту, за которой сидели Славка и курчавый мальчик. Мальчик осторожно посадил птицу на ладонь и принёс к открытому окну. Птица улетела в чистое майское небо.