Дающий

— Фиону уже обучают искусству Удаления. — сказал Дающий. — Твоя рыжеволосая подруга отлично с этим справляется. В жизни, которой ее учат, нет места чувствам.
Джонас обхватил себя руками и начал раскачиваться.
— Что мне делать? Я не могу вернуться! Не могу!
Дающий встал.
— Для начала, я закажу ужин. И мы поедим.
— А потом будем делиться чувствами? — Джонас понял, что опять говорит противным голосом.
Дающий грустно улыбнулся.
— Джонас, мы с тобой единственные во всей коммуне, у кого есть чувства. И мы делимся ими уже год.
— Простите, Дающий. Я не хотел так злиться. Только не на вас.
Дающий погладил Джонаса по плечу.
— А когда мы поедим, — продолжил он, — мы придумаем план.
Джонас посмотрел на него озадаченно.
— План чего? Ничего нельзя сделать. Так всегда было. До меня, до вас, до того, кто был перед вами, и еще и еще раньше, — он проговорил стандартную фразу.
— Джонас, — помолчав, сказал Дающий. — Так было очень долго, и кажется, что так было всегда. Но воспоминания говорят нам, что это неправда. Что когда-то люди испытывали чувства. Мы с тобой были частью этого, мы знаем. Мы знаем, что люди чувствовали гордость и печаль, и…
— И любовь, — сказал Джонас, вспомнив о сцене семейной жизни, которая так его впечатлила. — И боль, — добавил он, подумав о солдате.
— Но худшее в воспоминаниях — не боль. А одиночество. Их нужно с кем-то разделять.
— Вы начали разделять их со мной, — сказал Джонас.
— Да. И то, что ты был здесь, занятия с тобой показали мне, что все должно измениться. Многие годы я думал об этом, но мне казалось, что это невозможно. И вот впервые я понял, что есть один способ, — медленно сказал Дающий. — Ты подсказал мне это почти… — тут он взглянул на часы, — почти два часа назад.
Джонас смотрел на него и слушал.
Было уже совсем поздно. Они все говорили и говорили. Джонас сидел, завернувшись в мантию Дающего, которую могли носить только Старейшины.
Это было возможно — то, что они планировали. Но почти неосуществимо. И если у них не выйдет, Джонаса скорее всего убьют.
Но разве это важно? Если он останется, жить ему все равно незачем.
— Да, — сказал он Дающему. — Я сделаю это. Я думаю, у меня получится. Попробовать все равно надо. Но я хочу, чтобы вы ушли со мной.
Дающий покачал головой.
— Джонас, все это время, поколение за поколением коммуна зависела от Принимающего, который хранил все воспоминания. Многие из них я в этом году передал тебе. И забрать их я не могу. Нет способа сделать это. Так что если тебе удастся сбежать, если это произойдет, а ты знаешь, что пути назад не будет…
Джонас мрачно кивнул. Эта часть его очень пугала.
— Да, я понимаю, но если вы отправитесь со мной…
Дающий покачал головой и жестом попросил его замолчать.
— Если ты окажешься далеко, в Другом Месте, коммуне придется взять бремя твоих воспоминаний на себя. Я думаю, они справятся с этим, и мудрость придет к ним. Но это будет невероятно тяжело. Когда мы потеряли Розмари десять лет назад, и ее воспоминания вернулись к людям, они запаниковали. И по сравнению с теми, что хранишь ты, у нее было совсем немного. Когда твои воспоминания вернутся, коммуне понадобится помощь. Помнишь, я помогал тебе, когда ты только начал принимать воспоминания?
— Да, я помню. Вначале было страшно. И очень больно.
— Тебе была нужна моя помощь. Им она тоже понадобится.
— Все это не имеет смысла. Они найдут мне замену. Они изберут нового Принимающего.
— Сейчас нет никого, кто был бы готов к обучению. Они, конечно, постараются выбрать его поскорее, но я не знаю ни одного подходящего ребенка.
— Есть девочка со светлыми глазами. Но она Пятилетняя.
— Да, правильно. Я понимаю, о ком ты. Ее зовут Катарина. Но она слишком мала. Так что им придется взять эти воспоминания, хотят они или нет.
— Я хочу, чтобы вы пошли со мной, — взмолился Джонас.
— Нет. Я останусь, — строго сказал Дающий. — Я хочу этого, Джонас. Если я уйду с тобой, мы оставим их совершенно беззащитными перед грузом воспоминаний. Никто не сможет им помочь. Наступит хаос. Они просто перебьют друг друга. Я не могу их бросить.
— Почему мы с вами вообще должны о них заботиться?
Дающий посмотрел на него с улыбкой. Джонас опустил голову. Конечно, они должны о них заботиться. Ради них все и затевалось.
— Кроме того, Джонас, мне это не под силу. Я слабею. Я говорил, что уже не различаю цвета?
У Джонаса защемило сердце. Он погладил Дающего по руке.
— У тебя цвета, — сказал Дающий. — У тебя смелость. И у тебя будет сила — я помогу тебе ее обрести.
— Год назад, когда я только начинал видеть цвета, вы сказали мне, что у вас было по-другому. И сказали, что не можете мне объяснить.
Лицо Дающего просветлело.
— Да, так и есть. И, представляешь, все твои знания, воспоминания, всё, чему ты научился за год, не поможет тебе понять, о чем я говорю. А все потому, что я немного пожадничал и не дал тебе ни капли этого. Я хотел сохранить это до последнего.
— Что сохранить?
— Когда я был мальчиком, младше, чем ты сейчас, это начало происходить. Но я не начал Видеть Дальше, как ты. Нет. Я начал Слышать Дальше.
Джонас нахмурил брови.
— Что же вы слышали?
— Музыку, — сказал Дающий с улыбкой. — Воистину прекрасное явление. Я поделюсь с тобой перед уходом.
Джонас яростно замотал головой.
— Нет, Дающий, — сказал он. — Я хочу, чтобы у вас была музыка, когда уйду я.
Утром Джонас отправился домой. Он приветливо поздоровался с родителями и легко солгал про то, какой насыщенной и интересной была эта ночь у Дающего. Его Отец улыбнулся и легко солгал про то, какой насыщенный и интересный день был вчера на работе.
В школе во время уроков Джонас снова и снова прокручивал в голове план побега. Он был удивительно прост — они с Дающим обсуждали его до поздней ночи.
За две недели, оставшиеся до декабрьской Церемонии, Дающий передаст Джонасу как можно больше воспоминаний о силе и храбрости. Они понадобятся ему, чтобы добраться до Другого Места, в существовании которого они с Дающим не сомневались. Не сомневались они и в том, что найти его будет весьма непросто.
Затем ночью накануне Церемонии Джонас тайком уйдет из дома. Это была самая опасная часть плана, Джонасу предстояло нарушить одно из основных Правил — оно гласило, что член коммуны может покинуть свое жилище ночью исключительно по служебной необходимости.
— Я уйду в полночь, — сказал Джонас. — Уборщики уже закончат собирать остатки ужина, а Контролеры Дорог выходят на работу позже. Так что меня никто не должен увидеть — разве что кто-нибудь выйдет из дома по срочному делу.
— Я не знаю, что тебе говорить, если ты попадешься, — сказал Дающий. — У меня есть воспоминания о побегах. Людям удавалось сбежать в самых тяжелых ситуациях. Но каждый случай — особый. И ни одного, похожего на наш.
— Я буду осторожен. Никто меня не заметит.
— Ты Принимающий на Обучении, и это уже достаточно почетная должность. Так что вряд ли тебя будут усердно допрашивать.
— Я просто скажу, что выполняю важное поручение Принимающего. Скажу, что это вы виноваты, — поддразнил Дающего Джонас.
Они нервно засмеялись. Но Джонас на самом деле не сомневался в том, что ему удастся потихоньку выйти из дома, прихватив запас вещей. Он возьмет велосипед и спрячет его вместе с вещами в зарослях на берегу реки.
Потом он в полной темноте пешком дойдет до Пристройки.
— Ночного служителя здесь нет, — объяснил Дающий. — Я оставлю дверь открытой, и ты просто проскользнешь в комнату. Я буду тебя ждать.
Утром родители обнаружат, что Джонаса нет. Но на кровати будет лежать записка, что он поехал покататься вдоль реки и вернется к Церемонии. Родители рассердятся, но не встревожатся. Они подумают, что он поступил безответственно и заслужил выговор.