Крабат: Легенды старой мельницы

С этими словами незнакомец преспокойно уселся по другую сторону стола.
Крабат ничего не понимал. Как это Мастер позволяет такое? Он бы должен вскочить, вытолкать чужака взашей... Почему же он этого не делает?
Безмолвно сидели эти двое по обе стороны стола, сверлили друг друга взглядом.
Где-то вдалеке раздались первые раскаты грома, глухо, едва различимо.
В дверях появился Ханцо, за ним Михал, Мертен и остальные. Теперь все были в сборе. Как они потом говорили, каждый почувствовал желание увидеть Мастера. Это и привело их сюда.
Гроза приближалась. Порыв ветра захлопнул окна. Сверкнула молния.
Незнакомец вытянул губы и вдруг... плюнул на стол. Тут же на этом месте, откуда ни возьмись, появилась красная мышка.
– Ну-ка, Мастер, теперь ты, если сумеешь!
Мастер выплюнул черную мышь, одноглазую, как и он сам. Мыши обнюхали друг друга, стали гоняться по столу, норовя укусить друг друга за хвост: красная – черную, черная – красную. Вот-вот черная, изловчившись, цапнет противницу! Незнакомец тут же прищелкнул пальцами.
Там, где только что сидела, пригнувшись, красная мышь, появился красный кот, готовый к прыжку. Мгновенно черная мышь обернулась котом, черным и одноглазым. Шипя, со вздыбленной шерстью, двинулись они друг на друга. Прыжок! Прыжок!
Красный кот все время норовит попасть когтистой лапой в единственный глаз черного. Еще немного, и выцарапает.
На этот раз прищелкнул пальцами Мастер. На месте черного кота возник черный бойцовый петух. Хлопая крыльями, вытянув шею, двинулся на красного кота, обратил его в бегство... Тут уж незнакомец щелкнул пальцами.
Два петуха, черный и красный, со взъерошенными перьями, стояли теперь на столе, изготовившись к бою.
А гроза разбушевалась не на шутку. Но никто не обращает внимания на непогоду. Все пристально следят за поединком. Яростно хлопая крыльями, петухи наскакивают друг на друга, пускают в ход клювы, когти, шпоры. Град ударов сыплется то на одного, то на другого. Резкие, пронзительные крики наполнили комнату.
Наконец красному удалось вскочить на спину черного. С остервенением вцепившись когтями, долбит он клювом противника, летят перья... Черный обратился в бегство. Красный кинулся следом, гоняет его по мельнице, преследует по дороге в Козельбрух.
В последний раз молния сверкнула над мельницей. Громовой раскат рассыпался мелкой дробью. И... тишина! Лишь шум дождя за окном.
– Ты проиграл поединок! – проговорил незнакомец. – Неси-ка сюда еду, да не забудь вина! Давай побыстрей! Я голоден.
Мастер, бледный как мел, поднялся со своего кресла, отправился на кухню. Сам принес хлеб, ветчину, корейку, сыр, огурцы, маринованный лук. Достал из погреба жбан красного вина.
– Кисловато! – сказал, отхлебнув, незнакомец. – Налей-ка из маленькой бочки, что стоит справа в углу. Ты хранишь ее для особых случаев, сегодня как раз такой!
Скрепя сердце Мастер повиновался. Он побежден и должен выполнять приказ!
Гость принялся за еду. Подмастерья молча за ним наблюдали. Они стояли как завороженные, не в силах отвести взгляд.
Наконец путник отодвинул тарелку и вытер рот рукавом.
– Ну вот я и сыт. Что ж, вкусная еда! Ваше здоровье, братья! – Он поднял бокал, подмигнул подмастерьям. – А ты, Мастер, запомни наперед. Сперва погляди, кто перед тобой, а уж потом прогоняй! Это говорю тебе я, Пумпхут!
С этими словами он поднялся, взял тесак, перекинул через плечо узелок, вышел из Черной комнаты, распахнул двери мельницы и пошел своей дорогой.
Крабат с парнями потянулись за ним. Мастер остался в одиночестве.
Гроза кончилась. Над Козельбрухом вновь засияло солнце. Пахло свежестью.
Пумпхут шел не оглядываясь. По мокрым лугам, к лесу. Шел легко, весело насвистывая. На солнце сверкала золотая серьга.
– Я ведь вам говорил! – усмехнулся Андруш. – С ним шутки плохи. Хорошо бы сразу догадаться, что это он!.. Да никто почему-то не догадывается! А уж потом-то поздно.
Три дня и три ночи Мастер не покидал Черной комнаты. Подмастерья ходили на цыпочках. Они были свидетелями его поражения и теперь предчувствовали дурное.
Под вечер четвертого дня, когда уже заканчивали ужин, Мастер появился в людской.
– За работу!
Наверное, он был пьян – от него несло вином. Осунувшийся, бледный, заросший, стоял он в дверях.
– Расселись тут! А ну поднимайтесь! Пускайте мельницу! Засыпайте зерно! Будем молоть всеми жерновами. И не отлынивать у меня!
Подмастерья надрывались всю ночь. Мастер подгонял их руганью, подстегивал окриками и проклятьями, грозил наказанием, не давал отдышаться.
Когда забрезжил рассвет, все просто с ног валились. Мастер отослал их спать и целый день больше не беспокоил.
Однако с наступлением вечера все началось сначала. До утра кипела работа. Брань и проклятья сыпались градом. Так продолжалось из ночи в ночь.
Только в ночь с пятницы на субботу работать не приходилось. По пятницам собирались в Черной комнате. Обернувшись воронами, они нередко засыпали от усталости, едва успев уцепиться за жердь.
Мастера это не беспокоило. Сколько и что они заучивают – их дело! Лишь раз, когда сонный Витко плюхнулся с жерди, он пригрозил ему наказанием.
Витко было тяжелее всего. Он еще рос, набирался сил. А тут изнурительная работа по ночам. Михал и Мертен не раз пытались помочь мальчику. Крабат, Ханцо и Сташко, где только можно, спешили его подменить. Но Мастер строго следил за ними. Помочь удавалось редко.
О Пумпхуте не вспоминали. Но все знали, что Мастер отыгрывается на них за свое поражение. Ведь они его видели!
Прошло полтора месяца. Наступил сентябрь. В новолуние, как всегда, прикатил Незнакомец с петушиным пером. Подмастерья тут же принялись за работу. Мастер взобрался на козлы, схватил кнут. Молча, под щелканье кнута, носились парни с мешками на спине от повозки к мельнице, ссыпали их содержимое в бункер мертвого жернова. Все шло как всегда. Только под конец Витко не выдержал. Свалился под тяжестью мешка на полдороге к мельнице. Лежал, уткнувшись лицом в землю, тяжело дыша. Михал бросился к мальчику, перевернул на спину, разорвал рубашку.
– Эй, что там случилось? – подскочил Мастер.
– Ты еще спрашиваешь! – Михал нарушил молчание, обычное для такой ночи. – Полтора месяца, каждую ночь надрываемся! Разве парнишке такое вынести!
– Прочь! – заорал Мастер, яростно взмахнув кнутом. Конец его обвился вокруг шеи Михала.
– Оставь его!
В первый раз Крабат услышал голос Незнакомца. В этом голосе словно слились воедино полыханье огня и трескучий мороз. Его обдало холодом и тут же бросило в жар, словно вокруг него бушевало пламя. Незнакомец с петушиным пером подал знак Михалу отнести Витко в сторону, выхватил у Мастера кнут, спихнул самого его с козел.
Остаток ночи Мастер работал вместо Витко. Мальчика Михал отнес в постель.
 
КОНЕЦ ГОДА
Ночная страда кончилась. Теперь работали днем, а днем это было не так трудно. Вечерами занимались кто чем хотел – кто играл на губной гармошке, кто рассказывал сказки, кто резал ложки. Все было как прежде. Пузыри на ладонях подсыхали, натертые места на плечах заживали. Учились теперь успешнее. То, что Мастер по пятницам читал из Корактора, повторяли без запинки. Лишь Юро, как и прежде, спотыкался на каждом слове.
Но что с него возьмешь!
Как-то раз Мастер послал Петара с Крабатом в Хойерсверду за бочонком соли и другими припасами. Мельник никогда не отпускал подмастерьев с мельницы поодиночке, редко по двое. Наверное, имел на то свои причины или следовал каким-то правилам.
Запрягли в повозку гнедых и с рассветом тронулись в путь. Над Козельбрухом стоял туман, но как только выехали из леса, взошло солнце, и он рассеялся.
Вот и Шварцкольм.
Крабат все надеялся увидеть Певунью. Пока ехали вдоль деревни, он то и дело оглядывался по сторонам. Напрасно! Среди стоявших у колодца девушек ее не было. И у другого колодца, в конце деревни, тоже не видно.