Круг

Мину готова прикусить себе язык. Вот так всегда. Сначала слова не может вымолвить, каждую мелочь про себя проговаривает. А потом вдруг начинает нести все подряд, что в голову взбредет.
– Да, если только с собакой, – улыбаясь, говорит Ребекка.
Они подошли к дороге. Мину внимательно проверяет, нет ли грузовиков, и только потом переходит на другую сторону.
– Ты была знакома с Элиасом? – спрашивает Ребекка.
– Нет. А ты?
– Нет. А кажется, будто знала…
Ребекка останавливается и смотрит на Мину. Длинные золотисто-рыжие волосы мягко обрамляют ее лицо. Глаза отливают серо-голубыми бликами. Черты лица и кожа идеальны, как будто их подправили в фотошопе. Настоящая картинка!
– Я не знаю, как объяснить, – продолжает Ребекка. – Но даже если бы раньше мы все были лучшими друзьями, это ничего бы не изменило. Мы никогда не узнали бы друг друга так, как узнаем теперь. Понимаешь, о чем я? Теперь мы связаны друг с другом так, что уже неважно, с кем мы дружили до этой ночи.
Мину колеблется. В какой-то степени она понимает, что Ребекка имеет в виду. Эта ночь была, по меньше мере, странной. Но Мину пока не обнаружила в себе никакой мистической силы, не научилась передвигать вещи или заставлять людей говорить правду. Она вообще не чувствует, чтобы в ней что-то изменилось.
– Я болтаю ерунду, – говорит Ребекка и досадливо машет рукой.
Они продолжают путь.
– Интересно, какая сила была у Элиаса, – говорит Мину, когда тишина снова становится давящей.
– Его сила, может, еще не успела проявиться. Ведь ни ты, ни Линнея, ни Ида тоже не заметили в себе никаких странностей, кроме снов.
– То есть сегодняшнее поведение Иды тебе странным не кажется? – говорит Мину.
Вопрос прозвучал агрессивно, Мину вовсе не хотела говорить это таким тоном. Но Ребекка в ответ только рассмеялась.
– Честно говоря, я тебе немного завидую, – призналась Мину. – Мне всегда хотелось иметь сверхъестественные способности.
– Но, может быть, твоя сверхъестественная способность – это твой мозг? – говорит Ребекка. – Ты же ужасно умная. Может, в этом твоя сила?
– То есть ты можешь передвигать вещи по воздуху, а я могу… думать?
Ребекка смеется. Но этот смех звучит не обидно. Чем-то Мину, должно быть, насмешила Ребекку, сама того не подозревая. Это приятно, потому что до сих пор сколько бы Мину не старалась рассмешить людей, это у нее никогда не получалось.
– Я имею в виду, что где-то должны быть ответы на наши вопросы. И если кто и способен их найти, так это ты. Мы не можем ждать, пока Николаус что-то вспомнит. Мы должны искать сами, – говорит Ребекка. – Не исключено также, что и у тебя, и у Линнеи есть силы, которых вы пока не обнаружили. Моя, например, проявилась совершенно неожиданно.
То, что говорит Ребекка, звучит логично. Запастись терпением не повредит. И если такая зубрилка, как она, может чем-то помочь общему делу, то….
Мину резко остановилась. Она кое-что вспомнила. И хотя это не конец света, но нечто вроде того.
– Что случилось? – спрашивает Ребекка.
– У нас завтра контрольная по химии, – говорит Мину. – А я не успела подготовиться.
* * *
Линнея живет в восьмиэтажке недалеко от парка Стурвальспаркен. Это один из тех домов в городе, где больше половины квартир пустуют и стоят заколоченными.
В подъезде пахнет мочой. Ванесса морщит нос, Линнея криво улыбается.
– Добро пожаловать в эксклюзивный отель, – говорит она.
Линнея открывает дверь лифта, и они заходят внутрь. Лифт, легко вместивший бы десять человек, медленно ползет вверх. Ванесса видит свое отражение в зеркале. Она выглядит как персонаж фильма ужасов: листья в спутанных волосах, косметика размазана.
Она вдруг понимает, что нужно позвонить Вилле. Но просить у Линнеи телефон, чтобы позвонить Вилле, было бы верхом абсурда.
Ванесса начинает жалеть о том, что согласилась на предложение Линнеи пойти к ней домой и одолжить одежду. Но не может же она прийти домой в одеяле.
Линнея открывает дверь лифта и выходит. Ванессе сразу бросается в глаза надпись на почтовом ящике: Л. Валлин.
– У тебя что, своя квартира? – спрашивает она.
– Да, – отвечает Линнея, как будто в этом нет ничего особенного, и отпирает дверь.
В коридоре Линнея скидывает ботинки, проходит в гостиную и зажигает маленькие лампы на полу. Их красные и розовые абажуры наполняют комнату мягким и теплым светом.
Это старая съемная квартира: две комнаты, линолеум на полу, белые обои в мелкий синий цветочек. Но стен почти не видно за картинами, афишами, вырванными из журналов страницами. В гостиной стоит большой диван, накрытый куском красного искусственного бархата, возле дивана – выкрашенный черной краской сундук, который одновременно служит журнальным столиком. На полу сидит большая фарфоровая пантера. Ее черное тело покрыто белой паутиной трещинок.
– Клевая, да? – говорит Линнея. – А какой-то дурак ее выкинул.
– Выкинул?
– Почти все мои вещи найдены на помойке.
Ванесса рассматривает картинки на стенах. Серия страшноватых фотографий животных в клоунских одеждах, картина маслом – на первый взгляд – идиллический ландшафт, потом понимаешь, что на дереве висит женщина в белом платье. Вот двое людей, улыбаясь, держат друг друга за руки, глаза у них совершенно белые. В целом картины Ванессе понравились, а вот афиши оставили совершенно равнодушной. Почти все группы – азиатские, Ванесса даже названий таких никогда не слышала.
Звонит мобильник. Линнея достает его из кармана, смотрит на экран и с гримасой откладывает телефон в сторону.
Взгляд Ванессы падает на черный большой деревянный крест, висящий на стене. Он весь покрыт маленькими металлическими кусочками серебристого цвета.
– Красиво, – говорит она, больше для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.
Линнея останавливается рядом с Ванессой и проводит указательным пальцем по кресту. Ее ногти выкрашены ядовито-розовым лаком, который местами облупился.
– Элиас подарил. Он из Мексики. Видишь эти маленькие символы? Это все то, от чего крест защищает. Смотри, вот, например, сломанная нога. Заплаканные глаза. Больная лошадь.
Ванесса нервно смеется и делает вид, что смотрит, но чувствует только тепло тела стоящей рядом с ней Линнеи. Тут снова звонит телефон.
– Блин, – раздраженно фыркает Линнея.
Она идет к телефону и сбрасывает звонок.
– Кто тебе названивает? – спрашивает Ванесса.
– Да один парень. Никак не поймет, что пора прекратить.
Ванесса видит, как в глазах Линнеи мелькает нечто, похожее на… сочувствие? В животе холодеет, Ванесса отводит взгляд. Она вдруг понимает, кто звонит, но унижаться и спрашивать об этом напрямую она не станет.
– Понятно, – говорит она просто.
– Посмотри в моем шкафу, что тебе подойдет, – говорит Линнея, указывая на дверь спальни.
Жалюзи опущены, и Ванесса на ощупь пробирается по стене, пока не находит выключатель. Широкая неубранная кровать. На полу рядом с рабочим столом, заваленным тканями и коробочками с катушками и пуговицами, стоит швейная машина.
– Ты шьешь? – спрашивает Ванесса Линнею, тоже зашедшую в комнату.
Линнея коротко кивает, и Ванесса понимает глупость своего вопроса. А что еще можно делать со швейной машинкой? Почему рядом с Линнеей Ванесса все время чувствует себя идиоткой?
– Зеркало с внутренней стороны, на двери шкафа, – говорит Линнея, протягивая ей пачку салфеток для снятия макияжа.
Ванесса открывает забитый шкаф. И на память ей приходит японский ужастик по мотивам «Алисы в Стране чудес». Что ни надень, а будет выглядеть так, будто она переоделась в Линнею.
– Бери, что хочешь, – говорит Линнея и выходит.
В гостиной начинает звонить телефон. Четыре сигнала. Линнея не отвечает.
Вешалки шуршат, пока Ванесса ищет себе одежду. В конце концов она выбирает самые нейтральные вещи, какие только смогла найти: черную юбку, белую майку и вязаную черную кофту из какой-то мохнатой шерсти. Она одевается, вытирает перед зеркалом косметику и вынимает листья из волос. Теперь она выглядит почти нормально.